Другой урок, вытекающий из наших исторических ретроспекций, по сути, очень прост. История свидетельствует о неоднократном повторении одной весьма красноречивой асимметрии: зачинатели машинных бунтов, луддиты XIX в. в итоге были очень скоро и жестоко подавлены и подверглись суровой расправе. Зато луддиты от культуры нередко, во всяком случае на какое-то время, одерживали победу и праздновали свой триумф, — даже если это слишком дорого обходилось цивилизации и их собственной стране. Разумеется, всегда находились интеллектуалы, пытавшиеся бороться против мракобесов и встававшие на их пути, — но всегда или это было слишком поздно, или их было слишком мало, или слаба была поддержка общественного мнения, а их собственных сил и стойкости недоставало, чтобы одолеть противника.
Как мы могли убедиться, исторический опыт подтверждает, что мезальянс политической власти и активной, наступательно настроенной антинауки — это тревожный симптом общественного нездоровья, опасный вызов, который бросают культуре мракобесы. В нынешних условиях такой вызов, может быть, и не представляет непосредственной угрозы модернистской картине мира как таковой. Однако потенциально такая опасность существует, и от нее ни в коем случае нельзя отмахиваться как от простой погрешности в системе образования или досадного недоразумения. Наоборот, вся история человечества от античной Греции до фашистской Германии учит нас, что силы, стремящиеся низложить науку, подорвать веру в нее общества, всегда найдутся, что они всегда наготове заключить союз с другими темными силами и попытаться совлечь цивилизацию с магистрального пути развития. Для этого они не брезгуют никакими средствами, в ход идет безудержная демагогия и популизм, игра на традиционных народных предрассудках и подстрекательство к насилию, прямая ложь и мистификации, идеологические провокации под лозунгами типа «Кровь и Земля», развязывающие самые нездоровые, слепые националистические инстинкты, вражду и нетерпимость.
Короче, не будет преувеличением сказать, что подключение антинауки к политической механике, вовлеченность ее в авантюры и амбиции политиков способствуют пробуждению зверских начал, до поры дремлющих в глубинах человеческой природы. Пробуждения этих начал, не раз уже происходившие в последние века и почти наверняка ожидающие нас и впредь, уже продемонстрировали свою чудовищную разрушительную и злобную силу. Тем, кто хотел бы чему-то научиться у истории, можно дать один добрый совет: ни в коем случае не доверять всем этим «альтернативным», «контр-» и т.п. мировоззрениям, искоренять их в себе всеми средствами. И пусть нас не обманывает то, что в наши дни все это бытует, как правило, в добродушной и ненавязчивой форме, за которой не так легко рассмотреть злокачественную, разрушительную суть. В этом я вижу наш общий долг — и перед собственными убеждениями, и перед более серьезной борьбой, вероятно, ожидающей нас в будущем.
Перевод с англ. А.Б. Толстова
Примечания
1
Имеется в виду конференция «Антинаучные и антитехнические тенденции в США и СССР», которая состоялась в мае 1991 г. в Массачусетском Технологическом Институте (Кембридж, США), и участником которой был проф. Холтон (Гарвардский университет).
2
Burnham J.C. How superstition won and science lost. Rutgers University Press, 1987. Литература на эту тему еще весьма небогата, и обстоятельные исследования феномена антинауки встречаются пока редко. Из наиболее интересных работ можно отметить следующие: Counter-movements in the science. H. Nowotny and H. Rose (eds.). Dordrecht, 1979; Science and its publics: thechanging relationship. G. Holton and W.A. Blanpied (eds.). Dordrecht, 1976; Limits of scientific inquiry. G. Holton and R.S. Morison (eds.). N.Y., 1979.
3
Из числа последних наиболее репрезентативных исследований уровня общественной грамотности и отношения общества к науке и технологиям см.: National science board. Science and engineering indicators. 1989. Washington, 1989: Niemi R., Mueller I., Smith T. Trends in public opinion: a compendium of survey data. N.Y.. 1989.
4
Weber М. Science and a vocation (1918) — «Daedalus». 1958. N 1. p. 117.
5
Dodds E.R. The Greeks and the irrational. Boston, 1957. Более подробный комментарий этой книги я предпринял в работе: Holton G. The advancement of science and its burdens. Cambridge. 1986, ch. 10.
6
См.: Trends in public opinion: a compendium of survey data.
7
Я подробно рассматриваю этот феномен в работе: Holton G. The advancement of science and its burdens, ch. 3.
