по вызову бригады скорой помощи, затем работников больницы. Сама Ия
рассказать уже ничего не могла: после непродолжительной комы она
скончалась, не приходя в сознание. Вскрытие показало однозначную причину
смерти – тромб. На вопрос о том, почему он образовался и оторвался,
Максим не смог получить однозначный ответ. Конечно, врачи много чего
говорили, и выглядело это вполне убедительно: перебои в работе сердца,
стрессы, хронический варикоз, на который гражданка Коханова не обращала
внимания… Да, Максим слышал, что банальный варикоз часто играет злые
шутки, но его что-то смущало… Что именно? Что конкретно не так?
Валерий Коханов давно покинул кабинет, все его пояснения тщательно
записаны и прочитаны, а Максим Римский все продолжал перекладывать
листы по делу с места на место.
– Опять терзал беднягу? – в кабинет ввалился сотрудник, а по
совместительству и приятель Макса Андрюха Круглов. Его фамилия
абсолютно соответствовала внешнему виду: весь такой складненький,
румяненький, на вид – чистый увалень, но тем не менее, парень со светлой
головой, к которому не раз бежали сотрудники из других отделов в
совершенно тупиковых ситуациях.
– Да что его терзать? Толку как с козла молока.
– И какой же толк ты от него пытался добиться? Неужели тебя что-то в нем
смущает? Подозреваешь в криминале?
– В криминале? – Макс сделал круглые глаза. – Андрюха, ты в своем уме? Да
этот Валерик сам галстук завязать не сможет, а ты говоришь, криминал…
– Галстук, может, и не завяжет, а супругу замочить – запросто! Ты что, забыл
историю с Игорьком Разиным?
История с Разиным облетела тогда весь город, вот уж никто не мог
предположить, что тихий скромный ботаник прикончит в один прекрасный
день обожаемую супругу! Причем, прикончит так, что выглядеть это будет
как самоубийство, мотивом к которому послужит якобы смертельное
заболевание жертвы. Самое интересное, что правда всплыла наружу
совершенно случайно – сосед, пришедший в дом к Разину за какой-то
мелочью, зацепил стол в прихожей, и с него свалился ежедневник. Да так
неудачно, что открылся на той странице, где сам Игорек корявым почерком
вывел: «Купить в аптеке …..» и название лекарства. То, что якобы
совершившая самоубийство, супруга Разина ввела себе в вену именно это
лекарство, сосед знал. Задавать вопросов Игорьку он не стал, и
появившемуся в дверях хозяину квартиры просто протянул ежедневник со
словами: «Извини, как-то неловко повернулся, вот чуть и не завалил твой
столик». Разин тоже не о чем не догадался, и был весьма удивлен, когда
буквально через пару часов его задержали по подозрению в убийстве.
Впрочем, следователям пришлось еще постараться, чтобы собрать
необходимые улики против подозреваемого, да и мотива ясного никто не мог
назвать. Но в конце концов, на суде виновный сознался сам – выбора у него
не было, слишком веские доказательства вины были предъявлены. Когда же
4
гражданин Разин поведал о своих мотивах к убийству, зал просто оторопел:
видавшие виды следователи, прокурор и судья были потрясены.
– Да, я любил ее, – спокойно вещал подсудимый, – и в общем-то, она была
неплохой женой и хозяйкой. Но понимаете, в последнее время я стал замечать
за ней все больше и больше неудовольствия в свой адрес: то ей не нравится
мой внешний вид, то я слишком поздно, по ее мнению, прихожу с работы, то
мало уделяю внимания… Но последней каплей стало то, что она собралась
отдать двух моих домашних кроликов! Между прочим, купленных за мои
собственные деньги!
– Кроликов? – эхом отозвался судья. – Вы ввели ей смертельный препарат
только потому, что она не хотела жить в одной квартире с вашими
кроликами?
– А что вы так удивляетесь? – Разин поправил на носу очки. – Что в этом
непонятного? Кроликов я люблю не меньше супруги, и их двое, а она одна:
ясно, что выбор не в ее пользу!
Прокурор оторопело уставился на адвоката, тот развел руками: мол, сам
с подобным не сталкивался. В итоге приговор был вынесен весьма суровый,
несмотря на то, что защиты настаивала на невменяемости подопечного.
– Коханову до Разина далеко, – наконец произнес Максим, – да и не такой он
придурок, чтобы алиби себе не обеспечить. Что ж получается: вечером все
живы-здоровы ложатся спать, а утром – хоп – и все! Нет госпожи Кохановой!
