Макар сидел по центру кровати, скрестив руки на груди, и сурово смотрел на дверь ванной комнаты.
- Я не понимаю этих извращений! Я просто совершенно их не понимаю, - строго начал он. – Ну что за удовольствие вздираться ни свет ни заря, насиловать себя и инструмент и отнимать у себя эти драгоценные часы выходного дня?
- И тебя с добрым утром, - хладнокровно сказал Глеб, кладя на плечи полотенце, которым только что вытирал волосы. Макар мог сурово хмурить брови, возмущаться, но в глазах у него горела отчаянная и робкая надежда, и это было так умилительно, что Глеб помимо воли улыбнулся.
- Ничего смешного, - вспыхнул Макар и, опустив голову, начал подбираться к краю кровати. Очень неторопливо, со скоростью беременной черепахи, и все время косил глазом в сторону Глеба, стараясь делать это как можно более незаметно.
Глеб сделал пару шагов и опустился на кровать.
- Так с добрым утром, брюзгливый ты мой? – ласково проговорил он, обнимая Макара. Тот вскинул на него счастливые глаза, кивнул головой и потянулся к губам.
- Уй мокро! – возмутился он, проведя рукой по волосам и стянув с шеи Глеба полотенце.
- Да что ты говоришь, - усмехнулся тот, неторопливо проводя руками по его спине: Макар крайне предусмотрительно заявился к нему в спальню без майки.
Макар прижался к нему, всматриваясь в лицо Глеба, словно искал любые намеки на недовольство, пребывая в готовности удрать при малейших его признаках. Глеб же не особо хотел думать ни о чем, кроме полуобнаженного, гибкого и упрямо-податливого тела у него в объятьях. Он осторожно убрал волосы со лба Макара, провел пальцами по его бровям, скулам, скользнул ими вниз к подбородку, опустил руку на затылок и снова притянул к себе. Макар прикрыл глаза и задержал дыхание. Усевшись у Глеба на коленях и обхватив ногами талию, Макар потянулся к его губам. Он помнил, как не любил спешку Глеб, как ему нравилось делать все неторопливо, и он старался, сначала сдерживая себя, а потом встраиваясь в ритм, время от времени ерзая, прижимаясь ко Глебу пахом, вибрируя и томясь медленным огнем, охватывавшим его все сильней. Глеб уселся на кровати поудобней, неспешно лаская его рот, зарываясь руками в его волосы и массируя кожу на голове, скользя другой по его спине, забираясь в боксеры, сжимая ягодицы, решаясь на более интимные ласки. Макар вздрогнул и поджался, повалил Глеба на кровать и, опираясь одной рукой, умудрился стянуть с себя боксеры, с Глеба штаны и прижался к нему всем телом.
Глеб позволил Макару поэкспериментировать с разными ритмами и разными ласками, от некоторых застывая, от некоторых скрипя зубами и судорожно втягивая воздух, наконец вскинул голову, провел рукой по щеке Макара и осторожно уложил его на кровать. Макар глядел на Глеба широко раскрытыми, горящими, невидящими глазами и ждал. Глеб подался к его губам, Макар выдохнул и обхватил ногами его талию.
Глеб лежал на спине, лениво водя пальцами по бедру Макара, и отдыхал. На улице начался мелкий и противный дождик, время от времени по оконным стеклам ударяли крупные капли, было пасмурно, не светло было и в комнате. Макар улегся на бок, устроился на груди у Глеба и заглянул ему в лицо. Глеб приоткрыл глаза, посмотрел на его любопытствующую физиономию и снова закрыл их. Он чувствовал себя успокоенным, расслабленным, удовлетворенным. Но ему пришлось вздрогнуть, когда он почувствовал, как Макар коснулся его лица. Глеб недоуменно посмотрел на него из-под тяжелых век: Макар с сосредоточенным лицом изучал его. Скулы, нос, подбородок. Ямочка, ямочка, ямочка. Кажется, в ход пошли губы. Глеб улыбнулся.
- Ну вот что ты смеешься? – возмутился Макар, приподнялся на груди, но не отстранился. Глеб лениво покачал головой, мол, ничего, и успокаивающе погладил его.
Суббота оказалась странным днем. Глеб порывался помочь Макару с уборкой, но был с негодованием сослан в свой кабинет. Макар же готовил ужин, но не имел ничего против его компании. Вечером они устроились перед телевизором, Макар истребовал свою порцию ласк и, удовлетворенный, с максимальным комфортом расположился рядом с Глебом, скорее даже на нем.
