— Нечего трубить об этом на всю систему в открытом эфире. Не хватало мне еще международного скандала.
— Это я подстраховываюсь на тот случай, если вы решите нас с Димычем гнать в шею из космоса за нарушение в высшей мере разумного приказа Джорджа Кейна. Учтите, это шантаж…
— Сандра, когда вас примерно ждать? — невозмутимо поинтересовалась Лаура.
— Часов пять мне хватит за глаза. Впрочем, если поторопиться…
— Вот уж не надо! — Забеспокоился координатор.
Тут в беседу включился Димыч:
— Сандра, привет! Вы очень вовремя. Нас уже собирались расстреливать.
— Не «вас», а лично тебя. И угроза еще не прошла. Если бы Сандра не вернулась…
— Эх! Надо было поспорить на деньги…
— Э… Вак, я так понимаю, к планете мы уже не идем? — голос Дэна.
— Совершенно точно.
— А я только искин настроил…
— И зря! — отвечает Сашка, — он у вас все равно вырубился бы в атмосфере. Эта планета не любит умные машины.
— Зато любит умных пилотов, — ехидничает Димыч.
Вклинивается голос Игоря:
— …с особым цинизмом…
— Седых. Снова выкрутился. Приятно слышать. — Это снова Вак.
— С такой кармой, как у меня, Валентин Александрович, или сразу мрут, или приспосабливаются.
— Учту на будущее… Кстати. Тут у меня для тебя официальная бумажка лежит. Если коротко, с тебя сняты все подозрения касательно событий на Эльвире. Можешь радоваться.
Мрачный ответ:
— Да? Я в восторге. А что как рано-то? Еще лет пять можно было потянуть…
Я выйду первой. Игорь, так надо. Мне нужно посмотреть ему в глаза, я хочу знать. Вак, Валя, Валентин Александрович, я хочу знать, почему ты примчался сюда? Волновался за нас? Или получил приказ доставить меня по определенному адресу?
Зачалились элегантно, как на смотре. Когда мы с Игорем подошли к шлюзу, там уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу Стэн. Алекс только начал выбираться из ячейки.
— Вот и все, — весело сказал Стэн. — Все закончилось.
— Хорошо бы…
Все только начинается. Как трудно, оказывается, быть одной. Не доверять тем, кому привыкла доверять. Что я могу одна?
Взгляд наткнулся на Игоря. Единственный мой человек смотрит печально и устало. Наверное, он тоже ищет выход из ситуации и не находит.
Ладно, готовимся к торжественной встрече героев! Забудем на время всякие печали…
Не получается. Я все время думаю о Велчи. О том, что от меня теперь не зависит ее судьба. Как бы я ни пыталась, что бы я ни делала, кто бы мне ни помогал. Там, в другой реальности, бесконечно продолжается эксперимент, в котором мою Велчи испытывают на устойчивость к боли…
Вот и Алекс подошел. Медлить больше нельзя. Выходим.
В тамбуре у шлюзов «Корунда» горит яркий свет. Они стоят у трапа и ждут нас — все, кто не на вахте. И ученые. И Калымов.
И Димыч. Дим, смотри, я вернулась, как обещала. Все хорошо. Регина и Влад стоят, обнявшись, Коновалов улыбается, как именинник, он где-то оставил свою трубку.
Если бы здесь не было Вака… как же мне смотреть тебе в глаза, Валентин Александрович…
А он уже спешит навстречу.
Я не хочу, но отступаю. Меня останавливает ладонь Игоря. Замираю, смотрю вперед.
Тихо-то как… почему так тихо?
Больше нельзя прятать глаза и отворачиваться. Надо найти смелость и задать, наконец, этот чертов жгучий вопрос. Пусть Вак обидится, пусть перестанет со мной здороваться, я переживу. Только бы не другое…
— Валя, скажи…. Ты знаешь, что с Велчи? Вак, почему вы здесь?
Останавливается на полшаге. Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза. Только я чувствую спиной игореву ладонь, его уверенную поддержку. А за Валей — только растерянные взгляды наших товарищей.
Я вижу, как опускаются его плечи, сползает улыбка. Не могу на это смотреть, отворачиваюсь, и в тот же миг слышу:
— Ты меня подозреваешь? В чем?..
— Валь, я не подозреваю. Это больше. Я знаю, что случилось с Велчи. И этого не могло случиться без ведома Бюро. Поэтому я не подозреваю. Я боюсь…
— Чего?
