Сонет,
написанный по возвращении из английского клуба
Спускаюсь – скукою объят,Знакомым сдержанно киваю.Встречая восхищенный взгляд,Глаза устало прикрываю.
На лестнице, ведущей в сад,Я на слуге всю злость срываю.Здесь все напоминает ад,Когда я вниз к тебе сбегаю.
Давно ль благоухал жасмин,Как чувств нестрогий господин.Свершилось: век свой отбываю,А на сердце все тот же сплин.Я – твой последний Лоэнгрин,От равнодушья погибаю…
Железная дорога
Мы в разлуке, но любишьТы все так же меня.Ты любовь не забудешьДо последнего дня.
В белом пламени страстиЗарождается мгла,Сердце бьется на части,Все сгорело дотла.
Вспомни наши свиданьяВ полумраке аллей,И восторг, и лобзанья,И безумства ночей,
И тоску, и страданья,И внезапный отъезд.Жизнь, как зал ожиданья,Тускло светит окрест.
По железной дорогеПрошумят поезда.Ты сойдешь в ТаганрогеНавсегда, навсегда…
Ars Amandi
Твое прямое назначеньеМеня на ложе призывать,Дарить любовь и наслажденьеИ завороженно внимать,Без боя уступать сраженье,Встречать, лелеять, провожатьИ, не скрывая восхищенья,Над каждой строчкою дрожать.
Раскаянье
Мне разлюбить тебя хотелось. Любил тебя одну.Другим я назначал свиданья. Любил тебя одну.Однажды я чуть не женился. Любил тебя одну.О чем ты думаешь, прохожий? Люблю ее одну.
Свадьба
Жених в черном фраке отброшен и скомкан,А к ночи ударили в бубны морозы.Под марш Мендельсона, над заревом оконВ невесту бросали левкои и розы.
Задрать на балу подвенечное платьеВсе время пытался один современник.К невесте легко попадали в объятьяИ юный поручик, и пьяный священник.
Невеста вся в белом, как быстрая кошка,Плыла, извиваясь, гостями влекома,И каждый хотел к ней прижаться немножкоИ шарил свидетель под платьем как дома.
Я, чувствуя свадьбы зловещие трубы,Невесту увел, от любви изнывая,И – радостно дева подставила губы,И плакал жених, на волынке играя.
Обладание
Упасть без чувств, очнуться,Пока весь город спит,И губ твоих коснуться,Отбросив ложный стыд.Быть яростным, смиренным,Ревнивым, добрым, злым,А утром стать надменным,
В лицо пуская дым.Что счастье? Дым и ветер,Блаженства тяжкий гнет.Кто жил на этом свете,Без слов меня поймет.
Я тебя разлюблю и забуду
Это сильное тело скользит в простыне,Эти чуткие руки замрут на спине.Что, любимая? Что тебе снится?Мне смеются в ответ голубые глаза.В этих адских зрачках отразилась гроза,И высокая грудь золотится.
Словно кожу, срываю с тебя простыню.Я тебя на рассвете домой прогоню.Я тебя разлюблю и забуду.Все пройдет: лихорадка, видение, мгла,Домогается холод любви и теплаИ ласкает, и молится чуду.
Глаголы
Как май полыхает!.. Светает. Пора.Накинешь доспехи и прочь со двора.Не ты ли цепочкой играешь, нагая,И смотришь в окошко, почти не мигая.Рожденный разлукой, колеблется звук,А скрученный локон на пальце упруг.Становятся ближе ночные светила.Ты в самое сердце поэта пронзила.Там губы пылают, как будто в огне,Там бедра, как рыбы, всплывут в тишине.Как трепет восторга, как ночь вдохновенья,Как молния страсти, как сумрак забвенья,Где падают звезды и грезят цветы,Спрягая глаголы твоей наготы…
Позови меня тихо по имени
И.М.
Позови меня, тихо по имени,Ключевой водой напои меня.Отзовется ли сердце безбрежное,Несказанное, глупое, нежное.Снова сумерки входят бессонные,Снова застят мне стекла оконные,Там кивают сирень и смородина.Позови меня тихая родина.
Позови меняНа закате дня,Позови меня,Грусть-печаль моя.
Знаю, сбудется наше свидание.Затянулось с тобой расставание.Синий месяц за городом прячется.Не тоскуется мне и не плачется.Колокольчик ли? Дальнее эхо ли,Только мимо с тобой мы проехали,Напылили кругом. Накопытили.Даже толком дороги не видели.
