Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов. Страница 3

Однажды отец взял сына в поездку ко двору герцога Саксен-Вейсенфельса. После службы в часовне мальчик пробрался на хоры и принялся играть на органе. Герцог осведомился, кто сидит за инструментом, и, когда ему сказали, что это сын гостившего при дворе врача, выразил желание познакомиться с обоими. Добрый доктор немедленно посетовал на прискорбную страсть сына к музыке и объявил о своем намерении сделать из Георга юриста.

На что герцог изрек: нельзя губить то, что определенно выглядит как Божий дар. Подчинившись высочайшему давлению и, вероятно, неизбежности, Гендель-старший позволил сыну получить музыкальное образование.

Впрочем, за папашей по-прежнему оставалось последнее слово, и в 1702 году семнадцатилетний Георг поступил на юридический факультет университета Галле. Годом позже отец умер, путы спали, и Георг перебрался в Гамбург играть на клавесине в оперном театре. Мир оперы поглотил Генделя. В 1705 году в Гамбурге были поставлены два его первых оперных сочинения, спектаклям сопутствовал успех, а в 1706-м Гендель двинул на юг, в Италию. Его карьера дала временный сбой в 1707 году, когда папа римский запретил оперные спектакли; пока длился запрет, Гендель переключился на религиозную музыку- позже эта стратегия сослужит ему хорошую службу.

Известность Генделя росла, по каковой причине на него обратил внимание Георг, курфюрст Ганновера. В 1710 году Георг нанял Генделя на должность капельмейстера (руководителя хора), но пыльный провинциальный Ганновер не глянулся композитору. Не прошло и месяца с начала службы, как, воспользовавшись лазейкой в контракте, Гендель устремляется в космополитическую и обожающую оперу Англию. В Лондоне он сочиняет и ставит замысловатые, экстравагантные спектакли. Одной из самых роскошных постановок была опера «Ринальдо», в которой «участвовали» не только гром, молния и фейерверки, но и живые воробьи, летавшие по сцене. (Однако впечатление от эффектных находок Генделя портила состоятельная публика, восседавшая, по обычаю того времени, прямо на сцене. Мало того что богатые зрители непрерывно болтали друг с другом и нюхали табак, вдобавок они чувствовали себя вправе разгуливать среди декораций. Некий завсегдатай оперы жаловался на знать: как же это раздражает, когда господа бродят там, где, по задумке авторов, бушует океан!)

Спустя некоторое время Гендель все же вернулся в Германию, дабы умаслить взбешенное начальство, однако менее чем через год снова уехал в Англию — «на несколько месяцев», растянувшихся на долгие годы. Но, прежде чем Георг употребил власть, королева Анна умерла, и курфюрст Ганноверский сделался королем Англии Георгом I. Наказывать беглого композитора король не стал; напротив, он во множестве заказывал ему сочинения, в том числе «Музыку на воде» — три оркестровые сюиты, сыгранные для королевских гостей на баржах посреди Темзы.

Гендель продолжал трудиться на оперной ниве, невзирая на помехи в виде закулисных склок. Особенно трудно было управляться с сопрано, бесконечно споривших с композитором из-за длины, сложности и стиля их сольных арий. Когда одна из певиц отказалась петь написанную для нее партию, Гендель схватил ее на руки и пригрозил вышвырнуть в окно. В другой раз соперничающие сопрано воспылали такой завистью друг к другу, что Генделю, дабы их утихомирить, пришлось сочинить две арии абсолютно одинаковой длины, вплоть до равного количества нот. Публика разделилась на две команды — каждая болела за свою исполнительницу, — и на одном из представлений в 1727 году шипение и свист перешли в крики и непристойную ругань. Вечер закончился тем, что конкурирующие певицы, не сходя со сцены, вцепились друг другу в волосы.

К 1730-м годам во вкусах зрителей произошел сдвиг, и не в лучшую сторону для Генделя, — публике надоело слушать оперы на иностранных языках. Композитор упорно продолжал работать, но оперный сезон 1737 года оказался провальным, а сам Гендель слег с физическим истощением. Его состояние было настолько тяжелым, что друзья опасались за его жизнь. Однако он выздоровел, и перед ним с неизбежностью встал вопрос: как укрепить пошатнувшуюся карьеру. Возможно, тогда он и вспомнил о давно прошедших днях в Риме, когда папский запрет вынудил его сочинять религиозную музыку.

