Теперь, когда Люцифер здесь, Стар и Тициан должны как можно скорее покинуть этот город. Алессио некоторое время молчит и внимательно изучает мое лицо, словно пытаясь запомнить каждую деталь.
– Если ты так хочешь этого, – говорит он, наконец смирившись, и крепко меня обнимает. – Хотел бы я, чтобы ты не была такой упрямой.
Я позволяю ему обнимать меня еще некоторое время, потому что не хочу уходить. Я бы с огромной радостью забралась в теплую кровать, где лежат брат и сестра. Тициан по ночам приходит спать к Стар, потому что ему снятся кошмары, и я иногда ревную их друг к другу, потому что они так близки. Но Стар куда терпеливее меня и поэтому прекрасно заменяет ему мать. Даже если Тициан пытается быть таким взрослым, для нас он все еще маленький мальчик, который нуждается в защите. Или мне кажется? Мне было тринадцать, когда убили отца. Мне нужно наконец свыкнуться с мыслью о том, что Тициан больше не маленький ребенок.
– Вы должны быть осторожны. Никто не должен узнать о наших планах, – говорю я Алессио, высвобождаясь из его объятий.
Будто он сам этого не знает! Мы уже не раз проигрывали этот сценарий. Только я никогда не представляла себе, что он ведет их на корабль контрабандистов вместо меня.
– Мне трудно будет отправить их в это путешествие в одиночку, – прерывает меня Алессио. – Ты просто обязана вернуться.
Такой исход маловероятен.
– Ты должен поехать вслед за ними, когда соберешь денег на побег. Пожалуйста, Алессио! Все уже решено. Им нужно уехать прочь из этого города. – Я копошусь в своей сумке. От денег, которые я вчера заработала, осталось восемьсот лир.
– Ты можешь отложить остальные шестьсот лир? – спрашиваю я, и он, конечно же, кивает. Алессио много раз предлагал мне добавить своих денег на побег, но я каждый раз от них отказывалась. Теперь я не могу позволить себе гордость.
– Не забудь забрать книгу Стар, иначе она с ума сойдет во время путешествия, – поспешно говорю я. Какой бы простой ни казалась Стар, сестра может становиться достаточно непредсказуемой; когда что-то вокруг нее меняется, она начинает паниковать. Я хочу уйти раньше, чем Тициан и Стар проснутся. Я не хочу прощаться с ними, не хочу видеть их слез.
– Я обещаю тебе. Мы сделаем все так, как планировали, – говорит Алессио, он понимает, насколько это важно для меня. – Сконцентрируйся на поединке. Не волнуйся за них. Я не оставлю их в беде. Ты же знаешь это, верно?
Я киваю и в последний раз прижимаюсь к его груди.
– Спасибо, – шепчу. – Ты всегда был моим лучшим другом.
Алессио гладит меня по волосам.
– И останусь им. Ты вернешься. Я знаю это. Ты сильнее и умнее десяти ангелов, вместе взятых.
Я тихо смеюсь и хочу быть таким же оптимистом, как он.
– Мне пора идти. – С тяжелым сердцем я отрываюсь от него и запрещаю себе в очередной раз идти в комнату к брату и сестре, чтобы посмотреть на них в последний раз. Если сделаю это, я начну плакать, а мне нельзя. Я должна собрать всю свою волю в кулак, если хочу иметь хоть малейший шанс на победу в битве.
Я часами гуляю по улицам Венеции. Прохожу мимо покинутых, наполовину развалившихся домов, стены которых разрушены соленой водой каналов, гуляю по бесчисленным мостам, под которыми в солоноватой воде качаются сломанные лодки. Город медленно, но верно умирает но он все еще очень красив. По крайней мере, в моих глазах. Против воли ноги несут меня к «Ла Фениче»[14]. На наш девятый день рождения отец отвел нас со Стар на спектакль «Травиата»[15]. До того дня я никогда не слышала такой прекрасной музыки.
Когда я возвращаюсь на площадь Сан-Марко, я чувствую себя усталой и измотанной. Не из-за вчерашней битвы, но из-за чувств, которые не могу контролировать. Страх, гнев и грусть овладевают мной, но мне нельзя этого допускать. Сейчас мне трудно поддерживать свое эмоциональное состояние в норме. Все-таки я только что попрощалась со своим городом.
Нерон предательски улыбается, заметив меня среди остальных бойцов. Он наверняка думает, что сегодня я выхожу на арену в последний раз; мужчина явно не единственный, кто так считает. Солнце безжалостно светит нам в лица. Рука, которой я держу меч, дрожит, и я окидываю взглядом других ожидающих своего часа мужчин и женщин. Я задумываюсь о том, что происходит у них в головах. Некоторые выглядят расстроенными, другие не теряют воинственный настрой, какая-то женщина плачет и машет кому-то. Я замечаю мужчину, который держит девочку на руках. Это Кьяра. Она учится в одном классе с Тицианом. Я видела ее пару раз с тех пор, как Консилио в прошлом году решил снова открыть школы. Все дети в возрасте от семи до четырнадцати лет должны ходить в школу, чтобы получать там свою порцию промывки мозгов. Я стараюсь общаться с Тицианом, чтобы не допустить этого. Кьяра симпатичная маленькая девочка с рыжими локонами, и Тициану она нравится. Рука ее отца перевязана, что, вероятно, и является причиной того, что не он сегодня сражается на арене.
Откуда-то слышится барабанная дробь, дающая понять, что ворота сейчас откроются. Уже здесь я слышу знакомые крики толпы. Мне нельзя выпускать свой страх наружу, они не должны видеть, как он велик и как неуверенно я себя чувствую. Я ненадолго закрываю глаза, стараясь сосредоточиться. Мне нужно срочно отогнать эти мысли прочь, если я хочу уйти отсюда живой. Бойцы выстраиваются в одну линию и шагают мимо руин собора к арене. Мой взгляд бегает от трибун к ложам ангелов. Семьяса валяется в кресле, и я радуюсь, что сегодня мне не придется сражаться с ним. Его обслуживает полуобнаженная девушка, которой он бессовестно улыбается. Если бы я оказалась на ее месте, я бы плеснула ему бокал вина прямо в лицо. Как она только может спокойно на это реагировать?! Я лучше буду сражаться здесь, внизу, чем встану на колени перед ангелом. Возможно, она верующая и считает, что ангелы обходятся с людьми справедливо. Рафаэль общается с Каэтелем, принцем серафимов. Я узнаю Элоа, одну из женщин-ангелов, время от времени покидающую небесные дворы, чтобы развлечься на земле. Других ангелов я не знаю, хотя видела некоторых из них уже пару раз. Они вообще не интересуются тем, что происходит внизу: вместо этого они болтают, смеются и приказывают людям чистить их крылья. Надеюсь, кто-нибудь из слуг однажды осмелится выдернуть из них пару перьев. Говорят, это больно. Но никто, конечно же, никогда этого не сделает.
Конец ознакомительного фрагмента.