– Ну тогда на кого ты думаешь? Хотя, что я тебя спрашиваю… Все-таки
следственные мероприятия не проводились – смерть-то не криминальная.
– Я думать пока ни на кого не собираюсь, – Макс опять схватил листы, – тут
для начала нужно причину смерти установить.
– Но…
– Я помню, причина вроде как ясна…
– И?
– Что и? В морг поеду.
– Для чего?
– Пока не знаю. Вернее, для чего поеду, я знаю, но вот что я там найду, не
догадываюсь. А то, что я что-то все же найду – чувствую.
– С тобой смотаться?
– Поехали, все-таки одна голова хорошо, а две – вообще замечательно! – Макс
хлопнул друга по плечу, и они направились к выходу, натягивая на ходу
куртки.
День погодой не радовал: с утра небо заволокло тучами, и солнце не
показывалось. Легкий ветер покачивал пока еще голые ветки деревьев, но
запах приближающейся весны уже чувствовался.
– Макс, ты уверен, что это тебе нужно?
– Что именно?
– Нужно копаться в этом деле… Знаешь, у меня скверные чувства, когда я обо
всем этом думаю… – Андрей достал из кармана смятую пачку сигарет, с
трудом извлек одну уцелевшую и на ходу закурил. – Хотя, признаться честно,
я почему-то ни капли не сомневался, что ты так просто дело не закроешь.
5
– Да дела-то как такового и нет…
– Ну, понятно что нет. Все-таки криминал не чувствуется.
– Тогда почему ты не сомневался?
– Потому, что я тебя уже неплохо знаю. И твое знаменитое чутье уже всем
известно, и поведение твое говорило о том, что тебе что-то не нравится.
Помню, как ты привязался к несчастному доктору, который вскрытие
проводил.
– Тогда не задавай мне больше никаких вопросов, ок? Не спрашивай, что да
почему: я и сам не знаю, почему.
– Ладно, – Круглов выбросил окурок, а вместе с ним и измятую пачку, – все-
таки я надеюсь, что после этой поездки в морг ты успокоишься.
– Вообще-то я и сам на это надеюсь…
Здание, где располагался морг, выглядело скверно: грязно-серые сырые
стены, повисшая на одной петле входная дверь, небольшая группа людей с
унылыми лицами у входа. Впрочем, атмосфера, царившая вокруг, вполне
соответствовала месту.
– Сейчас и без того мое тоскливое состояние рухнет ниже плинтуса, -
Андрюха сделал скорбное лицо.
– Да ладно тебе, как будто в первый раз тут. Впрочем, можешь подождать
меня снаружи, – Макс потянул за ручку двери, петля несчастно заскрипела.
– И чего я тогда с тобой поперся бы в такую даль? – Макс проскочил вперед,
едва не сбив с ног Римского.
Пропетляв немного по коридорам, друзья натолкнулись на одного из
работников морга.
– Добрый день. Максим Римский, следователь городской прокуратуры. В
связи с проводимыми следственными мероприятиями нам необходимо
взглянуть на тело погибшей Ии Кохановой. С кем мы можем переговорить по
этому вопросу?
Соблюдя все необходимые мероприятия, Римский и Круглов
приблизились к тяжелой железной двери. Вопреки тому, какое помещение эта
дверь закрывала, выкрашена она была в ядовито желтый цвет, заперта тоже
была весьма своеобразно: два амбарных замка и две замочные скважины.
– Вы тут сокровищницу охраняете? – не удержался Круглов. – Боитесь, как
бы банда взломщиков не покусилась?
Сопровождающий санитар даже не улыбнулся.
– Проходите, – пробормотал он, отпирая последний замок.
– Только после вас, – не унимался Андрюха. Макс ткнул его в бок.
В помещении тускло горела одна лампочка, холодный сырой воздух
вызывал по телу неприятные мурашки. Санитар загремел одной из полок в
холодильнике, прочитал бирку и выкатил тело на середину помещения.
– Освещение можно поярче, – Макс огляделся по сторонам в поисках еще
одного возможного источника света.
Санитар молча щелкнул выключателем – центр комнаты с каталкой
осветился ярко белым пучком света. Андрюха почему-то продолжал стоять в
дверях. Да Макс и сам чувствовал непривычную скованность.
6
– Вам мое присутствие еще требуется? – санитар переминался с ноги на ногу,
и было явно заметно, что он точно куда-то торопится.
– Конечно! – быстро заявил Круглов.
– Нет, можете идти, – в тон ему ответил Максим.
Санитар вопросительно взглянул на Круглова.
– Идите, – разрешил тот.
Наконец, поборов в себе чувство тревоги и настороженности, и