Я пытаюсь напрячь память, но ничего не выходит. Я знаю, что я – Ясмина Розенберг, мне восемнадцать лет. Я старшеклассница, живу в городе Нью-Йорк. У меня есть любящая семья. Но я никак не могу вспомнить, что было до того, как я оказалась здесь. Может, меня машина сбила? Или я стала жертвой ещё какого-нибудь другого несчастного случая? Мне хотелось спросить у Клары, почему я ничего не помню, но женщина уткнулась в толстенную папку, которую она извлекла из коробки, и, кажется, вообще напрочь забыла, что я стою перед ней.
Я всего-то прожила 18 лет, и такая большая папка? А если бы мне было 95? Мне стало смешно. Я представила, сколько бы времени потребовалось этой фасовщице, чтоб всё просмотреть. Глупость – эти документы! Что в них? Записи учителей? Справки? Штрафы? Так я вроде никого не убивала, не грабила, не мучила; «вроде» – потому что я уже не доверяла на сто процентов своей памяти. Воспоминания начали обволакивать мой разум, я вернулась в недалекое прошлое.
Вот она я, тихая, спокойная, неприметная, иду по школьному коридору, никто на меня не обращает внимания. Я была самой рядовой девушкой. Не была красавицей, но и уродиной не назовёшь, одним словом – обычная. Успеваемость средняя, учёба – подработка – дом. Ни друзей, ни подруг, и парня нет. Почему так получилось? В школе меня патологически не замечали. Я была пустым местом. Никто со мной не разговаривал. Надо мной не издевались, нет, но иногда я думала, что лучше б толкали и обзывались, чем просто не видели. Когда живёшь долгое время с таким ощущением, начинаешь и вправду думать, что ты невидимка.
– Ну, смотрю, спокойная жизнь у тебя была? – возвратил меня в реальность голос Клары. – В этом деле описаны все твои поступки: как хорошие, так и плохие, самое основное, чтобы я имела представление, что же за личность передо мной.
Я молчала, глядя прямо ей в глаза.
– Чего же тебе не хватало? – продолжала она.
«Внимания? Смелости?» – пронеслось в моей голове.
– Молчишь? – фасовщица хмыкнула. – Я вас не понимаю, нет, серьёзно! В восемнадцать – вся жизнь впереди. Столько возможностей, столько вариантов прожить достойно свою жизнь. Почему вас тянет на уничтожение?!
Какое уничтожение? О чём она?
– Почему ты покончила с собой? – глядя на меня в упор, спросила Клара, тряся листом бумаги в руках. – Можешь не отвечать, конечно, если не хочешь. Тогда поставим тут прочерк, – она что-то черканула на слегка мятом и пожелтевшем «клочке моей жизни».
Как будто чужой голос во мне произнес: что она спросила? «Почему ты покончила с собой?» Что? Меня как будто молнией ударило, руки, ноги одеревенели. Дыхание стало тяжёлым, всё тело пробрала дрожь. Как? Когда? Мне хочется плакать, громко, навзрыд. Слёзы начали наворачиваться на глаза.
– Я не делала этого! – вырвалось у меня.
– Конечно, наверное, ты дверью ошиблась, у нас тут все такие! Хватит слезы лить! Наворотят дел, а потом ноют стоят! У меня дел невпроворот, деточка! Так что уймись, – с раздражением в голосе сказала брюнетка. – Тут поезд с рельсов сошел в Варшаве. Ужас, ещё делегацию хлюпиков слушать – «я не готов», «моё время не пришло», как будто это им решать, – фыркнула Клара.
Пока она ругалась, я вытерла рукавом балахона нахлынувшие слёзы. Как я могла покончить с собой? Я не могла этого сделать, но ведь так записано в моём деле, значит, получается, что могла. Это какая-то ошибка! Они меня, наверное, с кем-то перепутали! Иного объяснения я не могу дать. Верить в то, что я умерла, мне не хотелось, а уж тем более – покончила с собой, это вообще за гранью реальности!
– Ты знаешь, что происходит с самоубийцами? Куда их отправляют? – у меня как будто резко испортился слух. Вопрос я услышала, словно через вату в ушах.
– В ад, – эхом разнеслись по залу мои слова. Мне казалось, что всё это происходит не со мной. Сейчас, сейчас я проснусь! Открою глаза, и я у себя в комнате. Спущусь по лестнице в столовую, обниму и крепко-крепко поцелую маму. Папа будет как всегда опаздывать на работу и на бегу чмокнет меня в лоб…
Я посмотрела на Клару: она ещё что-то мне говорила, но я уже не слышала ни единого слова.
Я умерла – это факт, как и факт то, что я самоубийца. Мне не хотелось в это верить, но как иначе объяснить: эту странную комнату и эту женщину. Я уже на руке поставила огромный синяк, но не проснулась. Факт, что я сейчас окажусь там, показала я сама себе пальцем вниз. Всё не по-настоящему! Ну, а как уходят из жизни? Нас же в школе не готовят к тому, что вот если вы умрёте, то попадете в комнатку к тёте. Она достанет папочку с вашим делом, не пугайтесь, всё нормально, так и должно быть…
Не знаю, как долго я стояла с вытянутым пальцем и с отстранённым выражением на лице, но слух вернулся ко мне внезапно: я услышала хлопок, это Клара закрыла мою папку. Я подняла глаза и увидела рядом с брюнеткой мужчину. Как они здесь появляются? Наверное, пришёл забрать меня в преисподнюю. Правда, он не выглядел зловеще, а, скорее, как-то даже героически. Мужчина был высок, выше, чем я или Клара, если я где-то пять с половиной футов, значит он – футов семь. Крепкое телосложение, тёмные волосы, небольшая бородка, карие глаза, во взгляде было столько тепла, нежности и доброты. Я смотрела ему в глаза, пока он разговаривал о чем-то с Кларой, а по телу разливалось тепло. Одет он был в доспехи, не полностью, сам в белой рубахе, а на груди панцирь, так вроде эта штука называется, хотя я могу ошибаться.
