Вернувшись с полей, которые он возделывал, Хелувай увидел, что Азува уже погрузила на волов плуг, серпы, оставшиеся мешки с зерном от прошлогоднего урожая. Сверху было уложено все их имущество. Меше велели следить за небольшим стадом коз, которые обеспечивали семью молоком и мясом.
Хелувай заметил маленький деревянный ларец, привязанный к телеге сбоку.
— Что это? — спросил он жену, хотя все прекрасно понял.
— Не можем же мы оставить здесь наших домашних богов.
Он отвязал ларец.
— Ты что же, так ничему и не научилась за последнее время? — Не обращая внимания на ее крик, он с силой швырнул ларец в стену их пустой хижины. От удара сундучок открылся, глиняные фигурки высыпались на землю и разбились. Азува дернулась, собравшись бежать собирать остатки, по Хелувай схватил ее за руку. — От них нет никакой пользы, женщина! Даже хуже! — Он взял прут из рук Меши и стал подгонять волов. — Ну, поехали. Нам повезет, если мы доберемся в Гесем к сумеркам.
В Гесем направлялись и другие семьи, среди них были даже египтяне. Они несли свое имущество на спинах или везли в маленьких тележках. Убогие лагеря переселенцев разрастались, как чертополох, вокруг скромных еврейских поселений. Но Хелувай на окраинах не останавливался, а заходил прямо в селения в поисках племени Иуды. Как выяснилось, племя располагалось в стороне от остальных.
На третий день он подошел к собранию старцев в одной из еврейских деревень, решив, что это, должно быть, старейшины и вожди. Несколько человек, заметив его, с недоверием рассматривали.
— Я друг. Я пришел, чтобы присоединиться к вам.
— Друг? Я не знаю тебя. — Старейшина окинул круг быстрым взглядом. — Кто–нибудь из вас знает его? Ему ответил целый хор голосов, заявляя, что Хелувая не знает никто.
Хелувай подошел ближе.
— Нас связывает с вами мой предок Иефонния, он друг Иуды, сына Иакова. Во время великого голода наш народ пришел из Ханаана следом за вами. Какое–то время мы были вашими слугами.
— Как тебя зовут?
— Хелувай.
— Что–что?
— Он говорит, что его зовут Халев. — То есть пес. Раздался недоброжелательный смех.
Хелувай почувствовал, как кровь прилила к его лицу.
— Я Хелувай, — медленно произнес он и неторопливо оглядел весь круг.
— Халев, — повторил чей–то ехидный голос.
Другой подхватил:
— Он — друг египтян, можно не сомневаться.
Хелувай решил не реагировать на обидные реплики и не поддаваться гневу.
— Я ваш брат.
— Ты соглядатай.
Казалось, они были настроены только на то, чтобы оскорблять его; люди, которые сами всю свою жизнь были рабами.
Хелувай шагнул в середину круга.
— Когда фараон стал сильно притеснять вас, наша семья давала вам зерно в обмен на коз. Когда фараон отказался давать вам солому для кирпичей, я отдал вам весь свой запас соломы… Что же вы так быстро забываете тех, кто вам помогает?
— Немножко соломы не делает тебя братом.
С этими евреями говорить было ничуть не легче, чем с его родственниками. Хелувай грустно улыбнулся. Остался последний аргумент, подтверждающий их кровное родство.
— Я сын Авраама, так же как и вы.
— То, что ты утверждаешь, еще не доказано.
Он посмотрел на старейшину, который это сказал, и склонил голову.
— Я потомок внука Авраама, Исава, и старшего сына Исава, Елифаза.
Другой старейшина усмехнулся.
— Мы не поддерживаем никаких связей с потомством Исава.
— Посмотрите, как он покраснел. — Едом.[1]
Внутри Хелувая поднялось негодование. Как они могут так гордиться Израилем, мошенником, который обманул своего родного брата, Исава, из–за первородства?! Но он заставил себя молчать, понимая, что спор об этом не послужит достижению его цели. Кроме того, Израиль, может, и был лжецом, по Исав уж точно умом не отличался.
Некоторые засмеялись.
— На это ему нечего ответить!
Хелувай медленно повернул голову и пристально посмотрел в глаза тому, кто это сказал. Смех затих.
— Мы — потомки Израиля. — На этот раз старейшина говорил спокойно, не обвиняя, а утверждая факты.
Они думают, он так просто сдастся?
— Я сын Авраама, который был призван Богом оставить свою землю и последовать туда, куда Господь поведет его.
— Он говорит об Аврааме или о себе?
— Пес думает, что он лев.
Хелувай стиснул зубы.
