Евдокия заулыбалась во весь рот:
– Ага, значит, хорош сýбчик. А, Галь?
– Да, – кивнула та. – Ещё он опытный оказался, ну и… расшевелил. Потом сама на него стала бросаться, как будто озверела. Ну и ласковый он очень. Ой, Дусь, ну такой ласковый, плакать хотелось от радости.
Грешница зарумянилась вся, глазки засияли яркими лучиками. Вдохновившись, она принялась рассказывать со всеми деталями и подробностями. Правда, кое-что всё же скрыла. Евдокия, слушая её, тоже разрумянилась как маков цвет. Она словно наяву увидела всё то, о чём так красочно говорила Галина.
– Вот это мужи-и-к! – невольно восхищалась Евдокия. – Вот это подфартило тебе. Наконец-то хоть бабой знающей стала. Да-а, у меня таких длинных сеансов не было. Слышь, а для меня такого не найдётся у лягавеньких?
Галина пожала плечами.
– Нет, ты поспрошай у свово, – не отставала Евдокия. Но тут же улыбнулась невесело. – Да ладно, Галинка, это я так. Загорелась немного от твоего рассказа. Куда уж нам, рыжим. Э-э-х, давай-ка лучше дерябнем по стопарику, успокоим свою нервную дрожь. А то инфаркт может хватить после таких картинок.
Выпив рюмку водки и закусив, Галина вновь стала делиться впечатлениями:
– А как он меня кусал, Дусь, ох и куса-ал. Как тискал всю. Груди до сих пор больно. И задницу. А волосы в самом интересном месте, думала, с корнем зубами вырвет. Многое во мне его возбуждало. Пристал ещё: почему, говорит, ты белая, как молоко? А я с детства не люблю загорать и на даче постоянно в закрытом платьице работаю и в специальной панаме. Ой, Ду-у-сь, – опять вспомнила она, – у меня порой глаза на лоб лезли, думала, задохнусь, умру. Ведь криком кричала. А в некоторые моменты самой кусать хотелось, как бешеной собаке.
– Нет, Галька, подфартило тебе, что ни говори. Мне бы такого, да-а…
Выпив, Евдокия понюхала корку ржаного хлеба и продолжила:
– Тебе вон, оказывается, сколько времени на разогрев требуется. А я с пол-оборота завожусь, по несколько разóв за сеанс вспыхиваю. Горячая я, прямо страсть. Минута – и готово. Ещё минута, опять готово. А бывает, и меньше минуты, когда охота берёт. Помню, у тебя эротический фильм по видику смотрела со своим, думала, вот-вот вся соками изойду. И мой возбудился. Так не успела я охнуть на кровати, уже всё. Да под таким напором обычно разряжаюсь, как из автомата. Тот каменщик мне говорил, что ему такая женщина как я, ни разу не встречалась. А у него их перебывало не один десяток. Да и муж постоянно доволен мной. Может, рыжие все такие? – рассмеялась она. – А ты, оказывается, трудно заводишься, зато потом… Но это тоже не плохо, а то стала бы бросаться на каждого. Да, а почему ты, дорогýша, без чулков? Может, он их тоже порвал?
Галина не смутилась:
– Дусь, во-первых, я колготки ношу, а во-вторых, тепло на улице.
– Ну, гляди. – Евдокия качнула головой. – А беречь надо себя, всё равно не лето на дворе. А теперь выпьем по махонькой и примемся за дела. Сколько на наших золотых? Пять минут второго. Так, минут через десять к моей родственнице идём. Что сморщилась, не хочется? – хохотнула она. – Баюшки тянет? Нет, вместе пойдём, родственница велела с тобой приходить.
…В приподнятом настроении вернувшись от нотариуса, Евдокия сказала:
– Ну, Галинка, с тебя по полной причитается. Давай потрошить твои запасы. А на дачу, говоришь, ты нашла покупателя?
– Да. Договорились на завтра смотрины устроить. Если сойдёмся в цене, то завтра же и купчую оформим.
– Не заламывай цену, сестрица: время против тебя работает, – посоветовала Евдокия. – Постарайся завтра оформить…
Воскрешая в памяти прошедший день, Галина уже в постели вспомнила это ласковое слово «сестрица». Евдокия впервые за все эти годы назвала её так. Именно сегодня младшая по возрасту, увидела в старшей не просто соседку, а сестру. «Преданный она человек, Дуняша, – с благодарностью о ней подумала Галина. – Сколько добра для меня сделала за эти последние два дня».
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Шёл 1995 год, когда зарплата у работоспособного населения была мизерной, хотя исчислялась в сотнях тысячах рублях. У кого-то, правда, она была около миллиона, а у кого-то и больше. Среднестатистическая же зарплата по области, где проживали наши герои, составляла в это время четыреста сорок тысяч восемьсот семнадцать рублей. На эту сумму семье, например, из трёх человек, прожить было крайне сложно.