– Нет, – громко взвизгнула Клара, – это против правил. Она самоубийца – это самый страшный грех. Её ожидает дорога в ад на тысячи лет. Он же сам так решил, – понизила голос фасовщица и показала пальцем вверх.
– Это и есть Его решение, – мягко, с полуулыбкой сказал мужчина.
Какой приятный у него оказался голос. Уж лучше я буду смотреть и слушать их, чем погружаться в свои страшные мысли. Отсрочка неизбежного, как сказала бы моя мама. Мама! Как они там? Спокойно, приказала я себе.
– Но как? – кажется, наша стойкая брюнетка растерялась, она просто стояла и хлопала ресницами. «Похоже, что-то у неё идёт не так, как надо», – злобно подумала я, и уже пожалела, что не слушала, о чём эти двое спорили. Мне стало полегче, когда брюнетка переключилась на мужчину; конечно, я понимала, что оттягиваю свою погибель, но мне было лучше так – как можно дольше находиться здесь.
– Габриэль, ты хочешь сказать, что заберёшь эту девчонку с собой? Да ты же мне опять весь отчёт испортишь! – Клара уже сорвалась на крик.
О Боже, сердце моё заколотилось от радости: «заберёшь с собой» – эта фраза зависла у меня в голове. «Я согласна!» – хотелось крикнуть мне, но я сдержалась. Куда угодно, только не в ад, а потом я сбегу. Сбегу, уж поверь, и найду способ вернуться домой! Должен быть какой-нибудь вариант. Габриэль – вот имя моего спасения.
– Я тебе уже всё объяснил, – мужчина прервал поток моих мыслей. – Если есть какие-нибудь вопросы, иди ко Всевышнему. Я повторяю, этого Его решение, не моё, – так же спокойно произнёс он.
Что-то смутно знакомое всколыхнулось в моей памяти. Так-так, Габриэль, есть такой архангел. Это я точно знала, потому как каждое воскресенье, лет до пятнадцати, мы ходили в церковь, там пели и читали псалмы, а также слушали библейские сказания. Как же, самые знаменитые архангелы – Михаил, Габриэль. Если я умерла, значит, значит… ничего это может не значить. Мало ли Габриэлей в загробной жизни? Может, у них это распространённое имя, как у нас Джон или Роберт. Я снова отвлеклась, а спор у них продолжается, надо послушать.
– Ладно, делайте как хотите, – кипела от негодования Клара, – мне всё равно! У меня ещё этот дурацкий поезд!
Она резко вскочила из-за стола, кинула папку обратно в ящик и с силой захлопнула его. Потом подняла голову и с ненавистью посмотрела на меня, как будто бы я была во всём виновата.
– Тебе повезло, соплячка! – сквозь зубы произнесла она. – Иди и больше не попадайся мне на глаза!
Её всю просто трясло от злости. Ну а я молча стояла, мне что теперь, в преисподнюю проситься, лишь бы поднять ей настроение?
– Прощайте, было приятно познакомиться, – как можно более вежливо сказала я.
Габриэль подошёл ко мне, взял за руку и повёл к дальней белоснежной стене. Коснулся её рукой, и появился высокий дверной проём; вот так, похоже, все мы здесь и оказались. «Двери» открывались от нажатия рукой этих людей, на мои прикосновения стена не реагировала. Кто же они, интересно.
Я в последний раз обернулась назад, посмотрела на прямую фигуру Клары. Что меня ожидает там, впереди, я понятия не имела. Единственное, что я сейчас осознавала: горящие котлы на время отменены. А что делать дальше, я решу. Найду способ вернуться домой! Я вздохнула полной грудью и шагнула вслед за Габриэлем.
Глава 2
От яркого света мы перешли в полумрак. Глаза уже расслабились и привыкли к темноте. Свечи вместо ламп освещали комнату. Высокие потолки, каменные стены и пол, окон не было, также я обнаружила две двери. Возможно, это какой-нибудь средневековый замок – всё из камня и гранита, к тому же пахнет сыростью. Проход позади нас закрылся, и дверь исчезла, как будто её никогда и не было. Вот чудеса. «Может, я в Хогвартсе, а это современный Хагрид за мной пришёл», – я подавила смешок: а я в таком случае Гарри Поттер. Я пыталась сдержать вырывающийся хохот. Хватит дурачиться, приказала я самой себе. Это нервное, минут пятнадцать назад я узнала, что умерла. Потом выяснилось, что я сама себя убила и должна гореть в аду тысячи лет. Даже уже и не знаю, можно ли меня ещё чем-нибудь напугать. Настроение у меня заметно поднялось, мысли в голове оживились, это уже хороший знак. Мне было всё равно, что меня ожидает сейчас, главное это то, что я не отправлюсь в ад, не сегодня!