Интересно, я когда-нибудь привыкну к таким бурным оргазмам?
После моего сокрушительного окончания, мы поменялись местами – теперь я была сверху и целовала ее губы, на которых все еще был мой вкус. И это настолько вскружило мне голову, что живот снова скрутило в желании. Но у меня было еще одно. Которое тлело во мне месяцы напролет. И я хотела рискнуть.
Я осторожно опустилась губами на ее шею, потом к ключице. Господи, какая у нее нежная и мягкая кожа! А запах… Только от одного запаха можно сойти с ума.
После того, как верхняя часть была «обработана», я решила попробовать ступить на еще особо неизведанную территорию. Поэтому также осторожно, по сантиметру, я начала спускаться к груди. Когда ее сосок оказался у меня во рту, я думала, что мир рухнет. Просто рухнет, потому что ощущения, что наполняли меня в тот момент, были сродни невозможному.
Проведя языком вокруг одного соска, я чуть втянула его в рот, буквально растекаясь от удовольствия. Не знаю, как Волжак, но мне было безумно хорошо. Я лишь надеялась, что ей тоже.
Перейдя ко второму и уделив внимание ему, я вернулась к ее губам, чтобы немного успокоить. Я чувствовала, как она напряжена. Чувствовала, как напряжено ее тело, как она борется с собой, раздумывая, подпустить ли меня ближе.
Но я с таким чувством поцеловала ее, что даже если у нее и были сомнения, то они должны были уйти.
Я открыла глаза и посмотрела на Волжак.
— Я люблю тебя, — тихо, но уверенно произнесла я. – И я хочу, чтобы ты это почувствовала. Если ты позволишь.
Столько страха в глазах человека я не видела ни разу. Я почти уверена, направь Волжак в лицо дуло пистолета, и то она выглядела бы более невозмутимой. Но в тот момент… Я поняла, что для нее пустить меня в свой дом, что-то рассказать или чем-то поделиться – это такая мелочь, по сравнению с тем, чтобы подпустить меня так.
Но я была готова к отказу. Даже если она отстранится, я твердо решила, что это не повлияет на наши отношения. Я не стану на нее давить или обижаться. Просто подожду.
Но Волжак как-то нервно выдохнула, глядя мне в глаза, после чего облизнула свои сексуальные до невозможности губы и… кивнула. Медленно, осторожно, еле заметно, но кивнула. Я ее поняла. Поэтому медленно, с наслаждением поцеловала ее, пытаясь хоть как-то успокоить. Только когда ее дыхание стало стабильным, а не прерывалось от страха, только тогда я рискнула спуститься ниже.
Я целовала каждый дюйм ее тела, проходилась языком по всем ямочкам, впадинкам, родинкам. Поцеловала каждый ее шрам, потому что даже они — часть ее, а я люблю ее всю. Целовала ее живот, напрягающиеся мышцы пресса, впадинки у бедер, постоянно повторяя, что люблю ее. И когда я оказалась уже между ее ног, поняла, что она на грани того, чтобы остановить меня. Потому что ее рука схватила мою в нерешительном жесте. Я решила действовать. Резко поднявшись вверх, я впилась губами в ее губы, переплетя ее пальцы со своими. Она снова немного расслабилась, и тогда второй рукой я стала опускаться ниже. Сначала плечо, потом грудь, ребра, живот, и только потом я положила ладонь между ее ног, не переставая целовать.
Я знала, что так ей спокойнее. Она чувствует меня всем телом и может контролировать. Именно это ее успокаивало. Поняв, что сопротивления нет, я опустила руку ниже.
Там было так влажно, что я, не контролируя себя, застонала ей в рот. Как же я ее хотела! Как же мне хотелось доставить ей удовольствие, которое она постоянно доставляла мне. Волжак была не просто прекрасной любовницей – она была чувствующей. Она всегда словно знала, чего мне хочется. Когда я хочу ласки и нежности, а когда хочу подчиниться. Она чувствовала это, и именно поэтому каждый раз с ней был каким-то фейерверком. И мне хотелось хоть на толику совершить с ней нечто подобное.