— Как Авраам был призван уйти из Ура, так и мы призваны уйти из Египта. Или вы думаете, что Моисей говорит свои собственные слова, а не слова Самого Бога?
Может, у Хелувая не такая чистая кровь, как у них, но его желание быть среди народа Божьего с избытком покрывало все, чего ему недоставало. Это исходило прямо из его души и сердца. Могут ли сказать то же о себе эти люди, если сегодня они падают ниц перед Богом, а завтра восстают против Него?
Долгий взгляд старейшины оценивал его. От нехорошего предчувствия у Хелувая холодок пробежал по телу. Наконец, старейшина вытянул вперед руку.
— Сядь. Расскажи нам больше.
Хелувай принял приглашение. Остальные внимательно смотрели на него, давая понять, что они всего лишь согласились его выслушать, и это еще не означает доверие. Ему нужно тщательно выбирать слова, чтобы никого не задеть.
— У вас достаточно причин, чтобы подозрительно относиться к чужим людям. Каждый раз, когда Господь, ваш Бог, посылает пророка Моисея к фараону, на Египет приходит новое бедствие. И тогда фараон ненавидит вас еще больше.
— С тех пор, как Моисей пришел из пустыни, нам стало намного хуже, чем было до этого!
Хелувай удивленно посмотрел на того, кто это произнес.
— Все, что говорит Моисей, исполняется. Это значит, что он и есть тот, за кого себя выдает — посланник Бога.
— От него одни только проблемы! — настаивали израильтяне.
Это очень напомнило Хелуваю его разговор с отцом и братьями.
— Ваши животные ничуть не пострадали от мора. А нарывы у кого–нибудь из вас были? И град, и огонь не тронули ваши земли. Бог Авраама защищает вас!
— И ты тоже хочешь такой защиты? Разве не поэтому ты пробираешься в наше племя?
— Мне не ваша защита нужна. — Без сомнений, некоторые старцы, сидевшие в этом совете, не очень–то верили в Бога, который сражался за их спасение. — Вы также бессильны, как и я. — Хелувай медленно вздохнул и остановил взгляд на старейшине, который предложил ему сесть. Вот, по крайней мере, хоть один здравый человек. — Я египетский раб. Всю свою жизнь я работал под присмотром надзирателей и мечтал о свободе. Потом я услышал, что Нил превратился в кровь. Я пошел посмотреть и увидел еще и жаб. Их целые тысячи выпрыгивали из реки и шли в Фивы. Потом миллионы мошек и песьих мух! Волы умирали прямо на полях. Мои соседи не послушали, когда их предупреждали, и не завели своих животных в сараи — они все умерли. Моя семья переболела язвами и нарывами так же, как египтяне. А несколько дней назад у меня на глазах мои пшеничные поля побили водяные камни и выжег огонь с неба! А я на них положил столько труда!
По крайней мере, сейчас они молчали и все, как один, смотрели на него, хотя не очень–то дружелюбно.
— Я верю Моисею. Каждое наказание, которое приходит на Египет, делает фараона слабее и приводит нас ближе к свободе. Тот Бог, который обещал освободить вас, пришел, и Он доказал, что у Него есть сила исполнить Свое Слово!
Он посмотрел на весь круг старейшин.
— Я хочу… — он тряхнул головой. — Нет… Я намерен быть в числе Его народа.
Послышался недовольный ропот.
— Намерен? Какое самомнение!
— Это честность, а не самомнение.
— Тогда зачем ты пришел на наш совет?
— Я хочу быть вместе с вами, плечом к плечу, а не соперничать с вами.
Кто–то стал объяснять, что не будет ничего плохого, если этот едомлянин с семьей поставит свой шатер где–нибудь поблизости. Так уже сделали сотни других людей, включая египтян — расположили свои шатры вокруг их селения. Ну и пусть еще одна семья поселится там, если, конечно, у них есть своя пища. К тому же эти люди и их шатры — неплохая защита для евреев, если фараон опять пришлет своих солдат. Они говорили между собой, спорили, доказывали, нервничали.
Пока они решали, Хелувай молча сидел и слушал, пытаясь понять людей, к которым решил присоединиться. Он думал, что евреи должны быть другими. Но они очень напоминали ему Иерахмеила и его младших братьев, которые спорили и препирались, были полны страха и всегда ожидали худшего. Казалось, они бы предпочли, чтобы Моисей никогда не ходил к фараону и не требовал освободить их. Казалось, они бы предпочли и дальше делать кирпичи для правителя, чем рисковать ради собственной свободы!
Как будто вовсе не Бог, могущественный и великий, сейчас выстраивал события, открывая им путь к свободе.