— Н-не впустую, — хрипло проговорил алхимик. — Просто ты… неправильно расставляешь акценты и приоритеты. Снадобье было вторично. Не цель, а средство. Первостепенна была Ши-Ланэ, источник бессмертия для Маг Мэлла. И Маг Мэлл его получил, даже вопреки твоему желанию. А значит: Маг Мэлл выживет.
Ллеу неожиданно вздрогнул и беззвучно зашевелил губами, точно как его безумный двойник-подменыш получасом ранее. Киэнн на мгновение напрочь забыл об алхимике, перестал слышать его объяснения и оправдания, читая по губам: «Это убьет тебя однажды. Но Маг Мэлл будет жить».
— …что было важно. Выживет, что бы ни случилось. А случиться может что угодно, и это я тебе тоже показал.
Голова гудела так, будто там засели все армии Севера и Юга, наяривая на губных гармониках. Никому не придется умирать за других, говорите? Хрена лысого, кому-то все равно придется! Не выходит ли так, что он отнял твою смерть? Забрал ее себе? Так получилось?
Я не просил!
Так получилось.
Я не позволял! Это моя привилегия!
Взгляды короля и мятежного алхимика снова встретились:
— Считай моим последним уроком, Киэнн, — подытожил второй. — Надеюсь, я хорошо изложил суть материала.
И вдруг сник и несвойственным ему скованным, просительным жестом протянул руку:
— Можно мне все же хлебнуть этого так и не опробованного зелья напоследок? Терять-то мне уже нечего, а ведь любопытно же. Не бойся, я не последую твоему примеру и не удеру, даже если все сработает. И драться с тобой за Глейп-ниэр уж точно не стану.
Киэнн упрямо покачал головой:
— Нет, Эрм. Двадцать три удара кинжалом в спину я от тебя уже получил, двадцать четвертый мне как-то совсем ни к чему.
Эрме вздохнул:
— Жаль. Ну… тогда, будь так любезен, позаботься о моей лаборатории, если я… не вернусь. И лучше… постарайся не сдохнуть раньше времени, если я… ошибся.
Вот это номер! Киэнн обвел зал лаборатории вопрошающим взглядом:
— Засвидетельствуйте кто-нибудь! Мне же не поверят! Магистр Эрмсен ап Эрмсен признал, что мог — о-ши-би-ться? Я точно не ослышался?
— Мог, — устало кивнул алхимик. — Кажется, я уже говорил тебе, что гарантировать ничего и никогда нельзя. Нельзя предусмотреть все до мелочей. Не выйдет. Нельзя стерилизовать жизнь, сделав ее полностью безопасной и безвредной. Иногда нужно рисковать, Киэнн. Потому что, если стоять посреди трясины, боясь пошевельнуться, чтобы не сделать еще хуже, она тебя все равно затянет. Можешь добавить к своей зачетке. Бонусом. А теперь пошли.
И дьявол, живущий на перекрестках вновь взвыл и захохотал гиеной. Потому что иногда какую бы дорогу ты ни выбрал, она все равно неправильная.
Эпилог. Никаких гарантий
Над Тол-Луинд — Непроглядной Топью — блуждали молчаливые болотные огоньки льёккьё, те самые, что почитались у магмэллиан созданиями лишь отчасти разумными, и только сумасшедший пикси-алхимик находил с ними общий язык. Ллеу молчал, все так же неслышно бормоча что-то себе под нос. Эйтлинн тоже молчала. Присутствовать при казни Рико Киэнн… ну, не то, чтобы не разрешил — не позвал. Ему было стыдно. Почему-то снова нестерпимо стыдно, например, за то, что новая жизнь мальчишки в краю бессмертия начнется с лицезрения еще одной смерти. Или же, что в последний момент он сам все же не выдержит и отменит уже вынесенный приговор.
Хватит уже малодушничать, Киэнн! Не важно, чем именно ты обязан ему…
Всем.
Ничем.
...не важно, какими были его мотивы…
Теми же, что и у тебя.
Или совершенно другими – откуда я знаю?
...не важно, что ты вообще об этом думаешь…
А что я об этом думаю? Что?
...ты сделаешь, что решил. У тебя нет сердца, и души тоже. Ты фейри. И король Маг Мэлла.
Бракованный фейри. И никудышный король.
Король, в котором больше нет необходимости.
Остановите меня, кто-нибудь! Остановите! Довольно крови на моих руках!..
Крови и не будет. Будет безмолвное подношение таящейся Бездне, призрачным водам Аннвна, последняя кость вслед гонимому со двора псу.
— Никаких гарантий, Киэнн, — едва заметно улыбнулся Эрме. — Никаких гарантий.
И шагнул навстречу губительной хляби.
А та лишь сонно вздохнула, грезя девятым сном в предчувствии десятого.
Деревянные от напряжения пальцы легли на витое кольцо Серебряной Плети…
Остановите меня сейчас!
…кривой серп Жнеца одним взмахом подрезал сухожилия, что кличут именем Ахиллеса, Пелеева сына. Пикси ничком полетел в черную, как тьма вырванных глаз, жижу.
Трясина заурчала — не как голодный, почуявший мясо зверь, а как приласканная кошка. Эрме поднялся на колени, брезгливо отирая грязь с лица, внимательно прислушиваясь — болото выпускало его беспрекословно. На губах мелькнула коварная усмешка:
— Нужно что-нибудь посильнее, Киэнн. Это срастется быстрее, чем топь доберется мне до пояса.
Пальцы напрочь утратили чувствительность, вероятно, покрылись коростой, броней роговых чешуек…
Кто-нибудь!
…но ледяной пульс Глейп-ниэр все равно откликнулся на призыв…
Почему никто не хочет меня остановить?
…и невидимое острие вошло точно между четвертым и пятым поясничным позвонком.
Алхимик захлебнулся болотной тиной вторично.
Не вставай, так будет лучше для всех, может быть, меня наконец кто-нибудь остановит!
Эрме неспешно приподнялся на локтях, осторожно перевернулся на спину.
— Присаживайся, Киэнн. Это надолго. Я предупреждал.
Слепой стрелок ослеп и опустил омелу. Игра в бессмертие продолжалась.
Останови меня хотя бы ты сам, Эрме! Я же ухожу в эту топь вместе с тобой! Или вместо тебя?
А дьявол, живущий на перекрестке, все так же хохочет и скалится...
— Когда ж ты наконец поймешь, Киэнн? — устало, раздраженно, как всегда. — Нет путей правильных и неправильных. Не в этом суть. Путь порока или путь добродетели, путь славы или бесчестья, путь к рождению или к смерти — не так уж важно. Важно, что этот путь…
— Твой, — неожиданно закончил за него Ллевелис.
— Правильно, маленький Дэ Данаан.
Они тут все с ума посходили! В груди расцвел колючий чертополох смеха:
— Мой путь — бездорожье, Эрм! Я давно потерял тропу. И себя, пожалуй, тоже потерял. Кто я такой, чтобы отбирать, ничего не отдавая взамен?
— Отпусти его, пап, — смилостивился Ллевелис. — Это не твой путь.
И дернул за рукав Эйтлинн:
– Мам, скажи ему!
Фоморка вздохнула и отвела взгляд. Ты добрая женщина, Этт.
– Никакая я не добрая, – покачала головой она. – Я хочу видеть его мертвым, и хочу захлопнуть перед ним ворота Стеклянной Башни. Но я же вижу, что ты сам себя убиваешь, Киэнн. Пощади его. Пусть живет, мразь болотная! Только будь уж любезен, постарайся его как-то обезвредить: клеймо влепить, или взаперти держать – это уж как пожелаешь.
– Слушаюсь, моя королева.
Хвала тебе, глухое мироздание! По счастью, я не могу не повиноваться.
Киэнн убрал бесчувственную, парализованную болью руку от змеиного горла Серебряной Плети и принудил стоячие воды Тол Луинд подставить дельфинью спину потерпевшему крушение. Льёккьё метнулись следом, распушив цветные лисьи хвосты, гипнотизируя бесконечным запутанным движением. «И больше никому не придется умирать за других», – навязчивым прозрачно-серебристым эхом зазвенело в воздухе, знакомо обволакивая сознание патокой невидимых лир.
Может быть. Сегодня – может быть.
— Никаких гарантий, Эрм, — повторил Киэнн, не отрывая взгляда от вымаранного вересковым пурпуром островка, где глотал мятный настой пьяного утра рыжий алхимик: — Никаких гарантий.