Увидев, как парень с порезом на шее пишет что-то на мерзком листе, мужчина средних лет подсел к Владимиру. Хрипловатый, но приятный голос начал беседу:
- Ты бы хоть побоялся, полиция то везде ходит в наше время. Или снова на цепь хочешь?- присаживаясь, сказал незнакомец.
- Я уже не знаю, чего хочу,- откладывая бумагу сказал Владимир.
- Красная?
- Будь черная- я бы здесь не сидел,- неохотно отвечал Владимир.
- Как попал? К кому?,- продолжал навязчивый незнакомец.
- Несколько дней назад. Проснулся уже на цепи у очередной юной пассии жирного мужика.
- Можно?- Спросил мужчина, протягивая руку к желтому листу с текстом.
Владимир кивнул.
На пожелтевшем листе черной пастой был нарисован лик Ленина в немесе, а под ним грубо нацарапано:
«Память умирает и перерождается, как великие империи».
- Ты память потерял?
- Тут все и так написано,- грубо ответил Владимир.
- Ты не очень-то общителен, давай поговорим на отвлеченные темы? Вот, например, бумажка у тебя с текстом, так?
- Слушай, я не очень хочу,- попытался сказать Владимир, но его перебили.
- А ты смог бы прочесть этот текст без знания языка?- перебил мужчина.
- Нет.
- Вот именно, потому что язык- это ключ. Ты этим ключом вскрываешь текст, читаешь его и начинаешь понимать. Но есть еще ключи. Ты слышал про Бенну?
- Это древнеегипетское подобие феникса, кажется. Тут реклама похожая, кстати,- начал говорить Владимир, но его снова перебил мужчина.
- Да, да, да. Она, кстати, изображалась как трясогузка , они у нас тут часто летают. Так вот это тоже ключ, ведь если бы ты не знал про трясогузку, а я сказал, например "Бенну- это символ перерождения души Ра"- ты фразу до конца бы так и не понял, потому что ключа нет.
- И не только трясогузкой изображали,- хотел возразить Владимир, но снова резко замолк.
- Ты не прикидывайся дураком, белоснежка, понимаешь ведь о чем я,- грубо проговорил мужчина.
- То есть слова тоже могут быть ключами? Мы берем отдельное событие, историю, явление или объект, привязываем к ним слово, так? И это слово становится ключом для чего-то? Это как имена- сами по себе они являются только набором звуков, но почти за каждым из них в наших головах стоит знакомый человек. Они обозначают этого человека.
- Это называют симулякрами. А вот тут то и самое интересное. Что если мы- куски текста, весь наш мир- это текст, а у нас просто не хватает для него ключей?
- Так кто же нас тогда читает?- Задумавшись, спросил Владимир.
- Да хотя бы ты сам, у тебя же тут с памятью проблемы. А вообще- кто угодно, у всех нас память неудачная. Мы запоминаем лишь то, что считаем нужным, да и то плохо,- спокойно прохрипел мужчина, рассматривая старый мавзолей.
- А нужным мы обычно считаем деньги, еду и прочую херню, которую нам вбили в головы,- опустив голову продолжал Владимир.
- Верно, а самое главное, что собственную жизнь такой, какая она есть, мы нужной не считаем.
Ветер ворвался в комнату, озаренную медовым светом настольной лампы и коснулся Плодорьева. Он почувствовал колющую боль в области шеи. Еще раз взглянув на потрепанный птицей рисунок с Лениным, он потер шею и продолжил читать.
«Глава последняя»,- шепотом произнес Плодорьев.- Мой папа умер!- Кричал один ребенок, вытирая слюни грязной рукой.
- А я своего вообще не видел!- Выкрикивал его соперник.
- Сюда смотрите, вам еще повезло,- сказал маленький мальчик, возносящий камень над собственной головой. Удар. Крики матери, слезы, лужа алой детской крови.
- Он выиграл,- с жестокостью, доступной только ребенку, сказал первый мальчик.
Трава, наполовину запорошенная песком, росла под детьми, играющими в «мне больнее». Правила игры были простыми: дети поочередно рассказывали свои проблемы, затем начинали бить себя- побеждал тот, кому больнее, кто страдает, кто выдумает себе более тяжелую жизнь. В это время их родители с красными лицами ревели и разрывались в истериках. Что примечательно, играли в подобные игры исключительно дети, избалованные жизнью и родителями. Эта современная игра потакала моде на надуманные страдания. Некоторые из детей особенно преуспевали в этой игре- убивали себя. Это было вершиной пьедестала.
- Знаешь, я очень хочу замереть во времени,- сказал Владимир, глядя на детскую игру.
- Как те люди в баре? - Отвечал мужчина.
- Ты тоже там был?
- Я даже видел как ты убегаешь, как спишь, но сейчас не об этом, сам скоро поймешь. Они ведь все давно замерли. Эта барменша каждый день приходит на работу, моет одинаковыми тряпками одинаковые бокалы, слушает одинаковые разговоры одинаковых посетителей- все давно во временной петле, и они сами на себе ее затянули.
- Я бы и сам себе затянул. Ты не имеешь веса, ответственности и груза за плечами, если глупо вращаешься во времени. Тебе плевать на себя и мир вокруг,- оглядывая глазами ступеньки, сказал Владимир.
- Ты прав, да вот только дело в том, что петля затягивается, когда люди еще не до конца понимают это. И, как правило, не понимают уже никогда,- договаривал хриплый мужчина, всматриваясь вдаль.
Прохладный ветер перегонял песчинки по асфальту, солнце медленно покрывало улицы красным, а кусочки облаков рысачили по небу.
- Слушай, а это, случаем, не та девочка, о которой ты говорил?- Настороженно спросил мужчина, сидящий рядом с Владимиром.
- Джорджи!
- Ясно, пойдем отсюда,- продолжал мужчина.
Схватив желтые листы, Владимир, не глядя на людей, принялся следовать за своим собеседником, который спускался по острым ступенькам вниз.
- Слышь, пёс,- кричал мужчина, от которого Владимиру удалось сбежать в парке,- мразь мохнатая, думал не найду? На этот раз твоя бирка будет черной.
- Джорджи! Иди к нам!,- Продолжала вопить девочка, бегущая перед толстяком.
Путники принялись двигаться быстрее, услышав угрозы. Владимир и мужчина одновременно споткнулись и прокатились несколько метров по ступенькам.
- И куда нам бежать?- Сквозь боль в ребрах, поднимаясь, спрашивал Владимир.
- Бежим на набережную- тебе нужно оплодотворить реку. Я всё скажу потом,- отвечал мужчина.
Владимир поднял глаза, полные удивления, на своего собеседника, но уже через секунду бежал по его следам.
Плодорьева всегда смущало слово «оплодотворение», он слегка замялся, когда прочел его.
- Смотри, трясогузка. Все сходится,- сказал мужчина, стоя возле воды.
- Ты плотно закрыл вход?- Задыхаясь, спросил Владимир.
- Минут пять у нас есть, главное- это слушать меня, понял?