Противоположную ситуацию мы видим при наличии у подавляющего большинства граждан «стержня» – совокупности ценностей, взглядов, идей традиций, не меняющихся в течение долгого времени. Здесь есть переплетения с культурным детерминизмом, однако к культуре добавляется еще и гражданская составляющая: отношение народа к власти с установившимися институтами. Не дает рухнуть системе с теми или иными институтами этот твердый, непоколебимый стержень в менталитете людей, постоянно подпитывающий почву, на которой исторически растут и укрепляются экстрактивные или инклюзивные институты.
Революционная идентификация с вытекающими последствиями, переосмысление общественного устройства и места конкретного человека в нем может настигнуть практически любого человека, даже позиционирующего себя в качестве аполитичного гражданина (на самом деле, трудно сказать существуют ли абсолютно аполитичные люди, ведь даже не участвуя в выборах, человек принимает участие в политической жизни общества, не отдав голос кандидату, за которого мог бы проголосовать, тем самым, другой кандидат опережает конкурента за счет не полученных последним голосов аполитичной части общества. В современном мире, «глобальной деревне», где информация распространяется с высокой скоростью от политиков и от политики невозможно изолироваться, для этого нужно быть отшельниками и не иметь доступа к Интернету, телевидению и т.д.). Чем большему количеству граждан свойственны революционная идентификация, формирование новой идентичности, тем массивнее будет толпа, скажем, «других» людей, «новых» людей. В толпе уже возможны два варианта дальнейшего развития событий. Если социально-государственной доктриной будет коллективизм, то есть форма организации общественной жизни, при которой каждый член общества на первое место ставит государство (общество) и его интересы, то появится прочный фундамент для формирования экстрактивных институтов, которые создают условия для труда людей во благо всего государства. Пример: толпа – это сторонники большевиков в 1917-м году; после грамотных действий революционеров, пропагандистских акций и, самое главное, после осознания этой толпой всего кома проблем, накопленных в царский период (рабочий, аграрный, национальный, военный, продовольственный вопросы) идентичность толпы революционно поменялась, теперь их связывали вера в коммунизм, большевистские лозунги и т.д., налицо вера в коллективистские идеи и ценности.
Индивидуализм как способ организации общественной жизни означает не совокупность индивидов, действующих, может, и коллективно, но объединение в коллектив продиктовано необходимостью разделения труда, обязанностей и т.д. с целью максимизировать усилия в достижении прибыли. Если мы говорим об экономике, такое вынужденное объединение в коллектив не является коллективизмом, так как личные интересы и выгоды все равно ставятся во главу угла. При коллективизме все усилия индивидов направлены во благо государства, общества. При индивидуализме коллектив – это механизм из индивидов, который, с одной стороны, возникает на добровольной основе, но, с другой стороны, вызван объективными причинами, является вынужденной мерой. Вынужден коллектив, так как коллективный способ организации упрощает работу, каждый элемент механизма ускоряет весь процесс деятельности, а добровольный характер он несет, потому что за участниками сохраняется право свободного входа в коллектив и выхода из него. Иная ситуация складывается при коллективизме. Тут коллектив – это механизм из индивидов, но при этом индивидуальность, личность отходят на второй план, первичным является коллектив, деятельность которого направлена на обогащение всего общества и государства. Если коллективизм навязывается сверху со стороны государства, то нельзя говорить о добровольном характере вход-выхода в коллектив и из него. Соответственно, при индивидуализме намного вероятнее установление инклюзивных институтов, при коллективизме, напротив, экстрактивных. Конечно, нужно учитывать, что коллективизм установлен в государстве, так как, например, в анархо-коллективизме Бакунина коллективизм есть форма организации общественной жизни, но при этом нет ни государства, ни, как следствие, экстрактивных институтов.
В СССР во время культурной революции была разработана концепция «нового человека», для которого общественные интересы выше и важнее частных, что, естественно, исходило из логики устанавливаемых советской властью экстрактивных институтов9. И чем больше людей принимало такую концепцию, тем сильнее становились экстрактивные институты (однако об успехе концепции говорить трудно).
Коллективизм чаще не приводит к обогащению общества, если рассматривать экстрактивные институты согласно новой институциональной теории Аджемоглу и Робинсона, а является предпосылкой формирования политической и экономической элит и их обогащения, что, в свою очередь, есть наряду с централизацией государства основа экстрактивных институтов, так коллективизм – это инструмент обогащения государства, а не народа, т. е. в большинстве случаев государства как синтеза власти с элитой или их слияния в единый организм. Индивидуализм, наоборот, является ключом к инклюзивным институтам, так как при индивидуализме личная инициатива не подавляется государственной идеологией, разрушаются препятствия, не допускающие введение новых технологий и изобретений, начинается процесс «созидательного разрушения». Так в Англии в период Славной революции предприниматели-индивидуалисты смогли сплотиться в сильную коалицию, что в итоге привело к смене абсолютной монархии на конституционную и переменам в характере английских институтов. Антипримерами могут послужить ситуации в большинстве колоний: