— Мисс Грейнджер, — устало проговорила женщина, закрыв за собой дверь. Она сделала несколько шагов к столу Гермионы, а потом остановилась в нерешительности. — Вы… Я хочу сказать вам спасибо, — осторожно начала Нарцисса. — За все, что вы сделали для моей… семьи.
Грейнджер выпрямилась и свела лопатки, смотря на миссис Малфой снизу вверх. По тону не было понятно, благодарит ли Нарцисса или издевается. Неужели она пришла обвинять ее в романе с Люциусом? Ну так он наверняка должен был объяснить, что использовал грязнокровку Грейнджер, чтобы вытащить семью из Азкабана.
— Пожалуйста, — холодно ответила Гермиона, решив играть по своим правилам.
Нарцисса кивнула, и ее взгляд метнулся в сторону. Она все же сделала последний шаг и присела на стул для посетителей, собираясь с мыслями. Теперь их глаза были на одном уровне, но Грейнджер не почувствовала, что ей стало легче. Напротив, она желала отодвинуться подальше. Она просто не была готова общаться с кем угодно из Малфоев.
— Мисс Грейнджер, вы… — неожиданно заговорила Нарцисса. — Вы вернули мне мужа, — ее нижняя губа задрожала и она перевела взгляд на окно, — вы же его и отняли.
— Я не…
Нарцисса подняла ладонь вверх.
— Ненамеренно, конечно. Я ни в чем вас не обвиняю, — сказала она. — Я успела смириться с его кончиной, и была невероятно счастлива узнать, что он жив. Я его любила и люблю, — призналась она с каким-то отчаянием в голосе, от которого Гермионе стало не по себе. Совсем не такие интонации она ожидала услышать от миссис Малфой. — Но это уже не мой Люциус. Это он — и не он. Понимаете? — неожиданно спросила она, поворачиваясь к Грейнджер.
Та горько усмехнулась.
— Прекрасно понимаю.
— И я с многим могла бы смириться, — подытожила Нарцисса, — но не… не с чувствами к… не с чувствами к другой женщине, — выпалила она, словно эти слова причиняли ей боль; сорвала быстро, как корку на затянувшейся ране.
Гермиона отшатнулась, как от удара.
— При всем уважении, миссис Малфой, — дрожащим голосом проговорила она, — но он использовал меня, мои чувства, чтобы вытащить из Азкабана вас и Драко. Манипулировал мною, обманывал до последнего, пока я сама все не выяснила. И видит Мерлин, я не вижу причин прощать это! Вы бы простили?
Гермиону окатило горечью, плескающейся в голубых глазах.
— Да. Я простила, — ровно сказала она. — Я пришла только потому, что вижу, как он страдает. Не думайте, что это благородство. — Она выплюнула последнее слово, словно было бы оскорблением заподозрить ее в таком.
Грейнджер подняла ладони в капитулирующем жесте, не зная, что ответить и нужно ли ей вообще отвечать. Миссис Малфой вновь отвернулась к окну, помолчала несколько мгновений. А затем покачала головой, встала и, кивнув Гермионе, направилась к выходу из кабинета.
— Он не смог бы остаться с нами, мисс Грейнджер. Я и Драко — мы были бы просто болезненным напоминанием о прошлой жизни. И о том, чего он теперь лишен, — проговорила она тихо и не оборачиваясь. — Узнайте Люциуса Малфоя, он вас наверняка удивит.
*
Узнайте Люциуса Малфоя, он вас наверняка удивит.
Уж кто-то, а Люциус — и Офлам, и Малфой — уже достаточно удивил ее. Куда уж еще больше?
Разозлившись, Грейнджер принялась с каким-то особенным остервенением забрасывать в сумочку документы, а потом выпрямилась, упершись руками в стол, и шумно выдохнула.
Как же она устала.
Грабить банк, разгадывать тайны, быть начальницей — устала.
У нее не осталось места, где она могла бы быть маленькой девочкой, которую просто гладят по спине и волосам и успокаивают, утверждая, что все вокруг дураки.
И не сказать, что когда-то раньше она жила по-другому: до встречи с Люциусом она и не знала толком, что такое тепло и поддержка. И он открыл это для нее, дал попробовать, проникнуться и привыкнуть. А потом Малфой же это и отнял. Разрушил все стены, все барьеры, привычки и жизненные принципы.
Гермиона знала, что он приходит к ее дому. Видела его. А он ее — нет. Она скрыла дом от маглов, даже зная, что поступает по-настоящему подло, скрыла. Она показала, что сильнее него, напомнила Люциусу о том, чего он лишен, надеясь, что он перестанет приезжать, но он приезжал. Машина каждый день стояла на подъездной дорожке до самого вечера, а Малфой либо ходил рядом, разговаривая по телефону, либо сидел в машине, если была плохая погода.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Сердце сжималось, стоило Гермионе увидеть его, но пересилить себя было крайне трудно. Люциус сделал ей больно.
Узнайте Люциуса Малфоя, он вас наверняка удивит.
Будто она сама об этом не думала. Будто не искала оправданий и не понимала его. Будто не достала Гарри разговорами об одном и том же.
— Нет, Гермиона, — терпеливо твердил Поттер раз за разом, — это не похоже на то, что ты его оправдываешь из-за чувств.
Сомневаясь, что друг тоже предвзят, Гермиона поделилась мыслями еще и с Джинни, которая лишь повторила его слова.
Так, незаметно подкралось Рождество, растянув на улочках Лондона гирлянды. И, хотя с неба по-прежнему лила только вода, праздничное настроение у англичан это не отняло. Напротив, все с каким-то остервенелым упорством украшали витрины, машины, надевали красные колпаки и жилеты.
Укрывшись зонтом, Гермиона неспешно лавировала в толпе. Несмотря на обеденное время, из-за плотных серых туч, застлавших небо, было темно, как вечером. И лишь многочисленные теплые лампочки разрезали антрацитовые тучи своим светом, усиливающимся отражением в лужах.
Приветливо зазвонил колокольчик, оповещая о новом посетителе, Гермиона свернула зонтик и передала его официанту, который приветливо ей улыбнулся, узнав гостью. Ее взгляд легко нашел белую макушку и, помедлив всего мгновение, она уверенно направилась к ней, как мотылек на свет.
Отодвинув стул, Грейнджер села, уверенно встречая ошарашенный взгляд серых глаз, и протянула руку в приветственном жесте.
— Гермиона Грейнджер, — представилась она. — Познакомимся?
Сохраняя невозмутимое выражение лица, мужчина не отрывая от нее пристального, горящего взгляда, взял ее холодные пальчики в свою руку и поднес ее ладонь к губам.
— Люциус. Люциус Малфой. Очень приятно.