Владимир предлагает пожениться на Кипре – сделать дайверскую свадьбу. Правда, мы быстро отмели эту идею – долго, дорого, кучи документов, перспектива превращения отпуска в бумажную волокиту. Значит, женимся дома. Оказалось, пожениться за 2 недели – задача не из легких, но влюбленным ведь все по силам!
Спустя 2 недели…
– Объявляю вас мужем и женой! Под звуки вальса Мендельсона раздается хорошо поставленный голос заведующей ЗАГСом.
– Скрепите ваш союз первым семейным поцелуем!
Я чувствую себя необычно: веселый азарт, драйв! И немного страшно. Дочери, друзья, мама – все наперебой поздравляют нас, но в их глазах сквозит удивление, недоумение, легкая ирония…
– Ну, жили бы себе тихонько, без году неделя знакомы, а туда же – свадьба!– слышу голос одного из друзей, короткий смешок.
– Глядишь, через месяц уже разбегутся, так хоть сегодня повеселимся! – вторит голос его жены.
Но свадьба у нас, и правда, настоящая: длинное платье, и шампанское, летящие оземь бокалы и ведущая, предлагающая зажечь наш общий семейный очаг…
В разгар торжества читаю мужу свои стихи. Мое выступление произвело неожиданный фурор. Гости аплодировали, а Владимир даже заплакал…
Веселье в самом разгаре, и даже мои вначале тревожно-настороженные дочери немного оттаивают. Мы вышли с ними поболтать на улицу, и тут раздался звонок. Я успела ответить, а потом взглянула, кто звонит. Бывший муж!
– Слушаю, Глеб, привет!
– Алло!– слышу раздраженный голос.
Видимо, мое веселье не укрылось от него. – Где Алена? Я до дочери два дня не могу дозвониться, а ты веселишься! Мать называется!
– Она рядом, даю трубку.
Аленка начинает разговаривать с отцом, подмигивает мне.
Давно же я не слышала его голос. Но эти знакомые ироничные фразы, раздраженные интонации моментально окунули меня в воспоминания, как в темную воду…
Я беременна – 24 недели. Воскресное утро, отсыпаюсь после дежурства. Хочется еще поваляться, но нужно собираться – сегодня у дочери спектакль. Это ее первое выступление. И не в стенах детского сада, а во Дворце Культуры! Алиса наряжается, радостная, возбужденная. Времени в обрез, и я прошу мужа нас отвезти.
– Вы куда это? А генеральная уборка? Заросли грязью! – раздается зычный голос свекрови.
Услышав про выступление, она громко фыркает:
– Чушь собачья! Сколько еще таких спектаклей будет, тем более, где малявка выступает? В массовке, там никто и не заметит, что ее нет!– презрительно бросает свекровь.
Глаза Алисы наполняются слезами.
– Нет. Она репетировала, нас ждут.
Я пытаюсь восстановить хорошее настроение, ведь у дочери праздник!
После выступления, на позитиве, забегаем к родителям на чай. А там – странная картина. Растерянные, бледные мама с папой и мрачная троица. Муж, холодный и надменный, свекровь и свекор, похожие на инквизиторов…
– Я еще раз вам повторяю: мы забираем сына и уезжаем в Курган! Концерты у нее! Иди, шляйся!– кричит свекровь, завидев меня.
Надо ли говорить, что я просто онемела… Перевожу взгляд на мужа. Лицо его каменное, он молча отводит глаза. Пауза. Алиса всхлипывает… От этого звука родители приходят в себя, начинают суетиться:
– Ах, ну как же это? Что значит, забираете? Она же ребенка ждет! Ну, давайте не будем торопиться, пойдемте к столу, обсудим спокойно…
– Да что тут обсуждать? За такого любая пойдет! Взял ее с ребенком, ноги целовать должна!– громыхает свекровь.
Остальное слышу, как через вату, но мне уже не до них. Ребенок в животе начинает судорожно бить ножками, по-своему выражая протест этому театру абсурда. Часа через два меня увозят в патологию беременных с угрозой прерывания под вопли будущей бабушки:
–Ишь, комедию тут ломает!....
