Увядшая, с чуть округлившимся животом, Ангел стояла в коридоре и, держась за стены, смотрела на него в упор.
– Ну? – сказала она с надеждой в своих бездонно-синих глазах, бывших когда-то голубыми, как небо.
– Зачем ты встала?! – испугался парень.
– Ну! – требовательно повторила она.
– Сволочь он, твой набор хромосом! – ответил парень, снимая ботинки, мокрые от снега.
Она стала бессильно оседать на пол, он едва успел подхватить ее.
– Стой! Держись!
– Дышать! – сказала она еле слышно. – Дышать…
И, как рыба на песке, стала бессильно хватать ртом воздух.
– Сейчас! Сейчас! Не умирай! Стой! – заполошно запричитал парень, подхватил ее со спины под мышки и поволок через комнату на балкон. А по дороге одной рукой прихватил с дивана какой-то плед…
Балкон был большой, как в старых домах, но весь завален снегом, заставлен стеклянной тарой и продавленным соломенным креслом-качалкой – тоже заснеженным.
Предусмотрительный «Матроскин», держа одной рукой Ангела, второй рукой стряхнул с кресла снег, бросил на сиденье плед и только после этого усадил-уложил Ангела в это кресло.
Кресло качнулось, Ангел откинула голову, и небо качнулось над ее головой.
– Дети… – почти беззвучно сказала она в низкое московское небо, полное хмари и снега. – Дети…
И закрыла глаза.
И вдруг…
Вдруг что-то случилось с небом – оно просветлело, и хмарь расступилась, и в эту небесную прорубь вдруг хлынуло солнце – крупными и косыми, как стропила, лучами.
И все вокруг вдруг засияло весной – деревья обрели зеленую листву, земля – траву, а небо – птиц.
И вместе с этими птицами из небесной выси вдруг спустились на балкон пять ангелов – три мальчика и две девочки-близняшки.
– Мама! Мамочка! – щебетали они. – Мама, проснись! Мама!
Она открыла глаза: – Дети! Я встану… – Нет, мама, нет! Не вставай! Мы сами! И они действительно сами подхватили на руки кресло-качалку и вместе с Ангелом стали по незримой спирали возносить его в небо… А парень стоял на балконе и, задрав голову, смотрел им вслед. А они, набирая скорость, улетали все выше и выше. Вот уже вся Москва лежит под ними внизу. Вот закрылись облаками Россия и Евразия. Вот и атмосфера расступилась, выпуская их в космос. А с Земли, с голубой шарообразной планеты, все неслось знакомое и чуть хриплое:
When a little blue bird,Who has never said a word,Starts to sing: «Spring! Spring!..»
Все дальше и дальше улетали они от голубого шарика Земли, но песня ширилась и летела вместе с ними по Млечному Пути:
Когда крохотная птичка,Которая никогда не поет,Вдруг начинает петь: «Весна! Весна!»,И когда голубой колокольчикДаже в глубине ущельяНачинает звенеть: «Динь! Динь!»,Это значит: природаПросто приказывает намВлюбиться, о да, влюбиться!И тогда птицы делают это!И пчелы делают это!И даже необразованные мошки делают это!Так давай же займемся этим!Давай любовью займемся, детка!Поверь, что шимпанзе и в зоопарке делают это,И австралийские кенгуру делают это,И высоченные жирафы делают это,И даже тяжеленные гиппопотамы делают это!Let’s do it!Let’s fall in love!И самые респектабельные леди делают это,Когда их призывают на то джентльмены!Даже европейские математики делают это!И даже блохи делают это!Let’s do it!Let’s fall in love!
Ушла песня, растворилась в космическом мраке…
Тишина.
Но вдруг, после паузы, в этой тишине и мраке – пронзительный школьный звонок. И – оглушительный топот ног, как от стада гиппопотамов. Но нет, это не стадо гиппопотамов, это школьники несутся по школьному коридору. И в числе этих школьников – Сергей и Валера, сыновья Пачевского. Как оглашенные бегут они по коридору… выскакивают на школьный двор и вдруг… Маленькая, не старше пяти лет, девочка с личиком ангелочка заступила им дорогу и сказала старшему: – Мальчик! А, мальчик! Как тебя звать?
2005