КОГДА ОДНА ИЗ СОПРАНО ОТКАЗАЛАСЬ ПЕТЬ АРИЮ, ГЕНДЕЛЬ СХВАТИЛ ЕЕ НА РУКИ И ПРИГРОЗИЛ ВЫШВЫРНУТЬ В ОКНО.

В восемнадцатом веке оратории — религиозные хоровые произведения — по формату походили на оперы, но без декораций, костюмов и специфической театральной напыщенности. Гендель взялся за работу; первые оратории «Саул», «Самсон» и «Иисус Навин» снискали признание публики, несмотря на брюзжание особо религиозных слушателей, подозревавших композитора в том, что он превращает Святое Писание в развлечение. Гендель, благоверный лютеранин всю свою жизнь, возражал: бесцельные забавы не его стезя, он ратует за христианское просвещение, — и добавлял, имея в виду публику: «Я бы огорчился, узнав, что я всего лишь развлекал их. Мне хотелось сделать их лучше».

Самая известная оратория Генделя — по сути, самое прославленное его сочинение, — была написана в 1741 году по заказу лорда-наместника Ирландии для благотворительного представления в Дублине, собранные средства предназначались для помощи различным приютам. Гендель создал «Мессию» — ораторию, повествующую о жизни Христа, начиная с рождения и заканчивая распятием и воскрешением. Слава композитора бежала впереди него — спрос на билеты в Дублине был столь велик, что женщин уговаривали отказаться от кринолинов, с тем чтобы в зале поместилось больше слушателей. С первого же представления оратория «Мессия» стала хитом.

Гендель по-прежнему много и успешно сочинял для увеселения английской знати. В 1749 году ему поручили увековечить в музыке завершение войны за австрийское наследство (ныне хорошо забытой). «Музыка для королевского фейерверка» была впервые исполнена на генеральной репетиции, открытой для публики, — прогон привлек 12 000 слушателей, образовавших трехчасовую пробку на Лондонском мосту. Главное событие состоялось неделей позже в Зеленом Парке. Согласно плану, финальные аккорды должен был увенчать грандиозный фейерверк, но сначала подвела погода: пошел дождь, — а затем разочаровали пиротехники. В довершение одна из ракет угодила в музыкальный павильон, который мгновенно сгорел дотла.

С 1750-х начинается закат карьеры Генделя. У него ухудшалось зрение, и к 1752 году он полностью ослеп. Композитору тщетно пытались поправить зрение, он прибегал к услугам множества врачей, включая бродячего самозванца, «офтальмиатра» Джона Тейлора. Этот знахарь оперировал и Иоганна Себастьяна Баха с тем же успехом. Последние годы жизни Генделя были омрачены тяжкими недугами, он умер 14 апреля 1750 года в возрасте семидесяти четырех лет и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.

Музыка Генделя никогда не теряла привлекательности, особенно в Англии. Патриоты викторианской эпохи провозгласили его подлинно английским музыкантом, не смущаясь немецким происхождением композитора. Внушительные фестивали, посвященные его ораториям, проводились ежегодно; самый крупный состоялся в 1859 году с участием оркестра из 500 исполнителей и хора в пять тысяч человек, фестиваль посетило 87 769 слушателей.

В 1920-30-е годы немцы попытались вернуть Генделя на родину. Нацисты активно подхватили начинание, хотя и досадовали на то, что во многих ораториях, написанных на сюжеты из Ветхого Завета, проглядывает чересчур позитивное отношение к евреям. Некоторые произведения были «арианизированы» с помощью новых либретто, в которых персонажей евреев заменили немцами. Так, оратория «Израиль в Египте» превратилась в «Ярость монголов». После Второй мировой войны эти ублюдочные версии благополучно канули в вечность.

Несмотря на всю эту шумиху, Гендель скорее всего был бы разочарован столь восторженным вниманием к его ораториям в ущерб операм. В послевоенный период ситуация начала меняться, и сегодня оперы Генделя регулярно появляются на сцене, если и не всегда на радость публике, то неизменно к одобрению критиков. Как бы то ни было, ни одно музыкальное произведение с английским текстом не звучит так часто и не используется так широко, как «Мессия».

Отправляясь в Ирландию на премьеру «Мессии», Гендель знал, что ему придется работать с незнакомыми певцами и в основном непрофессионалами. Одного баса по имени Дженсон, печатника по профессии, композитору рекомендовали как прекрасного певца, способного петь с листа даже самые заковыристые произведения.

На репетиции, однако, Дженсон лишь невразумительно мычал, листая нотные страницы. Взбешенный Гендель, обругав печатника на четырех языках, возопил: