В январе прошлого года мне как-то понадобилось срочно добраться от ресторана в Сохо до моего клуба в Пэл-Мэл. Пришлось взять такси. Шел дождь, так что я поторопился сесть в машину. В сонном оцепенении после обильного обеда развалился я на подушках за спиной у шофера. И вдруг странное чувство овладело мной: спина эта показалась мне чем-то знакомой. Было в ней что-то как бы это сказать – изысканное, пожалуй. Голова у шофера была седая. Я постарался вспомнить его лицо – я мельком взглянул на него сбоку, когда садился в машину. И вдруг с чувством, близким к ужасу, я понял: ведь это Майлс Рудинг!
Да, это был он!
Когда я вышел из такси и мы поглядели друг на друга, он улыбнулся.
– Отведи машину на стоянку, старина, – сказал я. – И давай сядем рядом.
Мы забрались в машину, закурили и по крайней мере с минуту не могли сказать ни слова. Потом я заговорил:
– Послушай, что это значит?
– Нужно же как-то зарабатывать на хлеб.
– Господи! Так вот как поступает наша страна…
– Бартлет, – сказал он, и странная, как бы застывшая усмешка притаилась в углах его плотно сжатого рта. – Оставь в покое страну. Лучше так, чем опять выпрашивать место – вот и все.
Я онемел. Какой позор! Наконец я снова обрел дар речи.
– Ну, знаешь, дальше просто некуда. А как же правительство со своими хвалеными планами?
– Ничего не вышло. Это все для молодых.
– Эх, милый ты мой! – только и нашелся я сказать.
– В хорошую погоду это совсем неплохо, – продолжал он все с той же странной усмешкой. – Ведь легкие у меня еще не в порядке.
– Неужели ты думаешь и дальше так жить?
– Да, пока не подвернется что-нибудь другое. Только просить я не умею, Бартлет. Просто не получается.
– А твоя родня?
– Кто умер, кто разорился.
– Слушай, живи у меня, пока тебе не посчастливится!
Он стиснул мне локоть и покачал головой. Прямо беда с этими «благородными»! Если б мне только удалось доказать, что мы с ним в родстве! От родственника Рудинг принял бы и помощь и деньги, не колеблясь согласился бы стать наследником какого-нибудь троюродного братца, которого и в глаза никогда не видел. Но от чужого – нет: ведь это благотворительность! Сидя в своем такси, он без тени горечи рассказал мне свою историю – историю сотен таких же, как он, ветеранов войны. Рудингу нельзя сказать прямо в глаза, что тебе жаль его. Это просто невозможно! Когда он кончил, я пробормотал только:
– По-моему, это чудовищно. Страна перед тобой в таком долгу – и вот…
Он не ответил. Что-что, а сохранять выдержку Майлс Рудинг был приучен с колыбели.
Прощаясь, я едва не вывихнул ему руку, и было видно, что ему не нравится это слишком горячее проявление чувств. Стоя на пороге клуба, я видел, как он с сигаретой в зубах снова сел за руль. В свете уличного фонаря мне было видно в профиль его осунувшееся лицо. Он сидел, не шевелясь, последний из могикан гиблого дела, имя которому – благородство.
Сноски
1
Пусть остерегается покупатель (лат.).