Как обычно бывает? После окончания школы все стремятся поступить в какой-нибудь институт. А Поручик, Балу и Горшок продолжали хотеть заниматься рок-музыкой. Для них это по-прежнему было чем-то новым — и им это нравилось.
Однако в жизни Горшка случилось-таки реставрационное училище. И ему там нравилось. Но самое главное — он повстречал там нового друга, вполне себе обыкновенного парня. Андрюха — для своих, Андрей — для остальных. Словом, в жизни Горшка, а чуть позже и «Короля и Шута», появился Андрей «Князь» Князев. Не будь Князева в группе, всё было бы по-другому. Вообще всё. Не было бы стилистики группы. Не было бы картинок. Не было бы таких песен. Не было бы таких стихов. Да кто ж знает, как было бы…
Князю быстро наскучило училище. Впрочем, наскучило еще до поступления. Его родственники считали, что Андрей — мальчик одаренный, а рисование — его будущее. Но самого Андрея изобразительное искусство утомляло. Он представлял себя художником с бородкой в беретике, рисующим пейзаж, — таких полно на канале Грибоедова. Быть одним из них в планы Князева не входило. И все время, что учился, не мог понять, почему никому не интересна индивидуальность. Почему учитель просит рисовать капитель или голову Аполлона, когда в голове столько идей и мыслей о чем-то интересном тебе. А ведь если это интересно тебе — это интересно и другим. Короче, не хотел учиться. Хотел самовыражаться. А потому взял в руки гитару и начал учиться играть. И все в его жизни переменилось и стало гораздо интереснее.
Князь был музыкально образован. В свое время папа Андрея купил проигрыватель — в доме стали появляться разные пластинки: и Modern Talking, и итальянская эстрада, и русский рок-клуб.
КНЯЗЬ: Впервые русский рок услышал у себя дома. У отца была большая фонотека, и я ею пользовался. Если нравилась пластинка, я заслушивал ее до дыр. Она постоянно крутилась, и я долго не менял ее. Пока не появлялось что-нибудь другое. Заслушивал «Энергию» группы «Алиса», «Ночь» — «Кино». Пять пластинок хитов западной рок-музыки 1978 года — «Тор of the Pops».
Как и миллионы других мальчишек и девчонок, подолгу рассматривал пластинки Beaties с их фотографиями, вникал, вдумывался. Короче, боготворил. Они казались идолами. Справедливости ради добавим, что у без пяти минут панка примерно такое же отношение было и к Modern Talking — естественно, тут видели разницу между первыми и вторыми.
ГОРШОК: В училище Князев пришел бритым налысо. Поймал вшей в деревне. В дурацком пиджаке. Уголовник какой-то. Гопник последний.
КНЯЗЬ: Когда впервые увидел Горшка, подумал: парень любит все военное. Думал, он наверняка периодически ездит на Синявинские болота, всякое там разыскивает. У него были отутюженные брюки со стрелочками и рубашка застегнута чуть ли не на последнюю пуговицу. Только галстука не хватало. Он был нормальной комплекции, такой шкафчик. Достаточно веселый, положительный, контактный. Эти качества мне очень понравились.
На курсе был парень, по всем параметрам как две капли воды похожий на Чебурашку, только уши чуть поменьше. Поставь его на табуретку — расскажет историю, как дома играет в солдатиков и машинки. И угораздило же однажды Князева о чем-то с ним заговорить! С этой минуты Чебурашка повсюду ходил за Андреем и даже сел с ним за одну парту. «Помогает мне осмотреться», — подумал про него Князь. «Нашел себе шестока», — думал Горшок, глядя на дружбу Андрея с Чебурашкой.
Однажды Горшок принес гитару. Придумал новую песню, называлась «Синдром приобретенного иммунодефицита СПИД — дотрахались». Разумеется, не терпелось показать ее товарищу. «Музыка ничего, стихи — говно», — отрезюмировал Андрей. И принес Горшку тетрадку со своими стихами. Тот прочитал — и пропал. Запал, в смысле. По полной программе. С переворотом в мозгах и всем прилагающимся.
ГОРШОК: Пока я сам писал тексты, меня все бесило. И все, кто вокруг их делал, тоже. Меня тогда весь русский рок бесил. Меня достала эта поэзия, которую у нас люди пели. Когда стал играть в «Там-Таме» и услышал там «Сплин», вообще ох…ел: какого хрена они появились? Я думал, что период русского рока закончился, а он продолжается. Те же самые стихи, которые пел Гребенщиков… Тоже самое. Я просто с ума сходил. Мне нравились тексты панковские — «АУ» или «Бригадный подряд». Но все равно хотелось что-то свое. И тут — Андрюха!