Я провела пальцами вверх и вниз, распределяя смазку. Я чувствовала ее жар ладонью. И как бы я ни хотела не торопиться, я просто не смогла. Мои пальцы скользнули внутрь нее, а Волжак в этот момент с силой прикусила мою губу. Внутри было очень влажно и очень горячо. Она сжала пальцами мою руку, которую все еще держала, и шумно выдохнула через ноздри, зажмуриваясь.
Я начала двигаться. Медленно, размеренно, постепенно наращивая темп. Бедра Волжак двигались навстречу моей руке, и я перенимала ее ритм. Ее дыхание становилось все тяжелее и глубже, тело все больше напрягалось. И когда я вошла в нее максимально глубоко, до самого основания пальцев, ее бедра приподнялись, а сама она будто натянулась, как струна. Я была удивлена, но… кончила за ней следом. Без какого-либо «механического» воздействия. Еще один сюрприз от моего тела.
Я лежала, не вынимая из нее пальцев. Я не знала, что будет дальше. Просто хотела продлить это ощущение. Через какое-то время Волжак убрала мою руку и сдвинула ноги. Я лежала рядом, глядя на ее лицо. Когда она открыла глаза, то я заметила, что они блестят.
Интересно, когда женщина плачет после секса – это хорошо или плохо?
Почему-то я почувствовала себя виноватой.
— Прости, — прошептала я, чувствуя себя каким-то ничтожеством. Только не могла понять, почему.
Волжак грустно усмехнулась и, не поворачивая головы, ответила:
— Тебе не за что извиняться.
Я не знала, что ответить. Поэтому предпочла промолчать.
Через несколько минут Волжак снова подала голос:
— Ко мне очень давно никто не прикасался… так. Это… Я просто…
— Я понимаю, — прервала я ее, целуя в висок. – Прости. Просто я хотела, чтобы ты… Чтобы ты… Прости.
Не нужно было склонять ее к этому. Мы только помирились, может, она из-за этого и решила пойти дальше?
— Ты ни в чем не виновата, — она посмотрела на меня. – Мне было хорошо.
— Правда? – с сомнением спросила я.
— Да. Просто… мне сложно. Но я ни о чем не жалею.
— Я люблю тебя, — я поцеловала ее губы, прижавшись. – Я очень сильно тебя люблю. И я обещаю, что не буду на тебя никогда давить. Я обещаю. Пусть все идет так, как идет. Просто… просто не отворачивайся от меня и… не уходи. Прошу тебя, — я сама не поняла, как по моим щекам снова потекли слезы. Сегодня что, какой-то особенный день, что все плачут?
Она просто прижала меня к себе, накидывая сверху одеяло.
— Все будет хорошо, — тихо сказала она в темноту ночи.
— Я… — я хотела сказать ей эти слова очень давно. Но, кажется, только сейчас пришло для них время. – Я не знаю наверняка, что ты испытала в своей жизни. И если ты решишь это похоронить в себе и ничего не рассказывать – я пойму. Просто знай, что я сделаю все, что от меня зависит, чтобы избавить тебя от любой боли. Я… Я готова разделить ее с тобой. Просто знай это.
— Хорошо, — ответила Волжак, придвигая меня ближе к себе.
Я лежала в ее объятиях и понимала, что я счастлива. А также, что мне очень страшно. Страшно, что это может закончиться. Сегодня был определенно какой-то особенный день, потому что я уже непонятно в который раз начала плакать. Безмолвно, бесшумно, без всхлипов, но слезы текли из глаз сами по себе.
— Почему ты плачешь? – Волжак чуть отодвинулась и приподнялась на локтях.
— Я не плачу, — пробормотала я, пряча лицо в подушку.
— Мне придется сушить наволочку, — саркастично заметила Волжак. – Так почему?
Я вздохнула.
— Потому что… — что мне ей сказать? Правду? Она посчитает меня идиоткой. – Потому что… мне страшно.
— Тебе страшно? – даже если Волжак и попыталась скрыть удивление, у нее это не получилось. – Ты боишься… меня?
— Не тебя, — хныкнула я. – А того, что ты со мной делаешь. Я… Я просто не знаю, что буду делать, если ты… уйдешь.
Ну, вот. Показала себя истеричкой, слабой и тряпкой. Молодец, Никоненко, так держать!