Неожиданно, высокое, белое создание ожидало посредине помещения, среди монументов. Блеклый свет освещал подол её белой мантии. Пауков было не видно.
Высокое создание в белом саване наклонило своё сонное лицо, когда Артур встал рядом. Через волнистые, как водоросли, белые волосы на юношу смотрели бордовые глаза. Они его как будто вбирали, и он наблюдал в них своё отражение в густых объятиях кровавого тумана.
“Здравствуй, зять”. Произнесла женщина медленно и с лёгкой улыбкой.
Артур кивнул.
“Пауки?”
Женщина подумала, ощупывая его слово в голове, и ответила: “Прячутся. Им страшно”.
Артур вдруг заметил, что из-под подола мантии женщины выпирает мохнатая лапка. Тогда же он понял, что и сама мантия была немного неровной. Набитой. Юноша спросил, хотя у него самого были догадки: “Страшно?”
Женщина спокойно указала своим длинным, тонким пальцем на девушку с синими волосами. Семь слегка улыбнулась. Руки её как-то особенно крепко сжимали сверток.
“Ты можешь её убить?” Спросил Артур.
“Я могу попробовать”. Опуская руку ответила женщина.
“Вряд ли”. Добавила она.
Артур взглянул на часики. Большая трещина бежала по циферблату, стрелка кривилась как молния, но конец её уже подбирался к верху. Скоро был полдень.
“Попробуй. Если не выйдет, уничтожай её мозг”.
Женщина задумалась. Лицо её было неподвижным, пока она думала. Красные туманы медленно набухали у неё в глазах. Она кивнула:
“Если… ты хочешь”.
Артур сразу отошёл в сторону, подальше. Он уже пытался, когда был полдень, помочь девушке, но ничего не добился. Пробить её череп было слишком сложно. Он зарастал слишком быстро. Её мозг вбирал копьё, но, даже когда Артур давил на него со всей силы, неумолимо выдавливал назад.
Высокая женщина, беззвучно переставляя ноги, плывя, словно призрак, приблизилась к Семь. Девушка сжала сверток ещё крепче, поток разжала, потом он едва не упал, и она его схватила и едва не приподняла — опустила. Заскрипела зубами… Женщина не замечала её волнений. Медленно, она зашла ей за спину и вытянула свои тощие, белые пальцы, столь непонятные и уродливые в сочетание с её лунным лицом, и зажала ими макушку Семь. Девушка к тому времени вся дрожала. Дрожь наполняла всё помещение. Дрожь была повсюду — дрожь отдавалась у Артура на языке.
Женщина закрепила Семь на месте и медленно приподняла свои руки, а вместе с ними всю макушку девушки, вскрывая ей голову, словно порезанный арбуз. И вдруг вихрь, грохот. Артур прищурился и напрягся.
Секунду спустя Семь была повернута, её сапфировый клинок врезался в руку женщины. Он углубился в неё немного и замер, — и только небольшой синий кусочек выпирал с другой стороны.
“Я… извини, я случайно, я… Не вполне могу…” Семь тяжело задышала и вырвала меч.
Женщина, не глядя на порез у себя на руке, совершенно незаметный, потому что из неё не пошла кровь, ответила: “Ничего”. Она повернулась к Артуру:
“Я могу её усмирить… Но мне придётся… напрячься”. Она задумалась и добавила: “Меня заметят”.
Артур понимающе кивнул.
Женщина продолжила, как будто его кивок был одной из её пауз: “Она может быть здесь, пока бьёт себя… Они проголодались”. Её саван весь зашуршал, как будто на ветру.
Но ветра не было.
Артур снова кивнул и обернулся к Семь. Девушка всё ещё виновато смотрела руку женщины, но взгляд юноши как будто разбудил её, она развернулась и кивнула, улыбнувшись своей обычной улыбкой, жалкой и печальной.
“Я скоро вернусь”. Сказал юноша и вышел, снова посматривая на часы. Дверь за ним сама собой закрылась
Семь и женщина остались наедине. Они молчали. Девушка помялась и вдруг стала резать своей палец, но голос остановил её:
“Не надо”. Сказала женщина.
Семь растерянно на неё взглянула.
“Я не ем мясо… И я ненавижу ложь”. В её едва приоткрытых бордовых глазах, за густыми туманами, мелькнула боль.
“Х-хорошо”. Семь кивнула, опуская голову.