КНЯЗЬ: До того как начать писать песни, я писал стихи. С раннего детства. Все время хотел получить у мамы одобрение. Читал ей и думал, что сейчас она скажет: «Это гениально!» Но такого ответа никогда не получал. Сейчас дома в компьютере выложены все мои детские стихи. Все-таки в юношеском возрасте тексты у меня были глобальные: я рассматривал вопросы жизни и смерти и собственную личность — кто я, что я, зачем я. Мама меня поддерживала, поощряла процентов двадцать моих сочинений, а восемьдесят — критиковала. То есть у меня был стимул писать лучше — чтобы маме нравилось.
Однако уже тогда Андрей верил в себя и в свой талант, а вместе с тем и в то, что рано или поздно станет известным.
ГОРШОК: Мы с Андрюхой ходили друг к другу в гости. Оказалось, он знает «АукцЫон». «О, не совсем глупый, все знает». Потом смотрю — он что-то на гитаре пытается играть… Берет аккорды так странно… Увидел его тексты — немного примитивные, но интересные. А именно это нашей группе и нужно! Подумал: «Зашибись!» А Князь на гитаре играть хочет. Вижу, что играть-то не умеет — зажимает струну и думает, что это аккорд. Показал ему аккорды, он начал играть. Мы сделали какие-то записи вдвоем. А потом я познакомил его с пацанами, с Балу и Поручиком: «Познакомьтесь, это Андрюха, мой новый друг из училища». Он пришел — и мы стали играть вместе.
КНЯЗЬ: Что нас с Горшком объединило? Не стал бы говорить «протест» — это слишком революционное слово. Скажем, презрение к бессмысленности многих людей. Я, например, с раннего детства мог сам себе найти дело: читал, рисовал… И никогда не мог понять, почему у людей моего поколения такое желание тупить. Выпендриваться, придумывать всякие пакости… Допустим, в школе был какой-нибудь слабоумный, который не мог за себя постоять, — и у сильных мира того было принято подвешивать дурачка в гардеробах на вешалке и т. д. У Горшка в школе — то же самое, но у нас приколы позлее. Я всегда понимал, что такие глупости от безделья — людям просто нечем себя занять. И когда это видел, чувствовал опустошенность: как так можно…
Так в начинающей группе «Контора» появились настоящие тексты. Название «Контора» — ни о чем. Без объяснения и формулировки. Да и к чему они, если название было выбрано потому, что такого прежде не было.
Горшок считал: петь надо только на английском. Раз рок-музыка пошла с Запада — значит, и петь ее надо по-западному. С красивыми англоязычными текстами. Но запел на русском. Так понятнее. А английский, к слову, так и не выучил.
КНЯЗЬ: Русский рок построен на русских текстах. От этого ведь никуда не денешься. А если приближаться к эстетике западной музыки и западного саунда — тогда необходим английский язык. Но мы нашли выход из этой ситуации. Хотя Горшок продолжает утверждать, что для него критерием является английский. Даже несмотря на то, что для него песни на мои стихи — находка всей жизни.
Панки проявили свой пофигизм даже в определении года основания группы. Во всех источниках официально значится 1988 год. Но Князев, сбивая карты, утверждает, что Горшок, придумавший группу в школьные годы, позиционирует ее только с того момента, как встретился с ним. То есть с 1989 года. Но, чтобы все было по-честному, отметим, что группа сформировалась в 1988 году, а обрела свое истинное лицо лишь в 1989-м.
Прежде тексты в «Конторе» пытались писать и Горшок, и Балу — но всё не то. У Горшка получались какие-то социальные тексты. А те, что без социальщины, — те с суицидальностью. Поэтому на все стихи, что приносил ему Князев, стал писать музыку: «Покойник», «Старая церковь», «Пьянка» (спустя годы попавшая в альбом «Жаль, нет ружья»). Писали-писали, да напридумывали на целый альбом. А что делать с таким количеством песен? Конечно записывать. В акустике. У Горшка родители уехали на дачу. Поэтому на какое-то время вполне можно было переместиться к Горшку домой и, питаясь исключительно макаронами, записывать альбом. А по ночам играли в «Заколдованную страну» — страсть к мистике была уже тогда. Князеву вообще все это близко. Он тогда еще практически не видел фильмов ужасов. И думал, что страшные завораживающие истории могут пробудить в человеке какие-то особые качества. Что они настраивают людей на другую волну, в которой больше осознается ценность людей, с которыми общаешься. Впрочем, детско-юношеские стихи все же были не столько мистикосказочными, сколько про жизнь и любовь. А Горшок акцентировал свое внимание именно на мистической теме стихов Князя. Это была та часть, которую и Андрей больше всего любил. Как-то раз он написал песню про Иисуса Христа — и текст, и музыку, принес ее в группу, но ее не приняли. Потому что в ту пору музыкально доминировал Горшок. А за Князевым был приоритет в стихосложении.