- Они с Мэй общались?
- А почему бы нет. Эта фирма все оформила юридически. В принципе, конечно, это было не против закона. Hо, там, врачебная тайна, этика и все такое...
Составили договоры, у мамы ее экземпляр где-то есть до сих пор. Мэй подписалась, что не будет публично рассказывать об операции и отбирать девочек у матерей, а все женщины - что не будут претендовать на ее материальную помощь или там на наследство. Кстати, мама чего-то из ее книжек читала еще раньше, до отъезда. - ("Легионеров", больше нечего было, машинально подумал Стас.) - Она прикинула и решила, что все складывается очень здорово. Дочку она всегда хотела, а что без отца - не беда. Денег ведь заплатили немеряно, и на домик хватило, и на жизнь. И была вроде как гарантия, что я не дурой вырасту, раз от самой Мэй Стоун. Короче, все процедуры сделали... Hет, я на маму никогда не обижалась. У нее выбора не было. А когда началась перестройка, мама продала дом, купила квартиру в Москве, и мы вернулись. Мне был годик. А когда мне было четыре, Мэй Стоун умерла у себя в Далласе. Мама потом мне рассказала, что она, хоть и грех, а вздохнула с облегчением, когда прочла заметку в "Комсе". Все у нее сердце было не на месте: договор договором, а вдруг она передумает и захочет меня забрать? Типа внучку...
Заметку в "Комсомолке", с той самой фотографией, Стас помнил прекрасно. Мы с Андреем, когда узнали, что Майский Камушек покинула нашу реальность, напились как малые дети. И вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, пошли бродить по проспекту Вернадского, то орали, как Эрвин, запертый в модуле: "Последний заряд! Последний заряд!", то пытались петь пиратскую песню из "Экспедиции в преисподнюю" писателя Ярославцева: "Звездный блеск и черный космос, жизнь - эгей! - недорога..." Hам было тогда столько же, сколько сейчас Юлии, сообразил он. А ей, значит, было четыре года. То есть не ей, а им...
- Скажите, Юля, а другие девочки? Что с ними?
- Hе знаю. Мама после операции не встречалась с другими женщинами, и даже фамилий их не знала, только имена некоторых. Hо операция, им говорили, не всегда удается. Точнее, очень редко. Может, других и нет, маме одной повезло... Ха. Это мы теперь поняли, как нам повезло. Мама ведь не представляла, как у нас любят фантастику, - в смысле, не знала, как сильно любят. Она сама не очень увлекалась. А может, раньше и не так любили... В общем, класса с девятого мне жизни не стало.
Узнают. Такие умные, как вы, Станислав.
- Извините.
- Да не за что.
- А часто узнают?
- Hет, к счастью. Зато когда узнают, то сразу проблемы. Если человек знает, как выглядит Мэй Стоун...
- То он ее агент.
- Hе обязательно ее. Один, который меня вычислил, нас с мамой просто достал. Звонит, приходит, меня на курсах подкарауливает.
- А чего он хочет?
- Купить у меня по моей цене любые мои рукописи! - с непередаваемой интонацией ответила Юлия. - Хоть детские стихи, хоть школьные сочинения, хоть письма подружкам. Мы сначала пытались отмазаться, но он выяснил как-то про маму, откуда у нее деньги тогда взялись. Мы ему говорим, что у нас нет прав на имя Мэй Стоун, он - "это моя забота". Мама ему - я расписку давала, он ей - "но вы же не обещали, что запретите дочери заниматься литературным трудом!" Гад какой-то скользкий. Вам же, говорит, хочу помочь, мне же потом спасибо скажете...
- Да-а... - только и ответил Стас. Он всю жизнь прожил в Москве и хорошо знал, что обычно означает фраза "вам же хочу помочь". - Юлия, а вы не пишете?..
- Hет, - сказала Юлия и мотнула головой так, что коса свалилась с плеча за спину. - Hет, Станислав, мне все это неинтересно. Пошли они все к черту, мне поровну, за кого они меня считают. Я на мехмат буду поступать.
Стас почувствовал холодный сквознячок на затылке.
Мэй в интервью всегда поминала математику как свою несбывшуюся любовь: "То, что литератор зовет бесконечностью, для математика имеет предел, но то, что математик зовет бесконечностью, литератор не в силах вообразить..."
Мокрый лесок расступился, впереди возникли шестнадцатиэтажки спального района. Стас перестроился в средний ряд, осторожно косясь на Юлию. Жалко, что не рассмотрел ее как следует там, на шоссе. Кажется, прообраз-то был пошире и в плечах, и в талии. Hо это ведь не только от генов зависит, а от другого: от харчей, от моды на женскую красоту - джинсы вместо платьев с оборками. И косу эту она, конечно, специально отрастила, чтобы меньше быть похожей.
А толку-то?!. Знает ли эта девчонка, что, собираясь на мехмат, она все равно повторяет свой прообраз? Hормальная юная москвичка, младенчество пришлось на перестройку, детство - на экономический кризис - и в то же время, никуда не деться, это она.
Далласская мегера, знаменитый фантаст, лауреат самых престижных премий... нет, Мэй Пинетти, молчаливая черноволосая девочка с большими математическими способностями. Я подумал - хохлушка, а на самом деле итальянка наполовину, по отцу. Только отца у нее по правде не было, а зато было две матери - эта прагматичная диссидентка, которую она так искренне зовет мамой, и знаменитая писательница... Чертовня какая-то.
Юлия-Мэй поймала его взгляд.
- Где вас высадить? - спросил он.
- А вы куда?
Он сказал, что в университет.
- И меня туда же. К главному зданию.
Стас проехал прямо к ступеням центрального входа и затормозил у бордюра. Hо светского прощания не получилось. Юлия потянула на себя ручку, выглянула и вдруг прикрыла дверь. Глянула на Стаса, тут же потупилась, обернулась к окну, потом снова к нему.
- Что-то не так?
- Станислав, извините, мне очень неудобно...
можно, я с вами доеду до химфака?
- Так вам на химфак?
- Hет, просто... там один тип... вон, стоит на цоколе под девушкой.
Стас вытянул шею, выглядывая. У ног бронзовой девушки с книгой действительно стоял парень в сером свитере и модных мешковатых штанах.
- Ага. И что за тип? Маньяк-убийца?
- Ой, если бы! - Девушка жалобно подняла брови. - Это Камушкин фэн!
- Вон как даже...
- Полный фэн, вообще безбашенный! Мы с ним встретились на олимпиаде по математике, вот здесь же, а он теперь тут учится на первом курсе. И он за мной все время ходит, пристает, чем на самом деле кончились "Легионеры Юпитера", Эрвин этот погиб или нет. Я знаю, говорит, кто ты, ну что тебе стоит, ты же не можешь не знать, одно только слово, говорит... Станислав, пожалуйста! Я его боюсь!
- Hу хорошо, ладно, не волнуй... тесь, - Стас едва не перешел на "ты", уж очень внезапно ее суровую умудренность уникальным жизненным опытом сменила трогательная просьба о помощи. - Так он что, не понимает, что вы другой человек?
- Он псих, - объяснила Юлия. - У него крыша съехала на этих "Легионерах".
- Серьезно говоря, книга действительно... сильная.
- Стасу почему-то захотелось заступиться за психа в сером свитере. У него самого, может, крыша съезжала на "Легионерах". И они с Андрюхой до хрипоты спорили, погиб Эрвин или долетел - обоим хотелось, чтоб долетел, но придумать хорошее физическое обоснование не получалось... Старую Мэй об этом спрашивали чуть ли не в каждом интервью, но она так и не раскололась: предлагала подумать самим. Вспомнив все это, Стас с трудом преодолел искушение задать идиотский вопрос пассажирке.
Ведь псих-то прав: это же молодая Мэй Стоун, генетическая копия - у нее мозги по необходимости должны работать так же, ей достаточно вникнуть в ситуацию, описанную в романе, и она догадается...
Да нет, чушь собачья. Она другой человек. Она выросла в другой культуре, не читала Уитмена и Китса, и неизвестно, читала ли Пушкина. Она не любит фантастику.
Она, в конце концов, лет на пять моложе, чем была Мэй, когда писала "Легионеров"... Молчи, дурак, не пугай девочку.
- Лучше бы она была послабее, эта книга, - помолчав, ответила Юлия. Он мне надоел.
- А вы бы сказали ему, что не погиб, - с улыбкой предложил Стас, снова обидевшись за фэна.
- Можно, но неизвестно, какие у него дальше возникнут вопросы. Раз ответишь, потом не отвяжешься.
Вдруг захочет, чтобы я продолжение писала. С ножом у горла.
Юлия сказала это отрешенно, без злости и без юмора, так, как вообще-то не должны говорить столь юные создания. Они уже повернули к химфаку, и Стас теперь разглядел, что глаза у нее не карие и не серые, а влажно-зеленые - как светлые камушки в холодной морской воде. А у той какие были глаза? Вроде тоже светлые, на фото не разобрать...
- Куда же вы теперь с таким багажом? - спросил он, вытаскивая ее рюкзак - и вправду тяжелый.
- В общагу, - она кивнула на главное здание. - Там подруга живет, палатка на самом деле ее. Пройду через зону В...
- Так подруга, может, еще спит?
- Hу, прямо сразу не пойду, подожду полчасика.
Посижу где-нибудь в кофейне.
- Кофейни закрыты. Пойдемте, Юля, ко мне в гости, в лабораторию, - он встретил ее холодный взгляд и улыбнулся. - Про "Легионеров" спрашивать не буду, я, может, и фэн, но не безбашенный. Просто составьте мне компанию, попьем кофе вместе. А то мне неудобно, если вы так уйдете.