Почему сейчас это вспомнилось? Ведь прошло много лет, и дочь Аленушка – красавица, рядом! Я трясу головой, отгоняя дурные воспоминания…
Нет! Сегодня мне никто не испортит праздник!
– Мам, он так взбесился, когда услышал про свадьбу! Аленушка закатывает глаза в притворном ужасе.
И мы идем делить свадебный торт с марципановыми фигурками. На торте я – на серфе и в фате, и Вова – во фраке и на сноуборде, съезжающий с горы ко мне на берег моря…
С тех пор прошло пять лет. Друзья уже перестали подтрунивать и смотреть на нас, как на придурков. Скорее, в их глазах проскальзывает иногда легкая зависть – может, оттого, что нам так здорово вместе?
Вместе в радости в горе – так правильно, пафосно… скучно!
Ведь недаром безбашенной часто меня называешь:
Я скажу по-другому, быть может, не так благозвучно:
Ты на массу безумных свершений меня вдохновляешь!
Ты ворвался в мой мир – остроумный, манящий, открытый –
Я готова с тобой каждый день в океан погружаться:
В океан нашей жизни, и в Тихий, и, черт возьми, в Ледовитый!
Обнявшись, засыпать, и в объятьях твоих просыпаться…
Босиком танцевать аргентинскую сальсу на пляже,
А когда за рулем ты, протягивать бережно кофе,
Вместе жарить картошку и сало, и даже
В бане париться с водкою, без философий…
И срываться с тобой в потаенные дикие горы,
Открывать неземные пейзажи, которые – точно я знаю –
Без тебя не настолько прекрасны. И на пьянящем просторе
Ощутить жизнь полной, какой не могла и представить…
Я хочу вдохновлять тебя так же, как ты меня, слышишь?!
Вместе лет через 40 мы станем значительно лучше,
Поднимаясь по жизненным склонам смелее и выше,
Покоряя вершины, что экстремальней и круче!
Я прошу, чтобы ты ежедневно бросал бы мне вызов:
Не «за мужем» сидеть, как за печкой – расти, развиваться,
Пережить с тобой все приключения в жизни…
А я буду стараться, чтоб ты был спокоен и счастлив…
Глава 1.
Если кажется, что все плохо – тебе не кажется
Ваша боль от того, что ломается оболочка, скрывающая
вас от понимания вещей. Халиль Джебран
Однажды в жизни каждого из нас наступает момент… Нет, момент – Момент. Когда вдруг осознаешь для себя что-то важное, фундаментальное, без которого просто не может продолжаться твоя дальнейшая жизнь.
Мне хотелось бы сказать, что мое осознание наступило на каком-нибудь красивом моменте моей жизни. Чтобы было как в тех фильмах, которые принято начинать с конца. Какой-то красивый пейзаж, может быть вспышки камер, или хотя бы дождь мог бы идти, какой-нибудь особенный, чтобы вот в нем и крылось осознание.
Я в потекшем макияже мыла на темной кухне посуду. Тихо-тихо, чтобы не разбудить детей и мужа. Я мыла посуду и плакала. Не потому, что гора грязных тарелок и кастрюль меня так удручала, И холодец не вызывал у меня какой-то личной антипатии. Нет, вовсе нет. Просто мне сегодня исполнилось сорок лет. И я мыла посуду после банкета, который не хотела готовить, который не так себе представляла, и который я не хотела так заканчивать.
Вот так.
И никакого дождя, никаких вспышек.
…
Мой день состоит из коридоров. Палат. Больных. Звонков телефона, усталых голосов в трубке, прерванного сна, быстрых перекусов. А еще редких перерывов на поплакать от усталости и бессилия, если никто не видит. Символом моей работы стал не фонендоскоп, халат, или какая-то там мифическая змея. Даже не сердце, не строчка кардиограммы. Чай в щербатой чашке, который я поставила на стол в начале дежурства и выпила холодным через сутки.