Кацуба ударил молниеносно, двумя сомкнутыми и согнутыми в «клюв ястреба» пальцами. Никто так и не понял, отчего недоросль вдруг улегся отдохнуть возле урны, прижав руку к печени — и никто не стал вникать.
— Зря, — сказал Мазур, шагая дальше.
— Конечно, зря, — сказал Кацуба. — Ну и что?
— Знаешь, что меня больше всего удивило в данном финале? То, что нам аккуратно выдали все обещанное и даже не стали проводить профилактических бесед касаемо молчания и возможных последствий.
— Ничего удивительного не вижу, — сказал Кацуба. — Один голый прагматизм. Гораздо проще и нехлопотнее было нам это все повесить, чем закатывать под асфальт. Папаня, надо полагать, свято хранит имидж джентльмена, честно платящего по мелким счетам, — это крупные счета, как убедили нас английские классики, джентльмен может и не оплачивать… Без малейшего ущерба для родовой чести. А что до профилактики… Кто-то неплохо нас изучил и просчитал, дорогой адмирал. Ты не пойдешь бродить по редакциям бульварных листков, да и я тоже. Не из врожденного благородства души и высокой морали, а оттого, что собака никогда не научится мяукать. Не будем мы мяукать, это не наше. Циники мы, а не шлюхи, верно?
— Пожалуй что, — кивнул Мазур. — В конце-то концов, мы все это взяли…
— А почему мы не должны были брать? Я себя не ставлю чересчур высоко, но, по моему глубокому убеждению, мы столько лет рвали в клочья всех, на кого указывал хозяин, нимало не заботясь о целости собственной шкуры, что уж на такие-то мелочи имеем право, verdad? Особенно когда сто раз видели, как навешивают и более крупные звезды, и более яркие ордена на всякую сволочь… Такова моя нехитрая жизненная философия.
— Аналогично, — сказал Мазур. — Слушай, рассказал бы ты, наконец, за что у тебя «Дружба народов»? До сих пор любопытно…
— За заслуги перед отечеством, ясное дело, — сказал Кацуба. — Был я когда-то молодой и энергичный старлей, и приехал к нам в Союз нерушимый республик свободных один генералиссимус типа Папуаса, про которого тогда еще не было известно точно — станет он другом мирового соцлагеря или шатнется в объятия империализма. Ну я был десятой спицей в колесе, опекали его бобры — не мне, юному, чета. Вот только когда он ухитрился срубить хвосты и вместе с советником из ихнего посольства закатиться на хату к проституткам, куда довольно некстати нагрянула облава, — ну, представляешь застойные времена? — именно ваш покорный слуга эту хату вычислил и ухитрился выдернуть оттуда обоих папуасов под носом доблестной советской милиции. За коньячком эту историю кто-то изложил лично дорогому Леониду Ильичу, в те поры еще бодрому, без малейшего маразма. Ильич посмеялся и велел непременно отметить находчивого молодого товарища. Поскольку я возле генералиссимуса светился как исключительно штатское лицо — кажется, аспирант из «Лумумбы», уж точно и не помню, — то и отмечен был соответственно. Такова была моя первая награда… А того генералиссимуса, кстати, все-таки понесло в цепкие объятия мировой Антанты, по слухам, наше же ведомство ему и обеспечило нежданное самоубийство из четырех стволов… Ты что?
Мазур стоял как вкопанный, его мимоходом толкали, он не обращал внимания. Нет, ему не почудилось, как решил было сгоряча, это и в самом деле были странствующие латиноамериканские певцы, Мазур таких не раз видел в Питере, а теперь вот кто-то из вагантов добрался до Арбата. Народец был невероятно живописный, в бахроме, нашитой всюду, где только возможно, в позвякивающих разноцветных бусах. Они ничуть не походили на тех музыкантов, что Мазур видел в Санта-Кроче, — а вот песня была знакомая, та самая «Малагуэна»:
Eres linda у hechicra,Como el candor de una rosa,Como el candor de una rosa…
Его пронзила боль. Он крепко зажмурился. Казалось, достаточно открыть глаза — и окажется в ночном саду, освещенном разноцветными огнями, под другими звездами, на другом конце света, и Ольга вновь будет смотреть в лицо — неотрывно, загадочно, покорно и властно. Вот только открыть глаза…
Como el candor de una rosa,Como el candor de una rosa…
Кажется, он застонал от этой невыносимой боли — Кацуба вдруг потряс за плечо, что-то встревоженно спросил, Мазур отмахнулся. И медленно открыл глаза.
Ничего не было — только морозная, смертная тоска.
И это — последний из рассказов о Маугли, сказал Киплинг.
…И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их.
Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
Екклезиаст, 9, 11–12Сноски
1
Numero Uno — номер первый (исп.).
2
Muchacho — парень (исп.).
3
Хорошо. Спасибо (исп.).
4
К вашим услугам, сеньор (исп.).
5
К вашим услугам, сеньоры (исп.).
6
Quiensabe? — Кто знает? (исп.)
7
Жаргонное словечко, соответствующее русскому «Пшик!».
8
Бедняга, несчастный (исп.)
9
Чочо — буквально «никчемный», презрительное прозвище западных соседей.
10
Соединенные Штаты (исп.).
11
Коронадо — прозвище коренного жителя Санта-Кроче, самоназвание.
12
Коммодор — во многих военных флотах чин, соответствующий капитану первого ранга.
13
Подождите, сеньор (исп.).
14
Буквально — североамериканец, но применяется главным образом к жителям США.
15
Чудесная погода сегодня, сеньор, не правда ли? (исп.)
16
Примерный смысл: «Стало быть, что творится?» (исп.)
17
Подождите (исп.)
18
Не говорю по-испански (ломаный испанский).
19
Не говорю по-английски (исп.)
20
Вагабундос — бродяги (исп.)
21
Ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя,Ты никогда не узнаешь, как ты нужна мне.Послушай, хочешь, открою тебе тайну?Обещаешь никому не рассказывать?
22
Черт возьми! (исп.)
23
Стоять, руки вверх! (исп.)
24
Разбойники (исп.)
25
Бак — носовая часть судна.
26
Счастливого пути, ребята! (исп.)
27
Ладно, почему бы и нет? (исп.)
28
Берегись! (исп.)
29
И так далее (лат.)
30
Не так ли? (исп.)
31
Ломаный испанский, примерно: «Тык точно, дарагие сеньорита!»
32
В США — воображаемая граница между Севером и Югом.
33
Хорошо, очень хорошо (кит.).
34
О мертвых либо хорошо, либо ничего (лат.).
35
Эгей, человече! (исп.)
36
Разбойников (исп.)
37
Черти (исп.)
38
На месте преступления (лат.)
39
Фатом — морская единица измерения (морская сажень) = 1,83 м.
40
Из глубины (лат.).