– Может быть, она представляла собой убежище Панчо Вильи, – сказал Эверетт.
– Этого не могло быть. И вот что самое интересное. Этой самой землей еще два года назад владел не кто иной, как Рамон Карбахаль, очень близкий друг и союзник Вильи. Из документов следует, что Панчо Вилья никогда не бывал там и приказал своим людям ни в коем случае не соваться в эту часть Мексики! Эти показания дали бывшие члены его революционного совета. И вот что еще более странно… Земля и поместье не принадлежали мексиканцу; они были проданы американскому гражданину, профессору Лоренсу Амброзу. Мы сейчас собираем о нем сведения. Однако я отвлекся. Этот профессор Амброз и является причиной того, что у нас есть поэтажный план, подробный чертеж, сделанный капитаном инженерного корпуса во время вторжения Першинга. Судя по координатной сетке на этом чертеже, действовали они очень систематично, словно искали что-то. Вот почему «Европа» может сделать догадку о местонахождении заложников.
– Замечательно, Пит, – сказал Эверетт. – Можем мы получить распечатку этих чертежей?
– У ФБР есть доступ к ним? – спросил Джек.
– Нет, я еще не отправлял наших сведений через президента.
– И не отправляй. Пусть они пока остаются внутренними, – сказал Коллинз и взглянул на Найлза, тот нехотя кивнул.
– Согласен, Джек, – пока что. Однако нам требуется ждать решения президента, когда переходить границу.
– Каково состояние мистера Райана? – спросил Джек, стыдясь того, что подумал о своем лейтенанте лишь во вторую очередь.
– Американский консул в Нуэво-Ларедо приехал к нему до того, как его отвезли в операционную. Потом его охраняла группа оперативников ФБР, и сейчас его транспортируют в Лас-Вегас. Состояние его серьезное, но врачи говорят, что он выкарабкается. Показаний он пока не давал.
– Полковник, зачем его транспортировать сюда? Раз ему нужна операция, почему мы не оставили его на месте, не предоставили хирургам возможность оперировать его там? – спросил Менденхолл, беспокоившийся о своем близком друге.
– Как думаешь, что сделает этот Гусман, узнав, что мы оставили свидетеля убийства двух мексиканцев и похищения двух американок?
Не сказав больше ни слова, Коллинз повернулся, вышел из компьютерного центра и пошел в тактический отдел, где он мог обдумать все сведения, предоставленные Питом.
Уилл кивнул и последовал за полковником.
Карл Эверетт чуть помедлил, потом взглянул на директора отдела.
– Найлз, ты знаешь, что Джек отправится туда и без распоряжения президента.
– Знаю, только нужно дать ему время все хорошо спланировать, – объяснил Комптон и взял у Пита распечатку плана. – Изучите и найдите путь туда. Мне нужно точно выяснить, почему наша группа была там почти сто лет до того, как мы узнали о «Вратах погибели», и почему эта операция не была зарегистрирована в наших архивах. Найдите и вызволите Сару!
Эверетт с улыбкой взял поэтажный план.
– В этом, мистер директор, можете не сомневаться.
Нуэво-Ларедо.
10 миль южнее границы
Новенький вертолет «Сикорски» С-76С++, окрашенный в превосходные темно-бордовый и золотистый цвета, сделал два круга, пока летчик не увидел человека, который вошел на вертолетную площадку в центре усадьбы и двумя ярко окрашенными лопатками стал показывать ему, чтобы он садился рядом с уже стоявшим вертолетом. Потребовалось три минуты разговора по радио с человеком, утверждавшим, что он не знает английского, прежде чем им разрешили сесть. Все это время пассажир в заднем отсеке интуитивно знал, что на них наведена отнюдь не одна ракета с тепловой системой самонаведения.
Когда ярко раскрашенный «Сикорски» медленно садился на тщательно прибранную вертолетную площадку, его тут же окружили десять человек с автоматами, выглядевшие довольно зловеще. Летчик оглянулся на задний отсек и покачал головой.
– Похоже, тут группа приветствия, сэр, – произнес он в микрофон.
Высокий мужчина в заднем отсеке не ответил; он только снял наушники и провел пальцами по белокурым волосам. Когда вертолет мягко сел, он подался в кабину летчика.
– Не вылезай и будь готов немедленно взлететь снова!
Летчику не понравилось это распоряжение, но он все-таки кивнул.
