Я раздумывал, допивая колу.
– Предположим, Эссекс останется недоволен… Что тогда?
– Ты имеешь в виду, если работа не будет выполнена через три месяца?
– Именно.
Ольсон закурил очередную сигарету. Я заметил, что руки у него трясутся.
– Тогда нас обоих, скорее всего, сольют. Я сказал ему, что это возможно. Если ты не справишься, тогда нас обоих вышвырнут. – Он сделал глубокую затяжку. – Мне повезло с этой работой, Джек. В наши дни высококлассных пилотов пруд пруди. Эссексу достаточно щелкнуть пальцами, и их набежит целая толпа.
– Ты говорил о пятнадцати тысячах в год. На деле выходит, что ты заплатишь мне за три месяца три тысячи семьсот пятьдесят, а постоянная работа будет зависеть от того, останется ли Эссекс доволен, так?
Ольсон уставился на кончик своей сигареты.
– Примерно так. – Он поглядел на меня и отвел глаза. – В конце концов, Джек, если сейчас ты все равно не у дел, не так уж это и плохо?
– Да, не плохо.
Мы долго сидели в молчании, а потом он предложил:
– Поехали посмотрим летное поле. Ты оценишь местность и скажешь мне свое мнение. Через три часа я лечу с ним в Нью-Йорк, так что времени не очень много.
– Берни, мне бы хотелось, чтобы какой-то задаток перевели на мой счет до того, как я приступлю к работе, – сказал я. – Я на мели.
– Без проблем, это я устрою. – Он поднялся. – Поехали посмотрим.
В этой истории что-то не сходится, сказал я себе, пока он выезжал обратно на шоссе. Но что я теряю? Три тысячи семьсот пятьдесят долларов за трехмесячную вахту – вовсе не плохо. Если в итоге ничего не выгорит, я всегда могу вернуться в «Локхид». Но все равно меня что-то угнетало. Человек, сидевший рядом со мной, был уже не тот бравый полковник Ольсон, какого я знал. Тому человеку я бы доверился со всеми потрохами. Я отдал бы за него жизнь, а за этого – нет.
Была в нем странная перемена, тревожившая меня. Я не мог бы точно сказать, в чем заключается эта перемена, но я не вполне ему доверял, и это было скверно.
Аэродром Лейна Эссекса находился в десяти милях от города. Над большими воротами, забранными металлической сеткой, красовалась вывеска с надписью: «Корпорация Эссекса».
Двое охранников в бутылочно-зеленой униформе и с револьверами на бедре приветствовали Ольсона, когда он подъехал.
Стандартные аэродромные постройки выглядели яркими, новенькими, современными.
Я увидел на диспетчерской вышке людей. Они тоже были в бутылочно-зеленой форме.
Ольсон выехал на взлетно-посадочную полосу и прибавил газу. Примерно через полмили я увидел большое облако пыли, и Ольсон сбросил скорость.
– Приехали, – сказал он, тормозя. – Слушай, Джек, чтобы ты лучше понимал ситуацию. Как я и говорил, я уже организовал работы. И твоя задача следить, чтобы и впредь они были организованы так же. Я опасаюсь проблем с рабочими. У нас тут орава в тысячу шестьсот человек, в основном цветные. Они ночуют в палатках, рабочий день с семи утра до шести вечера с двухчасовым перерывом на обед. Ты не ослышался – днем здесь адское пекло. Руководит работами Тим О’Брайен. Ты будешь его боссом. Я сказал ему, что ты приедешь. Он мужик неплохой, но я не очень доверяю ирландцам. И твоя задача надзирать за ним, пока он надзирает за рабочими. Сам с ними не якшайся. Я не хочу неприятностей. О’Брайена они любят. Ты все уловил?
Я внимательно смотрел на него.
– Так что мне делать-то?
– Ровно то, что я сказал. Присматривать за О’Брайеном. Ходить по стройке. Если увидишь, что кто-нибудь отлынивает от работы, доложишь О’Брайену. Следи, чтобы никто не сачковал до шести вечера.
Он вышел из машины и быстро двинулся к облаку пыли. Сбитый с толку, я последовал за ним. Когда мы миновали пыльное облако, я оценил масштаб работ, и он меня потряс. Кажется, не меньше двух десятков бульдозеров выравнивали почву. И целая армия рабочих: люди обливались потом, махая лопатами, таская камни, разрезая сваленные деревья электропилами. Был здесь и автогрейдер, и в воздухе стоял сильный запах гудрона.
