– Мам. Я сама могу добраться до дома.
Но та ее не слушает. Фрейе больше нельзя ездить в метро в одиночку. Мама установила в ее телефон приложение слежения – перестраховывается, хотя для этого, как и для режима дивы, пока рановато. Фрейя не настолько популярна. По шкале Хейдена она где-то между суперобсуждаемой и знаменитой. Если она ходит потанцевать в клубы или посещает бар или кафе, куда часто заглядывают перспективные актеры/модели/певцы, ее узнают, если проводит мероприятие в торговом центре (чем она больше не занимается; как говорят журналисты, это не соответствует стилю), ее обступают толпой. Но в метро, среди обычных людей, она – никто. И все мамины действия основаны на ее амбициозности.
– Я лучше прогуляюсь, – добавляет Фрейя. – Может, пройдусь по парку, проветрю голову или посмотрю, какие сейчас распродажи в «Барнис».
Она знает, что мама не пойдет против исцеляющей силы «Барнис». Хотя в таких местах Фрейя чувствует себя слегка неуютно. Ее часто преследуют, и она никогда не знает, то ли все дело в популярности, то ли в цвете кожи.
– Найди себе что-нибудь симпатичное, – воодушевляется мама. – Отвлекись.
– Что у нас еще по расписанию? – по привычке спрашивает Фрейя, потому что всегда что-то есть, а мама это запоминала. Но сейчас звучит лишь неловкое молчание, и это больно ранит. Потому что ответ «ничего». По расписанию больше ничего нет, так как это время было отведено для работы в студии. Она должна была закончить запись. Через несколько дней Хейден на неделю уезжает на какой-то частный остров и вернется уже с Лулией, щербатой певицей, которую нашел в берлинском метро и превратил в знаменитость такой величины, что теперь ее лицо ухмыляется с билбордов на Таймс-сквер.
«Это могла быть ты», – сказал ей однажды Хейден.
Уже нет.
– Ничего, – отвечает мама.
– Тогда увидимся дома.
– Сегодня четверг.
По четвергам мама неизменно ужинает с Сабриной. Обычно это умалчивается. Фрейю никогда не приглашают.
Само собой.
– Я могу отложить, если что, – добавляет мама.
Горечь просто невыносима. Буквально ощутима на вкус. Интересно, растворит ли она эмаль ее недавно отбеленных зубов.
А еще это унизительно. Как можно обижаться на родную сестру? Сабрину, которая, как говорит мама, «многим пожертвовала». Последнюю фразу она произносит тем же шепотом, что и слово «передышка», когда обсуждает случившееся с Фрейей. «Ты просто берешь передышку».
«Передышка» – кодовое слово самосожжения.
– Тебе пора, – говорит Фрейя маме, пока обида не растворила все внутренности, оставив лишь мешок из кожи. – Хейден ждет.
Мама смотрит на машину, затем на водителя.
– Я позвоню, как что-то узнаю. – И садится в салон. – Развейся. Отдохни денек. Не думай об этом. Мало ли, вдруг это как раз то, что доктор прописал. Готова поспорить, если перестанешь об этом думать, тебе станет лучше. Погуляй по магазинам. А дома устрой марафон по «Скандалу».
Да, именно это и нужно Фрейе. А еще стакан теплого молока. И вторая лоботомия.
Дождавшись, когда мама уедет, она начинает идти, но не на юг к «Барнис», а на запад к парку. Достает телефон и листает ленту в Инстаграме. Видит еще одно фото, на котором она стоит под недавно распустившимся вишневым деревом у студии на Второй авеню. И подпись: #Музыка #Цветы #Жизнь #ВсякиеПрелести, а комментарии просто загляденье: «Нет ничего прекраснее тебя». «ХОЧУ НОВЫЙ КЛИП!» «Подпишись на меняПЛЗ!!!»
Раздается гудок машины, и кто-то отдергивает ее на тротуар, бросив с усмешкой: «Повнимательней». Фрейя не благодарит, вместо этого направляется в парк, где нет машин и можно спокойно почитать комментарии.
Она заходит на свой канал в Ютьюбе, который по инструкциям Хейдена не обновлялся уже пару месяцев. Он хотел, чтобы фанаты «оголодали» по новому материалу, тогда вмиг проглотят вышедший альбом и новые клипы. Фрейя волновалась, что о ней забудут, но Хейден заверил, что есть и другие способы оставаться у всех на виду, и нанял пиарщика, чтобы тот разместил несколько анонимных эксклюзивов о ней.
Фрейя поднимается по холму к мостику. Мимо проносится компания велосипедистов, взрывая воздух пронзительным свистом, словно парк принадлежит только им. Она открывает Фейсбук и печатает в поисковой строчке «Сабрина Кебеде». Такое удовольствие она позволяет себе раз в месяц, хоть и знает, что там нет ничего нового. Страничка ее сестры в Фейсбуке почти неактивна уже пару лет, всего два или три поста, и то все хэштеги.