- Глеб, - осторожно позвал он. После вежливого мычания Макар переместился так, чтобы заглянуть ему в лицо. – Ты только не сердись, ладно? – осторожно предупредил он, выдохнул и, сглотнув, спросил: - А у тебя там фотки были. Ну, наверху. На комоде. – Макар опустил глаза, стыдливо покраснел и добавил: - И в нем тоже.
Глеб застыл, осторожно выдохнул, чтобы это не оказалось судорожным и не было слишком болезненно воспринято Макаром.
- Денис? Ты имеешь в виду Дениса? – глуховато поинтересовался он, не отводя глаз. Макар неопределенно дернул плечами, пожал ими и отпустил голову.
- Наверное, - и он вскинул на Глеба глаза.
- Он жил здесь, - после долгой и мучительной паузы сказал Глеб, следя за реакцией Макара. И как Глеб был благодарен ему, что Макар выслушал краткий отчет, как можно более формальный, со внимательным выражением, не сочувствующим, но разделяющим. По окончании рассказа, когда Глеб дернул плечами, не желая больше и не будучи в состоянии ничего добавить, Макар прижался лбом к его шее и снова устроился рядом.
Макар с алчным любопытством истребовал от Глеба показать и рассказать про фотки. Глеб закатывал глаза, лениво возмущался, огрызался, но Макар вцепился в него и начал ныть – невозможно было подобрать иного слова. Глеб смирился со своей печальной участью и достал альбомы. Макара интересовал Денис, но в меру, куда меньше, чем места, где были сделаны снимки, и сам Глеб. Первые пару минут было странно обнимать Макара и рассказывать ему о своем времени с Денисом, а потом – просто.
Прошло немало времени, прежде чем Глеб решился на еще одно мероприятие.
Он стоял перед памятником и изучал его, не решаясь прикоснуться. Он был небольшим, скромным и очень надежным. За местом ухаживали превосходно, и фотография была выбрана замечательная, одна из последних, с загадочной и бесконечно жизнерадостной улыбкой. Глеб опустился на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с ней, и протянул руку. Кажется, теперь он полностью принял все изменения в своей жизни, свои воспоминания, даже с пустотой оказалось возможно жить, особенно когда было чем ее заполнить. Глеб долго сидел перед памятником, улыбаясь ему как близкому знакомому, время от времени поглаживая фотографию, благодаря судьбу за то, что на кладбище не было людей и он наконец мог сделать то, что ни он, ни Денис не решались проделать в свое время. Но ноги занемели, вода собиралась в струйки и стекала по шее за ворот, хотя измороси было всего ничего. Да и Макар заждался в машине. В силу какой-то сверхъестественной тактичности, просыпавшейся в нем редко, но потрясающе уместно, он отказался идти с ним, пробурчав, что он и так на драного кота похож, и его совсем не греет мысль о том, чтобы походить на драного мокрого кота, а после паузы и вопросительного взгляда Глеба добавил, что по солнечной погоде – может быть. Глеб отряхнул голову, еще раз прикоснулся к фотографии, поправил букет и встал.
Небо было низким, серым и недружелюбным. Деревья стояли совсем голые, на земле застаивалась вода. Глеб шел по пустым дорожкам, глядя на горизонт. Перед выходом он остановился, вздохнул и пошел к машине.
Макар выскочил из нее и замер, глядя на приближавшегося Глеба. Подскочив к нему, он прошагал оставшиеся пару метров до водительской двери. Глеб осмотрелся, улыбнулся ему и на совсем короткое мгновение прижался губами к его щеке. Макар отпрянул, испуганно оглянулся и застыл, глядя на Глеба. Через пару секунд он сделал еще шаг назад, смущенно улыбнулся и посеменил к пассажирскому месту.
Пристегнувшись, поерзав немного, он не выдержал и спросил быстро, не очень тщательно скрывая заботливые нотки.
- Ты как?
Глеб улыбнулся и прислушался к звуку работавшего двигателя и шуму дождя.
- Хорошо,- искренне сказал он.
- Это хорошо, - облегченно отозвался Макар, довольно улыбнулся и уставился перед собой. Глеб посмотрел в окно, на дорогу и включил передачу.