Откуда-то выскочил невысокий толстый человек в мешковатых грязных штанах цвета хаки и пропитанной потом рубашке.
– Привет, полковник! – сказал он.
– Как идут дела, Тим? – спросил Ольсон.
Человек широко улыбнулся:
– Как по маслу. Парни утром свалили тридцать елок. Вот как раз убираем.
Ольсон обернулся ко мне:
– Джек… познакомься с Тимом О’Брайеном. Вы будете работать вместе. Тим… это Джек Крейн.
Пока он говорил, я рассматривал О’Брайена. Настоящий здоровяк, толстый и мускулистый, лет сорока пяти, лысеющий, черты лица расплывшиеся, взгляд голубых глаз уверенный. Он принадлежал к тому типу людей, которых невозможно не полюбить: работяга, заслуживающий доверия, – и я протянул ему руку, которую он пожал совершенно непринужденно.
Где-то рядом раздался оглушительный взрыв, от которого я вздрогнул.
О’Брайен улыбнулся.
– Взрываем, – сказал он. – Там дальше полно скальной породы.
Ольсон похлопал меня по руке:
– Мне пора, Джек. Увидимся через три дня. Тим о тебе позаботится.
Он развернулся и двинулся обратно к «ягуару».
О’Брайен взглянул на часы:
– Дайте мне десять минут, мистер Крейн, а потом мы вернемся на аэродром. Я только прослежу, чтобы парни получили обед. – И он отошел, а я остался торчать там как чурбан.
Я огляделся. Работа по расчистке территории шла полным ходом. Асфальтоукладчик уже проложил двести ярдов взлетной полосы. Снова громыхнуло, когда взрыв разорвал скалы впереди, а потом десяток бульдозеров взревел, приступая к работе. «Какого черта я здесь забыл?» – спрашивал я себя. Организовать работу лучше просто невозможно. При той скорости, с какой вкалывают эти люди, полоса будет готова не через три месяца, а через два.
Я стоял в ожидании под палящим солнцем, когда кто-то дунул в свисток. Машины замерли, и всякий шум утих. Люди побросали лопаты, и все потянулись к трем большим грузовикам, с которых негры принялись раздавать бутылки с водой и контейнеры с едой.
В открытом джипе ко мне подъехал О’Брайен.
– Запрыгивайте, мистер Крейн, – сказал он. – Я отвезу вас к вашему коттеджу. Вам не помешает принять душ. Мне-то уж точно не помешает! – Он засмеялся. – А потом мы можем вместе перекусить у меня. Мы с вами соседи.
– Отлично. – Я уселся рядом с ним. – Слушайте, Тим, может, нам перейти на «ты»?
Он поглядел на меня и кивнул:
– Запросто.
Он быстро проехал по взлетной полосе, свернул с нее и направился к длинному ряду небольших домиков недалеко от диспетчерской вышки.
Он остановился у начала ряда, вышел и подошел к коттеджу с номером пять.
– Это твой. Располагайся. Заходи ко мне в шестой номер, скажем, через полчаса. Идет?
– Отлично.
Забрав из машины сумку, я открыл дверь коттеджа и шагнул в благословенно прохладный, кондиционированный воздух. Закрыл дверь и огляделся. Большая гостиная была обставлена по высшему разряду. Четыре кресла-шезлонга, битком набитый бар-холодильник, цветной телевизор, книжная полка, полная книг, ковровое покрытие под ногами, похожее на траву, а у дальней стены – стереосистема и приемник. К гостиной примыкала спальня с двуспальной кроватью, шкафами, ночным столиком с лампой, дверь из спальни вела в ванную, где имелось все, о чем только можно мечтать.
Я сбросил с себя одежду, принял душ, побрился, надел рубашку с коротким рукавом и льняные брюки, вышел в гостиную.
Меня так и подмывало выпить, но я воздержался. Я посмотрел на часы: оставалось еще пять минут, поэтому я закурил и принялся ждать. Ровно в половине первого я подошел к коттеджу номер шесть и постучал.
О’Брайен, уже не такой потный, но в той же одежде, открыл дверь и замахал, приглашая меня войти. Я оказался в точной копии домика, из которого только что вышел. В воздухе стоял запах жареного лука, от которого у меня потекли слюнки.
– Обед вот-вот принесут, – сказал он. – Что будешь пить?
– Ничего, спасибо.