Ой, что это я сделал? Мгновение какого-то серого тумана – и я оказываюсь опять в своей комнате, стоя на коленях рядом с креслом. Книги же Андерсена при мне нет. Интересная картина открылась бы кому-нибудь внезапно вошедшему в дверь. Великовозрастный оболтус стоит на коленях посреди помещения и взглядом душевнобольного изучает полевой колокольчик в судорожно сжатом кулаке.
Неожиданный стук в дверь заставляет вздрогнуть. Вскочил на ноги, как ошпаренный.
– Да!
Вваливается Пашка – мой друг детства и школы, живущий с отцом в нашем же доме. Пашка на два класса младше меня, а его вдовый отец – Григорий Павлович работает следователем в прокуратуре. С тех пор, как Пашка вернулся из армии он так и не зацепился за какую-нибудь путную работу. Перебивается случайными заработками.
– Привет, технической интеллигенции!
– Привет, привет. С чем пожаловал?
Вот уж не во время припёрся дружок. В башке какое-то умственное возмущение и каша обрывков мыслей. Разложить бы их хоть как-то, а тут… Но ведь не погонишь же друга.
– Ничего не пойму, что у нас творится в стране и городе, Серёга. Может быть, ты со своей хвалёной логикой объяснишь мне что-нибудь.
– Я? С логикой и объяснять происходящее? Не принимай меня за психа. То, что происходит, к логике никакого отношения не имеет. Так что ты принёсся такой взбудораженный?
– Отца выпирают со службы. Причём настойчиво и нагло с угрозой возбуждения уголовного дела по служебному преступлению.
– Какому ещё преступлению? Что за чушь? Ветерана-то органов?
– Вот потому и выпирают, что принципиальный ветеран. Такие сейчас не нужны. В органах, во всяком случае, получается. Уже многие ушли сами, а, скорее, их потихоньку уходят.
– И чем уходят Григория Павловича?
– Обвинением в угрозах и вымогательстве.
– И много фактов и свидетелей?
– Свидетель пока один – подследственный отца, но сулят, что на подходе ещё несколько из числа честнейших граждан и даже сослуживцев.
– Подследственный по финансовому делу?
– Именно. Сейчас в прокуратуре, почитай, других почти и нет.
– Тогда понятно. В обращении появились бешеные деньги и многие, имеющие к ним служебное касательство возжелали поиметь к ним и не служебное. А такие, как твой отец им очень мешают. Может, уйти от греха подальше. Служебное расследование оно на то и служебное, что его можно как хочешь повернуть.
– Вот-вот и я ему на это намекаю. Обидно, говорит.
– А что делать-то? Времена-то лихие наступают. Я же тебе уже рассказывал, как меня среди бела дня прямо у парадной прихватили. Спасибо Капитану. А есть ребятки и посерьёзней этой шпаны. Вряд ли нужно так рисковать. Я понимаю, что твой отец не трус, а уступка его, если он уволится не трусость. Никто его не упрекнёт за разумную осторожность. Продолжай его убеждать. Чаю хочешь? Мама сейчас мигом сообразит.
– Да как-то не до чая, – уныло побурчал мой приятель и Пашка отбыл восвояси.
Всю последующую неделю, неукоснительно соблюдая днём триединство пространства и времени в науке, вечерами разрабатываю план мероприятий следующего эксперимента. Капитан отбыл в голубые дали. Александр озабочен экзаменами в школе. Хотя при мимолётной встрече на улице он всё понял по моей физиономии и сочувственно дружески подмигнул. Царственная же неприступность Анны Петровны не позволяет обратиться к ней по-свойски с вопросами. Ахмед? Нет, слишком разные мы с ним. В общем, посоветоваться не с кем.
Первым делом нужно на выходные сплавить куда-то маму и бабушку. Это развяжет руки в плане времени незаметного отсутствия. Мелькает мысль, что одиночество других избранных Домом намеренно ими поддерживается, чтобы иметь хотя бы относительную свободу исчезновений. У меня такой свободы нет совсем. На это, наверное, как раз и намекал Александр, говоря о тех, кто рядом со мной.
С проблемой я справился, подговорив маминого брата. Он даже не поинтересовался, с чего бы это у меня вдруг возникла такая трогательная забота о близких родственниках. У дяди неплохая дачка на Финском заливе, и он, не раскрывая моего заговора, согласился умыкнуть маму с бабушкой на выходные.
Теперь нужно решить, что воображать. Природа уже есть. С кого скопировать гуляющую далеко от дома принцессу? И гуляющую ли? Во что одеть? Замок нужно представить детально или достаточно общего образа? Каковы возможности Дома по части достоверности деталей в человеческих мечтах? А вообще-то – почему именно замок? Для колорита и приключений больше подойдёт целый город с дворцом. А добрые гномики и сказочные злодеи? Уйма вопросов и проблем, которые нужно решить заблаговременно.
Однако ведь совершенно глупое безобразие – пытаться планировать и решать сказку для души как научный эксперимент. Ни сказка, ни романтика не терпят детальной мелочности и исследовательского цинизма. Если я буду разрабатывать технологию приключения, то это уже не будет приключением. Решено! Генерирую просто образ мира, и дальше всё по обстоятельствам. Уж как получится. Наверное, главное – это первый момент. Нужно включить сам мир и хотя бы основных действующих лиц. Там уж пусть они поступают, как сами захотят. Здесь сложностей нет. Пока нет.
А вот на работе большая проблема с Элизабет. В просторечии – Лизой. Но вот только попробуй обозвать её этим простонародным именем! Получишь по первое число. Она мне прошлые выходные уже испортила из-за моей слабохарактерности. Вернисаж, вернисаж! Весь день почти она таскала меня по этому вернисажу, с намёками на приватное продолжение встречи. Верх изобретательности пришлось применить, чтобы избежать такого счастья. Как бы не попыталась испортить мне и эти выходные.
Сотрудница соседней лаборатории в нашем НИИ. Похоже, что и далеко не дура, как специалист, но настолько зациклена на себе, что жуть. Правда, сразу это в глаза не бросается. Свалилась на меня, как снежный ком. Внезапно оказалось свободной и решила далеко в новых поисках не ходить. Вообще-то она сама по себе внешне совсем не дурна. Фигурка стройная и походка зовущая. Вполне и даже очень сексапильная. Но косметика – это нечто. Никакой меры. Видел я её раз без грима. Вполне и даже весьма привлекательная девчонка ещё меньше тридцати лет, но без косметики – это небывалая случайность. Обычно же – штукатурный кошмар, например, у меня вызывающий ужас и чуть ли не тошноту. А если добавить ещё и тяжёлую смесь нескольких духовых ароматов, то моё сексуальное влечение к Элизабет падает вблизи