8
Harding S. The science question in teminism. lthaca. 1986, p. 10.
9
Geertz С. The interpretation (неразб.). N.Y., 1974. p. 131.
10
Непопулярность этих важнейших понятий в английском языке резко контрастирует с широким их употреблением в немецкой и, отчасти, в русской научной литературе. Так, тот же Гиртц отзывается о них как о «неясных и неопределенных... своего рода предпосылочных прото-теориях, служащих, в лучшем случае, основой для более аналитически-четких моделей». Даже в Оксфордском словаре английского языка, не говоря уже о большинстве других справочных изданий, не нашлось места для определения этих понятий, хотя в нем и дано краткое и неточное толкование немецкого Weitbild как «жизненных воззрений», а также походя упоминаются без определения некоторые близкие понятия («образ мира» и «модель мира»). О картине мира индивидуального ученого см. мою книгу: Hollon G. The advancement of science and its burdens, pp. 20-27, 57-104. 245-248.
11
См. об этом: Holton G. Physics literacy — «Physics Today», v. 43, N 11, 1990, pp. 60-67. Для подобной «науки» характерны следующие особенности и взгляды: природные явления в ней образуют бессвязное, мозаичное и необозримое скопище фактов, движущееся тело останавливается, если его не подтолкнуть; электрический ток течет по проводам точно так же, как вода по трубам, только гораздо быстрее; пространство — это огромный контейнер, в котором появились некогда время и материя; время течет повсюду одинаково и ни от чего не зависит; наука и инженерия различаются весьма смутно; связь причин и следствий почти всеобща, однако иногда все же возможны непостижимые чудеса; наука — источник истин, но время от времени оказывается, что все ее знания ложны и тогда происходит революция, которая, наконец, добирается до истины. Ну, и так далее.
12
Erikson Е.Н. Toys and reasons: stages in the ritualization of experience. N.Y., 1977, p. 147-148. Можно привести и примеры того, как в последовательно модернистской картине мира связываются научные, эпистемологические, политические и архитектурные элементы.
13
См.: Garison P. Aufbau/Bauhaus: logical positivism and architectural modernism. — «Critical inquiry», 1990, vol. 16, N 4, p. 709-752.
14
См.: Holton G. Thematic origins of scientific thought: Kepler to Einstein. 2 ed. Harvard University Press, 1988.
15
Gerhart M., Russell A. Metaphorieprocess. Fort Worth. Тех., 1984, p. 91.
16
На пробелы в научной грамотности и ошибочные представления о науке удается повлиять даже при сравнительно кратком и поверхностном воздействии. Красноречивым примером может служить контрольный эксперимент, проведенный по моей инициативе в 1980 г. Он состоял в том, что в разных городах США были организованы 6 групп по 9-14 человек в каждой, образующих репрезентативную выборку из разных слоев общества. Каждая группа должна была путем всесторонней дискуссии решить некоторые политические и этические вопросы, требующие учета и понимания непростых научных и технических проблем. В числе предложенных вопросов были, например, такие: разумно ли продолжать небезопасные для пациентов опыты по продлению жизни? как разделить изотопы радиоактивных веществ? В начале работы все группы, как и следовало ожидать, оказались в беспомощном положении в силу сугубого недостатка общих и специальных знаний. Первые попытки решения никакой ценностью не обладали. Однако по ходу делу. когда испытуемым были предоставлены необходимые справочные материалы и консультативная помощь, дело пошло на лад и диспутанты в итоге, после бурных интенсивных споров, смогли предложить гипотезы, которые, хотя и отличались от решений специалистов, все же были ориентированы в верном направлении. Таким образом, можно сделать вывод, что при условии обладания необходимыми ресурсами и приложения должных усилий вполне возможно добиться адекватных решений по социально-политическим вопросам, содержащим научно-технические аспекты, даже тогда, когда эти решения должны принимать слабо подготовленные люди.
17
Тем, кто начинает изучать историю Америки с ее «духом исключительности», я бы порекомендовал следующую литературу: Tocquelle A. Democracy in America(1835-1840); Merton R. Science, Technology and Society in 17-th century England (1938); Hunter Dupree A. Science in the federal government. Cambridge, 1957; Bell D. The «Hegelian secret»: Civil society and American exceptionalism (1991); America in theory. N.Y., 1988; Holton G. The culture of science in our time. — In: Methodology and Science (1991).