Это был небольшой частный аэродром, обслуживающий редкие рейсы последних оставшихся в Эфтоне промышленных концернов. Дэгни увидела, как к ней бежит служитель. Самолет остановился, и она спрыгнула на землю; часы полета улетучивались из ее сознания, пожираемые нетерпением.
– Здесь можно найти машину, которая отвезет меня в Технологический институт? – спросила Дэгни.
Служитель озадаченно посмотрел на нее:
– Конечно, мэм. Но зачем? Там никого нет.
– Там мистер Квентин Дэниэльс.
Служитель медленно покачал головой, затем резко поднял палец, указывая на запад, на тающий в небе след самолета:
– Мистер Дэниэльс сейчас там.
– Что?
– Он только что улетел.
– Улетел?
– С мужчиной, который прилетел за ним три часа назад.
– С каким мужчиной?
– Не знаю, раньше никогда его не видел, но – черт! – у него такой красивый самолет!
Дэгни снова оказалась за штурвалом, самолет разогнался по взлетной полосе и взмыл в небо, похожий на пулю, нацеленную на два огонька – красный и зеленый, – которые, мигая, исчезали на востоке. Она все повторяла:
– Нет, не уйдут! Не уйдут! Не уйдут!
Наконец-то, думала Дэгни, сжимая штурвал, словно это был враг, которого нельзя упустить, и эти слова взрывались в ее сознании, оставляя за собой огненный след. Наконец-то встретить врага лицом к лицу… узнать, кто он и где скрывается. Двигатель… он не унесет двигатель в бездну чудовищной неизвестности… на этот раз он не уйдет…
Восток озаряла полоска света; казалось, она поднимается с земли, как затаенное дыхание, вырвавшееся на свободу. Самолет незнакомца был единственным проблеском высоко в небе, меняющим цвет и вспыхивающим то там, то тут, как наконечник качающегося в темноте и отмеряющего время маятника.
Кривая полета приближала этот проблеск к краю земли, и Дэгни наращивала скорость, стараясь не потерять самолет из виду, не дать ему соприкоснуться с горизонтом и исчезнуть. Свет струился в небо, словно вырванный из земли самолетом незнакомца. Он следовал на юго-восток, и Дэгни мчалась вслед за ним, навстречу рассвету.
Небо цвета прозрачно-зеленого льда расплавлялось в бледное золото, покрытое тонкой корочкой лака. Дэгни впервые увидела этот цвет утром на земле. Облака проплывали длинными лоскутами дымчатой синевы. Дэгни не отрывала глаз от самолета незнакомца, словно ее взгляд служил тросом, тянущим на буксире ее самолет. Самолет впереди стал для нее маленьким черным крестиком, уменьшающейся клеточкой, обозначенной на ярко светящемся небе.
Потом Дэгни заметила, что облака не расходятся, а стоят, застыв над горизонтом, и поняла, что самолет держит курс к горам Колорадо и ее вновь ждет борьба с буйством стихий. Она подумала об этом без каких-либо чувств; ей было безразлично, хватит ли у самолета и у ее тела сил попробовать еще раз. Пока может двигаться, она будет преследовать эту улетающую крупинку, уносящую последнее, что осталось у нее в мире. Она ощущала лишь пылающий в ней огонь ненависти, злость и отчаяние борьбы не на жизнь, а на смерть – все это сливалось в одно решение: преследовать незнакомца, кем бы он ни был, куда бы он ее ни завлек, преследовать и… Эта мысль осталась незавершенной, но ее окончание само собой возникло из пустоты: и отдать свою жизнь, но сначала отобрать его жизнь.
Она действовала как автомат, переключенный на управление самолетом. Внизу в голубоватом тумане кружились горы, а острые вершины поднимались на пути как туманные скопления мертвящей синевы. Дэгни заметила, что расстояние между самолетами сократилось; незнакомец сбавил скорость перед опасным препятствием, в то время как она летела с прежней, не думая об опасности, лишь мышцы ее рук и ног напряглись, чтобы удержать самолет на высоте. Ее губы сжались в улыбку: именно тот человек впереди вел ее самолет, подумала она; он дал ей силу преследовать его с безошибочным автоматизмом лунатика.
Словно подчиняясь ее воле, стрелка высотомера на приборной доске самолета медленно поднималась вверх. Дэгни поднималась и поднималась, не зная, насколько еще хватит дыхания и долго ли еще протянет пропеллер. Незнакомец летел на юго-восток, к самой высокой горе, закрывавшей солнце.
Первый луч солнца коснулся его самолета. На мгновение он вспыхнул белым огнем, разбрасывая во все стороны лучи. Затем солнце осветило вершины гор. Дэгни увидела, как свет упал на снег в расщелинах, тонкой струйкой просочился вниз по гранитным склонам; он высек на уступах причудливые тени и придал горам живую завершенность форм.
Они пролетали над широчайшей полосой горного хребта, необитаемой, непригодной для жилья, неприступной для людей. В радиусе тысячи миль было негде приземлиться; Дэгни посмотрела на топливный расходомер: топлива оставалось еще на полчаса полета. Незнакомец устремился к другой, более высокой гряде. Дэгни удивилась, что он выбрал этот курс, там никогда не было и не могло быть воздушного маршрута. Ей хотелось, чтобы гряда осталась позади; она надеялась, что это последнее препятствие. На большее ее хватить не могло.
Самолет незнакомца неожиданно сбросил скорость. Он начал терять высоту как раз в тот момент, когда Дэгни ожидала подъема. На его пути поднимался гранитный барьер, движущийся ему навстречу, но длинная плавная траектория движения скользила вниз. Дэгни не могла обнаружить ни тряски, ни судороги – никакого признака механического повреждения, ровное управляемое движение. Неожиданно на крыльях вспыхнул солнечный свет, самолет заложил длинный вираж, и лучи водяными брызгами рассыпались от его корпуса. Самолет пошел широкими, плавными кругами, словно перед приземлением, хотя посадка здесь была немыслима.
Дэгни наблюдала, не пытаясь понять, не веря тому, что видит, ожидая рывка вверх, который выведет самолет на прежний курс. Но легкие скользящие витки спускались все ниже и ниже, прямо к земле, которой Дэгни не видела и о которой не решалась думать. Между его и ее самолетами, как останки гигантской челюсти, выросли ряды гранитных зубов; Дэгни не могла догадаться, в чем причина спирального движения самолета незнакомца. Знала только, что это не самоубийство, хотя впечатление создавалось именно такое.