Дикая Яблоня
Несчастье вам в помощь
Пролог. Никаких слез
Ане 4 года
— Тетя Лера, когда вернется мама?
— Ох, Анечка, родная моя… Мама, она…
— Тетя Лера, почему ты плачешь?
Ане 8 лет
— Господи, Аня, зачем?! Ну, потерпи, потерпи, родная. Сейчас наложим шину… И все-таки — зачем было прыгать с этих чертовых гаражей! Ты же неглупая девочка у меня. Ну потерпи, сейчас поедем к доктору… Все будет хорошо.
— Мальчишки сказали: Нюрка не сможет. Я должна была доказать, что я — не Нюрка.
— Все, Лера, поехали уже в травму. Молодец у тебя девчонка, не орет, даже не плачет.
— А нормально ли это?..
Ане 13 лет
— …Складывается впечатление, что вы вообще меня не слышите. Моя племянница — подросток. В разгар пубертатного периода дети фонтанируют эмоциями. Но девочка почти не повышает голос. Всегда сдержана. Я уже не говорю о том, что она в принципе не плачет. И что с этим делать?
— Постарайтесь взглянуть на это с другой стороны, увидеть положительные моменты…
— Так, все. Этот разговор явно ни к чему не приведет.
— Ааа… меня никто не понимает… хочу новый плейер вотпрямщас…
— Аня, что с тобой?!
— Фонтанирую, теть Лер. Как положено подростку. Тебе так спокойнее?
— Дурында, ты, Анька. Во-первых, подслушивать некрасиво. Во-вторых, идем домой. Хватит с нас психологов.
— Подзатыльники непедагогичны, теть Лер. Я буду жаловаться в этот… по правам ребенка. Требую моральную компенсацию телефонами и компьютерами.
— Что ж, с ехидством у тебя точно все в порядке.
Ане 18 лет
— Было классно, да, детка?
— Пожалуй. Было неплохо.
— И все?! Ну, ты точно какая-то отмороженная. Снежная королева, блин. Ладно, Аня у меня уже была, ты будешь — Аня-Два. Нет. Ты будешь Нюра. Эй… Эй! Ты чего? Это что такое?! Спалишь квартиру, чокнутая! Убери!!!
— "Это", дорогуша, называется "лайтсейбер". Что, никогда не делал такие в летнем лагере? Запомни. Не смей. Называть. Меня. Нюркой.
Анне 21 год
…отчислены за систематическую непосещаемость. Анна, для чего вы вообще поступали в наш вуз, если вас совершенно не интересует карьера преподавателя?
— Тетушка хотела продолжения трудовой династии. Но я не очень люблю людей. Думаю, мне больше подойдет система "Человек — знак", чем "Человек — человек".
Настоящее время
— Я могу понять больничный в две, три недели. Даже в четыре. Но такая продолжительность для наших сотрудников недопустима! Вы уволены. До конца дня, Анна, освободите рабочее место, сдайте мне пароли и пропуск. И потрудитесь, уходя, не хлопать дверью!
— Не беспокойтесь об этом. Я никогда не хлопаю дверью.
1.01. Ники и фрики
Каждый день тысячи людей попадают под машины. Тысячи людей падают с шатких табуреток и разбивают голову. Тысячи и тысячи — теряют рабочие места. В кого-то даже ударяет молния. Планета точно не перестанет вращаться, если ты окажешься среди этих тысяч, будь то молния, или пинок с работы. Просто еще один лузер из многих. Хотя потерять работу из-за здоровья, которое — отчасти, но все же! — потеряла на этой самой работе… Это уже какое-то мегалузерство.
— Чтоб тебе сдохнуть, — мысленно пожелала Аня бывшему боссу, вяло, почти без злости. — Хотя… Кто же станет держать на работе человека с такими больничными…
— И тебе провалиться, — пожелала она окулистке, которая полтора месяца ставила ей неверный диагноз. — Хотя… врачи сплошь и рядом ошибаются. А эта дура-блондинка — точно не Хаус.
— Печаль, — подвела Аня итог и принялась разглядывать правым глазом пассажиров вагона. Впереди ее ждала очередная клиника, очередной врач, очередные тесты. А пока — можно было расслабиться. Станция конечная, вагон пустой, мест предостаточно. Вот они потихоньку заполняются людьми, пора начинать любимую игру — придумывать им никнеймы.
Злые никнеймы.
