— Гера, подвинься немного! — командно крикнула мама. — Галина Федоровна, поставьте туда ещё приборы. Герман, ну же посторонись! Дай сесть своей жене…
Резко поднял голову и обернулся.
Боже… У входа в гостиную стояла та, что атаковала собой все мои мысли. Вика в светлом костюме с красиво уложенными тёмными локонами смотрела на меня и робко улыбалась, как ангел, который наконец снизошел до меня.
Не чувствуя тверди под ногами, бросился к ней.
ВИКА
Нервно сжимала в руках детскую распашонку, которую всё это время носила как талисман. Входя в родные стены дома боялась только одного — мужа, которого так жестоко и бессовестно покинула без объяснений.
Первый месяц после родов стал для меня истинным адом — нескончаемая боль в теле, уколы, тонна лекарств, гимнастика.
Психологи наравне с родными и прокуратурой буквально атаковали мою персону. Вопросы, вопросы и снова вопросы, которые доводили до тихого отчаяния. В конечном итоге, нервный срыв, послеродовая депрессия и посттравматический стресс. Всё это мощным блоком легло на моё эмоциональное состояние и прорвало плотину. Я закрылась. Решительно и надёжно.
Абсолютно никаких чувств: ни материнской любви к сыну, ни любви к мужу, я всячески отказывалась от помощи друзей и родных. Полностью ушла в себя и не реагировала ни на призывы врачей, ни на речи друзей, ни на заботу родных и мужа. Какой-то непонятный внутренний страх выедал из меня силу и решимость, загонял в угол, не оставляя сил и желания на борьбу. Точней сил этих больше не было, они иссякли. Я сдалась… Я поддалась негативу и благодарно плыла по нему, не обращая внимания на тревожные звоночки души.
— Вика, твоё состояние беспокоит меня. Прошёл почти месяц! — Миша сурово отчитывал вовремя каждого своего посещения. Только ему был открыт вход в палату, лишь потому что он являлся моим лечащим врачом. — Это всё очень серьёзно. Ты же — боец. Не сдавайся! Знаю, устала, но ты не имеешь права сдаться сейчас, перед каким-то несчастным гормональным дисбалансом. Это же смешно! Вернись к нам, к своей семье, к сыну…
Тогда, слушая его, рыдала так, словно год хранила в себе всю воду. Я понимала, что он прав, но одной мне не справиться с этим.
Волевое решение приняла внезапно. Нашла реабилитационный центр в Греции. Рекомендации врачей, климат и удаленность от всех сыграли решающую роль. Попросила Мишу о помощи, так как не хотела, чтобы кто-то знал где я. Через два дня все документы и билеты были у меня на руках, и Миша прямо из больницы отвёз в аэропорт.
Я убегала в прямом смысле. Да, знала, что поступаю бессовестно по отношению к мужу, сыну и родным, но осудить меня мог только Господь Бог. Моя душа в критическом состоянии, и улавливала тревожные сигналы каждый раз, глядя в окно или на упаковку таблеток. Часто ловила себя на мысли об избавлении. Мне всё время казалось, что воссоединившись вновь со своей семьёй, я навлеку на всех беду. Если раньше готова была с этим бороться, то теперь с младенцем на руках боялась буквально всего на свете. Им будет лучше, если меня не станет…
Сознавала, что эти мысли опасны и навязчивы, но не могла от них избавиться. Мне нужна серьёзная помощь, и сначала профессиональная.
Несколько месяцев в чужой стране. Самоанализы, восстановление физических сил и тренинги. Сына видела лишь по видеосвязи и безумно тосковала по нему.
— Тоска — это признак любви, — утешала психотерапевт. — Ты стремишься к ним. Хочешь преодолеть все преграды. Стремись. Ты на верном пути, Виктория.
Вопреки психологической обработки в душе хранился лёгкий страх. Страх перед ним. Как он отреагирует на моё возвращение? Буду ли предательницей и эгоисткой в его глазах. По сути, для человека не знающего через что я прошла, я эгоистка, потому что бежала. Бежала, как трусиха. Разве я смогу это объяснить ему? Ревнивому, отчаянному и до сих пор любимому Герману.
Я пойму это сегодня. Вернув своё психологическое состояние в нужное русло, вновь ступила на родную землю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Понимала, что муж зол на меня и чувствует себя брошенным. Гера, как всегда, поведёт себя импульсивно, но, видимо, за это мне и сужденно любить его.
И вот, стоя в гостиной нашего дома ожидала игнора или обычного разбора полётов, но когда, вместо обвинений, любимый заключил в крепкие объятия и страстно поцеловал, счастливо расплакалась.
— С возвращением, родная, — уперевшись в мне лоб, мягко проронил он.
Ладонь гладила волосы, рука обнимала за талию. Втянула в себя любимый запах своего мужчины, который вновь теплом согревал мою осиротевшую душу.
— Здравствуй, родной, — ласково улыбнулась в ответ, снова млея и тая под синевой его глаз.
— Наконец-то все в сборе! — оглушил голос свекрови. — Все живо за стол!
Гости поспешили рассаживаться, а я продолжала блаженно пребывать в руках мужа.
— Где он? — слегка подпрыгивала от безумного желания увидеть сына и взять на руки.
Муж обернулся и окликнул молоденькую девушку, которая широко улыбаясь нам, поднесла ко мне маленького темноволосого пупса в нежно-голубом костюмчике.
Слёзы радости текли по щекам, не переставая. Взяла сына в свой кокон и с боготворением прижала к себе. Целовала пухлые щёчки, втягивала детский запах укачивала.
— Боже, как же я по вам скучала! — проронила я, и муж крепче обнял нас.
— Главное, теперь ты с нами. Не оставляй нас больше, родная, хорошо? — голос супруга дрогнул и в глазах прочла мольбу.
Поцелуй в висок. Чувствую, как прижимает нас, так словно боится, что вновь ускользнем. Захотелось заверить любимого в обратном.
— Больше никогда! Обещаю. Отведи к столу. Хочу снова в наш семейный круг. С сыном… С тобой, — погладила Германа по щеке, продолжая утопать в синеве любимых глаз.
В ответ мужчина притянул к себе и повёл к застолью.
Опустилась на стул, оглядывая всех. Радость, смех, шутки, живое общение — все такие любимые и родные.
Я дома! С теми, кого безумно полюбила. Чью любовь завоевала, выстрадала и выстроила заново. С теми, кто был всегда рядом. С теми, кто предавал, но одумавшись, делал всё возможное, чтобы исправиться. С теми, кто сначала ненавидел, но узнав лучше, не побоялся раскрыть в ответ свои сердце и душу. С теми, кто откликнулся на мой зов о помощи во время беды. Они все и каждый по отдельности мне дороги.
И эти два мужчины. Сын, чью жизнь буквально выбила у мерзавки-судьбы и муж, которого сумела не только покорить, но и изменить, создав из него самое лучшее своё творение — любимого, с кем жажду пройти свой оставшийся жизненный путь до самого конца.
Моя семья — вот мой истинный шедевр!
Конец