Как же тихо! Не молчите же, вы! Не дайте нам закончить этот тягостный разговор. Не дайте нам перестать быть друзьями.
— Боюсь, что ты не сможешь… не сможешь найти тот единственный аргумент, который заставит меня поверить что Бюро не при чем.
Смотрю в пол. Он серый, матовый, чистый.
— Саша… — что у него с голосом-то? Такой странный голос. — Сашенька, да что ты такое себе придумала?
Поднимаю глаза — Вак улыбается. Растерянно моргает и улыбается.
— Саш, нет такого аргумента, не найду я. Кроме, пожалуй… мы же с тобой сто лет знакомы. Вспомни, я хоть раз обманывал тебя? Вспомни, я когда-нибудь кого-то предал?
Правда? Я верю. Я не поверила бы, пожалуй, если бы ты показал свою обиду, которая, конечно есть, но ты улыбаешься, и теперь оправдываться должна я:
— Ты же мне не верил, никогда с тех пор как я вернулась… Вак, что мне делать?
Игорь легонько подталкивает меня вперед, и я иду вперед. Три шага, чтобы оказаться возле Калымова, с каждым шагом выжигая сомнения.
— Валь, прости меня. Я…
— Э… курсант Лин, отставить истерику, обнять командира, и… иди отдыхать уже. Седых, проследите…
Умеет Вак разрядить обстановку. Все присутствующие заговорили разом и как-то громко. Нас с Игорем не трогали из вежливости, так что большая часть приветствий, хлопков по спине и вопросов досталась Алексу и, за компанию, Стэну.
Отдыхать я, все-таки, не пошла — не сразу.
Поймала Вака и прижала к стенке.
— Я должна помочь Велчи. Но я не вижу способа. Понимаешь, они зря ее мучают. Пока трансформация не закончится, она будет просто терпеть…
Вак посмотрел на меня с затаенной тоской:
— Пойдем в кают-компанию. Расскажешь в подробностях.
Потом вызвал «Эхо» и сказал:
— Дэн, готовьтесь к немедленному старту, мы возвращаемся на Флору. Мы торопимся…
Эпилог
Под босыми ногами — холодный песок, я иду по берегу реки, которая не имеет никакого отношения к моим полуснам. Волны плюхают жидкими аплодисментами, в них запутались белые ломкие водоросли, полупрозрачные моллюски, веточки с ближних кустов, трава. Обычный речной мусор. Ясное солнце выбелило этот маленький пляж, а следы здесь только мои. Безмятежный полдень, обрыв в двух шагах. Там, наверху, вся жизнь. Здесь — иллюзия свободы.
На самом деле этого ничего нет — полная виртуальность, оказывается, замечательная вещь. Дает возможность отрешится от любых забот и проблем. Уйти. Вдаль. Вдоль.
Но при этом знать, знать, знать, что на самом деле никуда не ушла. Здесь я, на диванчике в медицинской секции «Эхо». Корабля, который под конвоем идет в Солнечную.
Новый имплантант зудит за ухом. Операция длилась четыре минуты и прошла успешно. Во всех смыслах, уникальное я существо — пен-рит с прямым подключением к инфосети.
Настолько уникальное, что стою целой планеты Чужих. Военные готовы отдать ее Бюро. Но перед лицом приближающейся войны с гведи нет ничего важнее вопросов обороны. А я — последняя из выживших творений профессора Ханчиэни. Последняя, потому что Велчи все-таки умерла.
Я — оружие без инструкции по эксплуатации. Оружие, которым придется воспользоваться.
Какая-то особенно настырная волна лизнула ноги ледяным языком, выкатила кусочек белого бутылочного стекла. В сколе вспыхнуло маленькое солнце.
Плохо, что Калымов никогда добровольно меня не отдаст.
Плохо, что любой выбор эфемерен, и мы давно уже плывем по течению, сами того не замечая. Отыграть назад невозможно, как невозможно остановить историю.
Но если бы моя Велчи осталась жива, я с радостью согласилась бы на что угодно, на любые эксперименты и исследования, лишь бы ее оставили в покое, лишь бы она простила мое невольное предательство.
На запястье завибрировал сигнал вызова — кто-то в реальном мире хочет меня видеть. Что же, действительно, пора выходить. Раз уж не получилось себя убедить, что могу остаться здесь навсегда.