По пути в клинику Ане повезло на занятного персонажа всего раз. Унылая потрепанная дама явно относила себя к представителям молодежной субкультуры. Понять бы еще, к какой… Гетры поверх тяжелых ботинок, кружевные колготки, мини-юбка, длинная кофта. Цвета — багрово-коричневые, тусклые, грязноватые. Венчали все это распущенные волосы оттенка гавайского океана. Ядовито-голубые патлы старили хозяйку, подчеркивая морщины и бледность.
— Ей бы лучше оранжево-красные, — рассеянно подумала Аня. — А так… Мальвина Секонд Хэнд! — припечатала она и вышла из вагона.
* * *То ли мироздание повернулось к Ане правильной стороной, то ли просто повезло с врачом, но после всех проверок а-ля "поймай светящееся нечто" ей наконец назначили дату лазерной хирургии. Выдали драгоценный номерок. Пообещали что-то конкретное. Дату, правда, нужно было ждать пять недель, но — какого черта? Впервые за два месяца одноглазой жизни она возвращалась домой почти счастливая.
В вагоне измученный тестами левый глаз стало стремительно затягивать мутью. Капли от давления были под рукой, оставалось только дождаться остановки. Тыкать пипеткой в глаз на ходу — проще уж выбить его совсем. Но зачем стараться, если диагноз "Вероятность слепоты довольно высока" уже и так прозвучал.
Закапав и кое-как прозрев, Аня чуть не брякнула вслух:
— Ого!
В этот раз экземпляр попался по-настоящему интересный. Во-первых, он опирался на трость. Набалдашника в виде головы пуделя у нее не было, но кто вообще в наши дни ходит с тростью? Не с клюкой, как у стариков, не с белой телескопической, как у слепых, и уж точно не с лыжной палкой для шведской ходьбы. Этот тип щеголял тростью денди. Старомодный аксессуар плохо соответствовал костюму. У типа было очень дорогое, модное полупальто, а под ним — Аня прищурилась, вспоминая: как же это называется? Кажется, "Касабланка". Да, точно. Костюм-тройка, и загадочный тип носил комплект полностью. Пальто и пиджак распахнуты, так что виден жилет. Щеголь не был толстяком, даже стройным Аня его бы не назвала, скорее — худощавым, тем не менее нижняя пуговица жилета оставалась расстегнута. А кто так носит? Англичане, вот кто.
"Спасибо тебе, тетушка Лера, что привила любовь к детективам!"
Стрижка "Привет, шестидесятые!", в свою очередь, совсем не вязалась с одеждой. Волосы свисали на бледное лицо, почти скрывая левую сторону. Такой себе битломан закосил под Бонда и Браммела одновременно.
— Везет мне нынче на фриков… — задумчиво пробормотала Аня, и тут вагон основательно тряхнуло. Мистер "Ошибся эпохой" вздрогнул, отбросив с лица пепельные волосы. Аня, никогда не страдавшая избытком эмпатии, вдруг почувствовала себя неловко. Так вот, почему он упорно стоял в качающемся вагоне, хотя рядом были свободные места.
Он их не видел.
* * *Левого глаза не было, пустая глазница, ничем не прикрытая, выглядела странно, но почему — Аня понять не могла. Поняв наконец — охнула, примерив чужую беду на себя. У незнакомца не было шрама или следов от ожога. А раз так, глаз, скорее всего, удалили хирургически. Зачем? Не смогли вылечить?
— Чертов родной язык, — пробормотала Аня. — Как же к нему обращаться?..
Вагон тряхнуло снова. Отбросив "сударей" и "сэров", она окликнула незнакомца на советском народном:
— Мужчина! Садитесь, пожалуйста, здесь есть место.
Собралась уже добавить "Вуд ю хэв э сит?" — что, если действительно британец? — но тут странный щеголь повернулся к ней.
"Ни за что не стала бы на него работать!" — решила Аня.
Может, из педвуза ее и выставили, но кое-чему обучить смогли. Физиогномика, например, ей весьма понравилась, хоть препод и твердил, что это псевдонаука.
У незнакомца была упрямая и брюзгливая физиономия с глубокими носогубными складками и морщинками между бровями. Нахмуренные почти в букву V прямые брови добродушия лицу не прибавляли. Нос, тонкий, чуть крючковатый, с глубоко вырезанными ноздрями, и вовсе выглядел хищным. Только единственный светло-серый глаз совершенно не вязался с остальным чертами, он смотрел незло и как-то отрешенно. Если приглядеться, возле глаза были крошечные улыбчивые "гусиные лапки". Выходит, загадочный тип оставался брюзгой не триста шестьдесят пять дней в году.