И все же вот он, новый пост, ему несколько недель. Выложенная кем-то по имени Алекс Такашида фотография парня, предположительно, Алекса Такашиды, который держит тонкую руку с сапфировым кольцом. Внизу подпись: «Она сказала «да»!»
Фрейя узнает эту руку даже без лица.
«Она сказала «да»!» И спустя минуту Фрейя понимает, что это значит. Ее сестра помолвлена. С Алексом Такашидой. О котором Фрейя никогда и не слышала и уж тем более не встречала.
Она заходит к Алексу и видит, что его профиль открыт и почти на всех постах есть Сабрина, хоть и не отмечена. Вот на этом она чокается бокалом с Алексом в ресторане. На следующем Сабрина и Алекс на пляже. Тут она стоит между Алексом и мамой и улыбается в камеру. А здесь Сабрина вовсе не выглядит как человек, «пожертвовавший многим», она кажется счастливой.
Фрейю мутит. И для успокоения она открывает приложение, отслеживающее активность ее подписчиков. Ей даже не надо читать комментарии, чтобы стало лучше. Просто нужно знать, что они есть. Что количество лайков и подписчиков растет. Положительная динамика обнадеживает. А от нечастых падений сводит живот.
Сегодня показатели растут. Посты с работой в студии всегда идут на пользу. Люди с нетерпением ждут ее альбома. Интересно, что будет, когда спустя месяцы альбом так и не выйдет.
Только она знает. Хейден на первой же встрече расписал все в подробностях.
Фрейя открывает комментарии к утреннему псевдопосту. «Классные цветы». «С нетерпением жду альбом». И смайлики:
Она обновляет страничку, вдруг добавилось что-то еще, но изменений нет, и даже понимая, что будет только хуже, вновь возвращается к фотографии руки Сабрины. Мимо проносятся велосипедисты, свистя и крича ей, чтобы посторонилась, но Фрейя не сводит глаз с сестры и ее счастья. Не может избавиться от тошнотворного ощущения, что все сделала неправильно.
«Я сбилась с пути», – снова думает она и понимает, насколько же это верно. На нее мчится еще один велосипедист, и Фрейя, по-прежнему разглядывающая сапфировое кольцо, отскакивает и спотыкается, после чего не просто теряет равновесие, а падает с моста на какого-то беднягу.
* * *В то время как Фрейя общается с очередным доктором, который не может ей помочь, Харун пытается воздать молитву.
Когда в мечеть заходят мужчины и занимают места на ковриках вокруг Харуна и его отца, он пытается сообщить Богу о своих намерениях. Но, хоть убей, не может. Потому что уже их не знает.
«Он пытается найти выход из положения», – написал его кузен.
Но какой он, этот выход, для Харуна?
«Я сбился с пути», – думает Харун, когда начинается молитва. «Аллаху акбар», – воспевает сидящий рядом отец. И снова эта мысль: «Я сбился с пути». Харун пытается сосредоточиться. Но не может. Не может думать ни о чем, кроме Джеймса.
«Прости меня», – написал ему утром Харун.
Ответа не последовало.
Даже «Убирайся из моей жизни» – это последнее, что сказал ему Джеймс.
И ответа не будет. Джеймс никогда не тратил слов впустую.
В отличие от Харуна.
Когда полуденная молитва завершается, Харун и его отец выходят из мечети, чтобы забрать обувь и обменяться любезностями с другими. Кругом обсуждают Хасана Бахару, который умер на прошлой неделе, заправляя машину.
– Говорят, сердце отказало, – объясняет Насир Джанжуа Абу.
На что получает хоровое цоканье. Упоминания о высоком уровне холестерина. И свойственные женам наставления больше заниматься спортом.
– Нет, нет, – одергивает их Насир Джанжуа. – Оказывается, у него был скрытый порок сердца.
Порок сердца. Харуну кое-что о нем известно. Вот только его порок проявил себя иначе. Он знает о нем уже несколько лет.
Абу хлопает Харуна по плечу.
– Все в порядке?
Я сбился с пути. Он представляет, как рассказывает обо всем Абу.
Но это лишь разобьет сердце отцу. Всегда приходилось выбирать, чье сердце пострадает. Для его уже все предрешено. Оно в любом случае разбито. Вот как бывает с пороком.
– Да, Абу, я в порядке, – отвечает он.
– Уверен? – не унимается тот. – Ты не часто приходишь в мечеть.
В его голосе нет упрека. Старший брат Харуна, Саиф, только пошел в среднюю школу в тот злополучный день одиннадцатого сентября, после чего стал называть себя Стивом и отказался посещать мечеть. К тому времени, как Харун перестал ходить в мечеть, битва уже была проиграна. Или выиграна. Зависит от того, с какой стороны посмотреть.