Николай Артёмович Стоянов родился в начале августа. Светлые волосы, мутные глазки — не понять, какого цвета. Маленькое чудо поставило всех на уши и заставило плясать вокруг своей персоны личный канкан.
— Такой же нетерпеливый и требовательный, как Тёма в детстве, — прослезилась моя свекровь.
Я его любила всем сердцем. И всё же, и всё же…
Приблизительно через два месяца я положила перед Артёмом конверт.
Что это? — приподнял он бровь с двумя шрамиками. Как я обожала, когда он делал так!
— Генетическая экспертиза. Коля твой сын, Тёма.
— Я и не сомневался, — берёт он меня за руку, — но если тебе так спокойнее, значит ты всё правильно сделала.
Он целует меня в губы, а я замираю. Во мне плещется разноцветное море любви.
— Ты хранитель моей души, — шепчу ему свои ощущения.
— У меня повысился ранг, — хмыкает он мне в шею: — Был телохранитель, стал душехранитель. Но можно я останусь просто Тёмой Стояновым, твоим любимым мужем?
— Нужно, — глажу костяшками пальцев его по щеке и прячу слёзы, потому что знаю: я его маленькая девочка, любимая женщина, просто Рина Стоянова, которая однажды вечером вышла на охоту, чтобы подстрелить лёгкую добычу, а нашла неожиданно свою судьбу. Оказывается, бывает и так. И это замечательно. Точка! — как любит говорить мой драгоценный муж.