Я шагаю, почти онемевшими ногами. Я вижу его. Он — настоящий. Тотсамый. Я в клочья.
С физической болью ощущаю, как все воспоминания вырываются наружу. Так было всегда. Воспоминания вызывали всё это время на столько сильные чувства, что я не могла думать о них без кома в горле. Я иду к нему навстречу и боюсь, что мозг не выдержит ударов пульсирующего сердца. Сначала я подумала, что это мираж, но, чем ближе я приближаюсь к замерзшей фигуре, тем больше я убеждаюсь в том, что это он.
Я вижу его лицо впервые за долгое время прямо перед собой, что даже чувствую его ледяное дыхание. И… я изучаю лицо, пытаясь понять, какие глобальные имения произошли в его внешности, но в эту секунду он больше не вызывает у меня желания броситься за ним в пропасть. Я не могу найти в нём того, что всегда видела раньше. Тотсамый кажется мне таким… обычным? Сейчас его поступок кажется более непростительным, чем когда-либо. Интересно, если я коснусь его кожи, я обожгусь? Подхожу к нему ещё ближе и просто тыкаю указательным пальцем в руку, и она очень холодная. И даже мурашки не идут, мне даже не хочется закутаться в его руках, как в тёплом безопасном одеяле. И это всё?
Всё это время он молчит, и не издаёт ни звука, может, он даже перестал дышать. Его глаза полны подлинного понимания, может быть, он частично узнал о чём-то от наших общих знакомых или специально разведывал подробности. Не могу поверить, что мы вот так просто стоим друг на против друга, и мир ещё не взорвался от перенапряжения. Если бы, когда я в слезах задыхалась после последней нашей встречи, мне сказали, что мы ещё точно встретимся этим осенним холодным днём с возможностью начать всё с начала, я бы жила одной надеждой на этот день. Но сейчас… это так обычно, как хлеб с маслом на завтрак.
Он стоял и ждал меня возле подъезда, неизвестное мне, количество времени. Мы оба знаем, что его присутствие здесь неслучайно. Любила ли я? Или я просто привыкла к изысканной боли ожидания чего-то недосягаемого? В любом случае, он уже здесь, и я чувствую, что Тотсамый — больше не моя болезнь. Но он навсегда останется моей первой, душераздирающей любовью, отчаянной и безнадёжной. Так случилось навсегда. Но только в прошлом.
— И что будет дальше? — он нарушил тишину бесконечных секунд, и я, впервые за всё время, чётко уже знала ответ на этот вопрос. Я оставляю его фигуру позади, даже не поворачивая своей головы, отвечаю:
— А дальше… я буду печь кексы с изюмом! — дождь прекратился, и впервые за всю холодную и пасмурную осень выглянуло солнце. Оно всегда светило где-то высоко, просто долгое время его свет закрывали тучи.
Следующий день я буду плакать, но снова только… один день. Потом я пойму, что я обрела самую светлую надежду в своей жизни — надежду на саму себя. Надежду на то, что одним днём я буду готова к встрече с тем, кто будет искренне любить все мои, даже кислые, изюминки.