Из темноты усадьбы вышел человек в белом деловом костюме и пошел навстречу вылезшему из вертолета высокому блондину. Костюм встречающего был шелковым, и блондин видел на нем темные пятна пота. Белая рубашка была испачкана чем-то у воротника, лицо мужчины было небритым.
– Мистер Джонс, мой наниматель удивился, получив весть от вашего представителя. После провала наших последних переговоров мы решили, что нашим отношениям пришел конец.
Человеку, которого встречающий назвал Хэновером Джонсом, было противно пожимать протянутую руку. Ногти на руках встречающего были грязными, пахло от него если не отвратительно, то, по меньшей мере, неприятно. Винты вертолета перестали вращаться, и Анри Фарбо, пряча брезгливость, пожал руку этого человека.
– Кстати, о моем компаньоне. Он должен был встретить меня в Ларедо, но не появился. Я получил только текстовое сообщение, что мне нужно лететь сюда, – сказал Анри, выпустив руку, которую пожимал, и едва сдержал желание вытереть ладонь о свои черные брюки.
– Видите ли, мистер Гусман настоял, чтобы ваш человек уступил его гостеприимству и остался в усадьбе. Не беспокойтесь, сеньор, с вашим человеком хорошо обращаются!
Фарбо увидел по глазам, что этот человек лжет, сразу же, за секунду до того, как он надел дорогие темные очки.
– Прошу, сеньор Джонс, хефе ждет вас, – сказал крепко сложенный человек, указав на виллу.
Фарбо застегнул пиджак и, не поворачивая головы, сосчитал людей в огороженном дворе, окружавшем вертолетную площадку. Их было десять, еще пятеро прятались в темноте. Повел глазами, прячущимися за темными стеклами очков, и увидел еще четверых, прятавшихся за окнами верхней веранды. И, не выказывая никаких эмоций, пригнул голову и вошел в полумрак виллы.
Анри сразу же снял темные очки, чтобы глаза привыкли к темноте в помещении. Сразу же увидел пожилую полноватую женщину, видимо, лет пятидесяти с небольшим. Она вышла вперед, вытирая руки о белый передник. Насмешливо улыбнулась сопровождавшему Фарбо человеку, и тот попятился.
– Добро пожаловать в наш дом, сеньор…
– Хэновер Джонс, мама, – сказал невысокий, хорошо одетый человек с усами, выйдя из-за спины своей матери. Произнес несколько слов по-испански – Фарбо понял их не хуже, чем остальные люди в этой комнате. Велел матери идти в свою комнату, а не в кухню, и не обращать внимания на все, что она может услышать в течение часа. Анри Фарбо подумал, что человек, стоящий перед ним, либо забыл, что он говорит по-испански, либо сделал это намеренно. Если последнее, то нужно вести свое дело очень осторожно.
– Мистер Джонс, я рад видеть вас снова. Последний раз мы виделись в Колумбии, если память мне не изменяет. Я был тогда связником-разведчиком Пабло Эскобара. В то время моя торговля антиквариатом представляла собой просто увлечение из-за моего… ограниченного дохода.
Анри улыбнулся.
– Да, видимо, так оно и было, и да, мы виделись в Колумбии. Рад видеть, что вы сделали успехи после… несчастья, случившегося с сеньором Эскобаром.
Хуан Гусман не протянул Фарбо руки. Не улыбнулся при воспоминании о предательстве им, Хуаном Гусманом, крупнейшего в мире наркоторговца, и о том, что именно он позволил колумбийским и американским спецназовцам убить его в декабре 1993 года.
– Его время прошло, сеньор. Настала пора дальновидным людям захватить лидерство в делах, касающихся южных регионов Западного полушария.
Фарбо знал, что это за дальновидность, и как она использовалась. Устраняя всех конкурентов по распространению наркотиков в Мексике и захватывая картели изготовителей зелья на юге, Анаконда убил не менее восьмидесяти крупнейших наркодельцов в Мексике и в Южной Америке; но больше всего в этой гражданской нарковойне страдали маленькие люди: по самым скромным подсчетам, их погибло более тридцати тысяч, пока пыль не осела на севере Мексики, у самой границы с США. Теперь Хуан Гусман руководил крупнейшей наркоимперией в мире и был прозван «Анакондой» за сильную, удушающую, выжимающую все соки хватку, которой он ухватил все и вся и вся к югу от этой границы.