“…Кто тебе нужен, он или оно?” Неожиданно спросила женщина, не сводя с неё глаз.
Семь покачала головой. Настало молчание.
“Давно…” Неожиданно женщина скривила улыбку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})“Я давно не чувствовала… такой сильный запах крови…” Сказала она.
Семь жалко оправдывалась: “Я часто себя режу”.
“Нет…” Женщина покачала головой.
“Ты пахнешь чужой кровью, последний дракон”.
Глаза Семь резко сузились.
“Значит ты… тот самый выродок?” Словно не замечая изменений, который происходили с девушкой, спросила женщина.
“…”
“Мы немного похожи… Немного, последний дракон…” Её улыбка стала неестественно широкой.
“Но мы разные. Я пожирала только чужих. А ты…”
Семь подняла на неё спокойный и холодный взгляд, он требовал молчания, но женщина продолжала, словно заведённая кукла:
“Убила всех своих…”
“Ты…”
“Замолкни”. Холодно произнесла Семь.
И одним взмахом вскрыла свой мозг.
100. Вырывай Глаз
100. Вырывай Глаз
Альфия скучала. Она не жаловалась, нет, как можно, но ей было скучно. Каждый день она сопровождала Марию и читала для неё, не понимая и даже не замечая слов, — Мария была не против. Она сама говорила, что когда читают с выражением, её внутреннее выражение наоборот теряется, в то время как на голос скучный и серый оно ложится очень легко.
Первое недолгое время девушка пыталась учить Альфию понимать свои строки. Но Альфия продемонстрировала, без особого труда, абсолютную глухоту к образам, слепоту слуха и удивительную способность запутаться в предложении длиной более десяти слов, так что теперь Мария воспринимала её просто как инструмент, который читает и временами выводит её погулять.
Альфия не жаловалась, нет.
Но ей было скучно.
В то же время она абсолютно пресекала любые мысли о том, что возможно… он может вернуться. Ведь она знала, как опасны бывают желания, и даже сейчас, лежа на полу — на кровать её не пускали — и вглядываясь в потолок, она боялась представлять себе его возвращение. А то сбудется. Когда она думала о нём, у неё дергался глаз. Лучше скука.
Такие мысли навели Альфию на детские воспоминания. Довольно недавние. В зимние холода она воображала себе знойное лето. Летняя жара заставляла её вздыхать по сугробам. Но потом случилась та самая зима, и Альфия решила никогда больше не мечтать о сугробах. Лето — всегда лучше. И теперь, даже в самую знойную жару, Альфия не говорила ни слово ненависти солнцу. Не то что бы у неё было с кем говорить…
В общем, Альфия была осторожна. Здравый разум в ней всегда брал верх над мимолётными желаниями. По крайней мере ей хотелось в это верить.
Меж тем потолок как-то отдалился, как на другом конце туннеля, и Альфию пробрала прохладная, колючая дрожь. Она недовольно хотя и вполне спокойно вздохнула, и достала из карманчика на своём цветочном платье — ещё на ней были шортики — флакон. Ребристый флакон, наполненный прозрачной жидкостью, налипавшей пузырьками на стеклянные стенки и сверкающий солнцем.
Альфия его откупорила и разом выпила. Вложила назад. Девушка… её уже можно считать девушкой? Альфия вспоминила свой возраст и решила, что нет, ещё пока рановато, но года через два — вполне.
Почти-девушка припомнила сколько у неё ещё было запасов снадобья, которое оставил… Он… и немного, неподвижно, заволновалась. Ещё с самого начала запасы казались ей маловаты. Но тогда Альфия прогнала дурные мысли. Глупость. Она ведь, всё-таки, ему зачем-то нужна. Наверняка до его возвращения хватит.
Так она первое время думала и со слепой, отчаянной верой принимала щедрые дозы. А потом Альфия как-то заметила, что доз таких оставалось на неделю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})После сегодняшнего их было всего на четыре дня. Альфия старалась успокоиться, но всё равно была на нервах. Всё чаще ей вспоминались страшные муки, которые пронзали её тело, как раскалённые черви, и буравили её кости… Вот, снова она их вспомнила. Альфия сглотнула, поза у неё была неудобная и поэтому напряглось горло. Рядом шуршало перо. Девушка зацепила взглядом окно. Возможно, если выбирать из двух мук, всё же будет лучше…