А с такими, как тот мужчина, от которого она беременна, вообще лучше не иметь ничего общего, а уж тем более детей. Черт дернул с ним связаться! Всю процедуру нужно будет делать тайно, чтобы он не узнал. Может, даже в другом городе…
А потом жить как ни в чем не бывало.
Не в силах сдержать эмоции, смахнула с глаз набежавшие слезы и набрала номер телефона лучшей подруги Светки.
Ну как лучшей… За всё время работы в театре она толком не смогла наладить дружеских отношений. Девчонки хоть друг другу и улыбались, спиной старались не поворачиваться. Не хотели получить в неё пару ножей. А может, просто сами держали за спиной по острому лезвию.
А Света в отличие от них была доброй, отзывчивой и простой в общении. И Ирине казалось, что той тоже чужда вся эта конкуренция и снобизм. Поэтому, ничего удивительного, что они к друг другу тянулись.
— Беременна?! — буквально проорала Светлана в трубку, когда Ира поделилась новостью. И это та еще про двойню ничего не сказала. — От Германа Игнатьевича?! Так у вас все-таки было?!
Показалось, или в голосе Светы проскользнула какая-то обида? Видимо, считает, что подруга должна была сразу все рассказать.
— И что ты делать планируешь?
— Что-то… аборт! — зло огрызнулась Ира, сама не понимая, почему так задели ее слова о планах на будущее. — А у меня еще варианты есть?!
— Сейчас вызову такси и приеду к тебе! — ее тон моментально стал деловым, и Ира отбросила лишние мысли.
Где-то через час в дверь позвонили, и хозяйка поспешила открыть.
Но когда подошла к створке, та вдруг сама собой распахнулась.
На пороге стоял Герман. Тот самый мужчина, чьих детей она сейчас носила под сердцем.
Откуда у него ключи? Откуда он вообще знает, где она живет?
От волнения снова начало тошнить.
Он был в дорогом костюме, с легкой щетиной на лице, но при этом с таким злым и колючим взглядом, что пробирало до самых костей.
Он с легкой брезгливостью осмотрел обстановку.
— Ну здравствуй, Ира, — прошипел на грани слышимости.
Боже! Да что вообще происходит?!
— Скажи мне, радость моя. Разве я тебя не предупреждал? — его тихий голос не сулил ничего хорошего.
Ира была не из пугливых, но тут почему-то от какого-то инстинктивного страха аж дыхание перехватило. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Только и смотрела, как он подходит. Медленно, шаг за шагом.
Когда между нами осталось не больше полуметра, он поморщился.
— От тебя воняет. Ты что, пила?
Ира отрицательно помотала головой, но по лицу было видно, что он не поверил.
— Знаешь, я пытался уважать твои желания. Я смирился с тем, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего. Но теперь кое-что изменилось. Я не позволю тебе угробить моего ребенка.
Это Светка ему рассказала? Вот стерва! Змея!!
От нахлынувших эмоций и обиды Ира наконец отмерла.
— Это все не дает тебе права вот так ко мне вламываться! — уверенно произнесла она, хватая первое, что попало под руку, в качестве орудия защиты.
Это оказалась расческа, но, ничуть не смутившись, замахала ей перед его лицом.
— И вообще, ты меня пугаешь! Только попробуй что-нибудь сделать!
Глаза его на мгновение как-то странно сверкнули, но, возможно, это просто освещение сыграло злую шутку. Он медленно вдохнул, затем выдохнул. В какой-то момент показалось, что он сейчас ударит, но вместо этого Герман заговорил уже более спокойным тоном.
— Сколько ты хочешь? Миллион? Два? Просто выноси, роди ребенка, и я исчезну из твоей жизни вместе с ним. Ты получишь лучшие партии во всех постановках. Я договорюсь, что тебя примут в Большой. Ты ведь мечтаешь об этом? Стать знаменитой. Объехать весь мир…
— Я добьюсь всего, чего хочу, своим талантом. Так что мой ответ — нет. А теперь, пожалуйста, выйди из моей квартиры. Что делать с детьми, я решу сама.
— Детьми? У тебя двойня? — в его голосе послышалось странное придыхание, от которого стало не по себе.
Ира отвернулась, и тут взгляд зацепился за зеркало позади мужчины. Лицо Германа в нем начало неуловимо меняться, а на голове как по волшебству выросли… РОГА?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Что за чертовщина?!
— Двойня… — хмыкнул он, тем временем. — Что ж, это многое меняет.
А отражение в зеркале облизнулось раздвоенным языком.
Конец