– Слушайте, если вы будете молчать, мы ни до чего не договоримся, – сказал Павел.
Маша вновь на него посмотрела. Он уже притерпелся к солнцу и теперь глядел на нее испытующе, почти не щурясь и, кажется, не моргая.
– Я… вы извините, я, наверное…
– Вы хотели ко мне подойти. Вы подошли и попросили. Это ведь не шутка, так? Или журналистский розыгрыш, и кто-то из наших коллег сейчас сидит в кустах с камерой?
Интонации гопника полностью исчезли из его речи, и фразы звучали округло и правильно, как у человека с хорошим образованием. Маша тяжело вздохнула.
– Я боюсь, что вы сочтете меня дурой.
– А вам важно мое мнение? Или важно, умею ли я стрелять?
– Стрелять – это хорошо. – Он не послал ее на все четыре стороны, и Маша приободрилась. – Но мнение… тоже важно.
– Почему?
Он задавал уточняющие вопросы легко и резко, словно бил из снайперской винтовки.
– Потому что мне придется вам все рассказать, – объяснила Маша, перестав сомневаться. – А вы умеете хранить тайны?
– Вот блин, – сказал Павел Санников, взял Машу за руку и повел куда-то. Она по инерции сделала несколько шагов, но оказалось, что Павел тащил ее не в кусты – надругаться над девичьей честью, – а к следующей скамейке, стоявшей в тени.
Маша села, Павел тоже, на некотором расстоянии от нее. Очки он не надел и теперь постукивал ими по коленке, обтянутой джинсой.
– Давайте не будем плясать вокруг да около, – предложил Санников. – Я в танцах не силен. Что вам от меня нужно?
– Дело не во мне, а в моей сестре, – уныло объяснила Маша. – Это долгая история, и я боюсь, что не успею рассказать ее сейчас. Наши коллеги вот-вот вернутся. – Оба, не сговариваясь, посмотрели на вход во дворец. – Если вкратце, она, похоже, попала в неприятности в Испании, и я хочу узнать, что случилось. Но опасаюсь, что это… крупные неприятности.
– Наркотики, оружие, торговля невольниками? – осведомился Павел.
– Я понятия не имею. Но Лиза пропала. Я хочу выяснить, в чем дело.
– И боитесь, что наркодельцы вас пристрелят?
Конечно, он ей не поверил, сразу видно. Наверное, думает, что это розыгрыш.
– Я над вами не подшучиваю, если вы об этом, – сказала Маша.
Она была очень храброй в Москве, когда от нее требовалась храбрость. Она была храброй для мамы, для друзей, для себя самой. Говорила: я сумею, я найду, я так этого не оставлю! И вот она здесь и совершенно не понимает, с чего начать и куда это все приведет. И еще этот над ней смеется. Конечно, она смешная.
Конец ознакомительного фрагмента.