Позови меня тихо по имени,Ключевой водой напои меня.Знаю, сбудется наше свидание,Я вернусь. Я сдержу обещание.
Дивные дивы
Дивные дивы тоскуют и рдеют.Молится месяц, плывя по лазури.Ласки и грезы в глубинах бледнеют,Словно обломки рассеянной бури.Мне бы припомнить слова той молитвы,Мне бы забыть этой страсти извивы.В сердце все те же любовные битвы,Как недоступные дивные дивы.
Экая жалость…
Я тебя за собой поманил,А когда мы остались в гостиной,На холодный паркет повалилИ услышал твой смех беспричинный.
Ускользая, как будто змея,Ты в персидскую шаль замоталасьИ отпрянула: – Я – не твоя!И подумал я: экая жалость!
Но в глазах прочитал я упрек.Зазвенели браслеты и кольца,Все одежды с тебя совлекС неподвижным лицом комсомольца.
Я задул на камине свечу,Ты в комок ожидания сжаласьИ воскликнула: – Я не хочу!И подумал я: экая жалость!
И достал я тяжелую плеть,И вбивал я с улыбкой любезной.В эту ночь ты должна умереть,Так посмейся, мой ангел прелестный.
Ты, нагой Саломее сродни,Со слезами бросалась на стены.И услышал: – Распни же, распниЭту плоть за былые измены!
Я словами тебя распинал,Даже слуги на крики сбежались.А когда я тебе все сказал,Наши губы во тьме повстречались.
Ты со мной устремилась в полет,Высоко поднимая колени.Так мы встретили поздний восходНа греховной житейской арене.
Так неслись мы на всех парусахВ пируэте изысканной позы,И, любуясь собой в зеркалах,Навевала ты сладкие грезы.
Был мне голос – и нежен, и глух,Я тебя не расслышал, и все же —– До свиданья, любезный мой друг!Как угодно. Простимся. О Боже!
Я тебя до ворот проводил.А когда ты со мной расставалась,Все твердила: – Ведь ты не любил! —И добавила: – Экая жалость…
Я вышла из Пикадилли
Лайме
Зачем вы меня забыли,Зачем вам меня не жаль?Я вышла на Пикадилли,Набросив на плечи шаль.
Вы гладили ворот шубыИ, глядя в мои глаза,Искали губами губыИ все, что искать нельзя.
По улице ПикадиллиЯ шла, ускоряя шаг.Когда меня вы любили,Я делала все не так.
Всю ночь изнывали скрипкиИ плавал сигарный дым.Дарила я вам улыбки,Смывая слезами грим.
Я вышла на Пикадилли,Набросив на плечи шаль.Зачем вы меня любили,Зачем вам меня не жаль?
Правда
Ни к чему нам эти разговоры.Настежь распахнула ты окно.Пойте, птицы, зеленейте, горы.Все погибло, все обречено.
И пускай легка твоя дорога,Где лучи рассеивают тьму.Ты была не первой, недотрога,Только эта правда ни к чему.
От любви душа моя в занозах.Разочтемся. Так тому и быть.Сколько было их, черноволосых,Белокурых… Что тут говорить!
А когда воскликнешь ты: – О Боже! —Я тебя с улыбкой обниму.Сколько было на тебя похожих!Эта правда тоже ни к чему.
Все о жизни, ничего о смерти.Этой правдой не смутить живых.Ах, какое солнце на рассвете!Кто поднимет тяжесть век моих?
Накануне
До какого бесчувствия ты напилась!Даже я изменился в лице от такого.– Князь, мне дурно! Вы слышите? Дурно мне, князь! —Повторяла сквозь зубы ты снова и снова.Я неверной походкой прочерчивал путьОт рояля к дивану, целуясь с паркетом.Ты все время пыталась корсаж расстегнутьИ мой верный слуга помогал тебе в этом.Но когда на мгновенье замедлил я шаг,Расточая предметам гостиной проклятья,Ты слугу отстранила: – Как душно мне, Жак!Что за Жак, черт возьми, ей расстегивал платья?Дальше был Ильдефонс, Церетели, поручик Киже,Государь император (как в очерке сжатом!).Сколько тайн мне открыла моя протеже!Я слугу отстранил и уставился взглядомНа измятую шаль, на алмазную брошь,На открытую грудь, на бесстыжие позы.Значит, верность твоя – несусветная ложь.Я на смуглую кисть намотал твои косы.Говоришь, государь император, змея?Ты заплатишь с лихвой за свои разговоры!В эту ночь я тебя застрелил из ружья,А чуть позже затеял пальбу из Авроры.
Девочка