Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я от прикосновения почему-то совершенно холодной руки супруги. Стоя рядом, она гладила мои волосы, что-то шептала. Мотнув головой, я услышал:
– Что с ним? Что с папой? Что-то мне совсем холодно… Он спит… может, устал?… – повернувшись, я напоролся на огромные слезы и полное понимание случившегося. Женщина, золотой мой человечек… – она, наверное, думает и, прежде всего, уверяет себя, что если начать убеждать в чем-то, то это обязательно так и будет.
– Я не знаю, милая, боюсь…
– Только не это! Как мы скажем это детям, я сама не переживу… Нет, нет… не-е-ет! Ой, я расшумелась…
– Ты говоришь шепотом… Па-а-а-па-а-а… – я позвал то ли в надежде, что отзовешься, то ли потому, что что-то нужно было делать. Показалось, ты вздохнул… Мы оба услышали вдох, а вот выдоха не было… Может быть, наоборот, но что-то было!
– Ой! Он вздохнул?
– Да, что же это!.. – я было рванулся, она удержала, и вместе медленно мы приблизились. Пульс при прощупывании, казалось, был… но оказался моим. Я видел мертвецов, но ты таким не выглядел.
Упав на колени и задрав голову к расписанному куполу, я увидел Господа, Он благословлял – это обычная храмовая роспись центрального купола благословляющим «Спасом Вседержителем». Слезы собирались у век, их удобно было держать, глядя наверх. Я не хотел их, я не хотел тебя такого, хотел поменяться с тобой местами. Охватившая дрожь, скованность, неверие в произошедшее совсем остановили сознание на последней мысли. Вырвалось:
– Как ты мог?… – в голове все попуталось, я уже и сам не мог понять, кому я это адресовал – то ли Богу, то ли тебе… сил не осталось, моя голова упала тебе на грудь и залила горячим выплеском не только слез, но и эмоций.
Чтобы встать, я оперся о ручку кресла, рука соскользнула, и попала пальцами в раскрытую кисть, держащую перстень. Ладонь показалась теплой, а перстень оказался на второй фаланге моего указательного пальца.
С вопросом «Зачем?» я повернулся влево и заметил щель в стене, где всегда была резная деревянная отделка. Через приоткрытую потайную дверцу просматривалась маленькая вытянутая комнатка.
Как-то странно вспомнилась фраза, загадочно сказанная тобой еще совсем недавно: «Когда придет время, я покажу вам свои богатства, они окажутся в комнате за мной». Показалось, что это я видел раньше, но вспомнилось, что слышал:
– Невероятно, как? Папа, как ты это мог знать?
– Что, родненький мой?.. – ты тоже совсем запуталась и растерялась, но, собрав всю волю в кулак, попросила помочь. Пока я переносил тебя на кровать вниз, она принесла аппарат для измерения давления – он оказался бесполезен…
Вызвав «скорую», которая констатировала только смерть, мы даже забыли о детях, которые, оказывается, все втроем тихо подсматривали, не решаясь вмешиваться. Перед уходом фельдшер набрал номер морга и, повернувшись ко мне, спросил, кивая в сторону твоего тела:
– В морг-то вести будете?
– А надо?.. я… я просто не знаю, что надо…. А можно не везти?
– Хм… так-то все везут… а так, как хотите…
– А что там делают?
– Я, конечно, понимаю ваше расстройство, но вы уж соберитесь… хотя бы одни из вас должен быть в адеквате… Что делают?! Вы что, совсем того? Исследуют и определяют причину смерти, к погребению готовят, ну, там подкрашивают, чтобы на живых были похожи…
– На живых?…
– Господи! Ну и денек сегодня! То мертвые просыпаются, то вы… тут… он вот, мужчина этот…
– Да, да… отец…
– Вот именно, отец ваш, он от чего скончался? Болел чем-то?
– Да нет… Он вообще здоров был, как бык… ну, в смысле, очень крепкий, и не болел… Это… это… как-то внезапно… совсем… только к детям идти собрались…
– Вот именно, крепкий, идти собрался и умер… вдруг… Вам еще в полицию придется идти, справку о смерти делать, а это без патологоанатома никак… Ну что, вызываю?
– Да, да, спасибо вам большое…
– Спасибо… пожалуйста! Да пользуйтесь на здоровье…
– Что, простите?..
– Проехали, уважаемый, соболезную…
– Ах да, сейчас, простите… – я протянул бумажку с цифрой, его удовлетворившей вполне.
– Ну, раз так, тогда мы дождемся… А то мало ли чего… Может быть, укольчик поставить успокоительного?
– Нет, нет, благодарю вас… Все почему-то так ужасно… сразу…
– Все уходят, все. Как я понимаю, отец ваш… это у него неожиданно так…
– Да, да… неожиданно, мы даже не сразу поняли… Знаете, он словно знал, предупреждал и как-то очень точно все описал заранее, будто подстроил – какая-то неудачная шутка…
– Суицид?
– Нет, нет, что вы… Он верующий…. Да… по-настоящему… это… это для него неприемлемо… Нет, нет – невозможно… Мистика, мистика… И жизнь очень любил!..
Тебя забрали под какую-то расписку, спросив, куда привезти, если мы сами за тобой не приедем. Я растерялся, не соображая, как мы можем и на чем приехать за тобой. Потом понял, что за эти три дня многое придется успеть:
– Наверное, завтра сюда… так, девочка моя? – получив подтверждение у жены, продолжил:
– Наверное, здесь… я не знаю, как это положено, но… что-то читать нужно, прощаться и все такое, потом, наверное, отпевать… я право, пока не совсем владею этим вопросом… – но сюда не получилось, все вышло по-другому само собой.
Видя нашу нерешительность, фельдшер заерзал в нетерпении:
– Ну, так?.. Давайте уже, мужчина, решайтесь!
– А на что?
– Уф! Ну, народ, ни жить, ни вот этого… ничего не могут!..
– Объясните же, мне сейчас не до шуток…
– Извините, ради Бога, я ведь уже… А! Мыть его нужно, одевать во что? Не сами же вы это и то, и ва-а-аще, что будете дальше делать, кремировать или хоронить…
– Да, да… Господи! Как же это все делать-то…
– Короче, ребят, мы сейчас его увезем, аккуратненько вскроем, причину смерти определим, бумагу напишем. Вы завтра приедете, там разберемся, а-кей?
– Хорошо…
С час мы просидели за столом молча, держась за руки. Неожиданно услышали чьё-то всхлипывание. Дети, увидев, что их заметили, выбежали из своего укрытия, припали к нам и все разом разревелись, совсем не понимая, в чем дело.
В эту ночь мы все спали в одной спальне, на большой, нашей с супругой, постели. Сон не шел, дрем перебивался на бред, дважды я ходил в твой кабинет, куда всегда меня сопровождала супруга.
Я вспомнил, что завтра запись на «Первом канале», потом интервью: завтра годовщина моей «Школы актерского искусства». Первый наш ребенок, уже выросший сын, тот самый, с которым мы переехали в этот дом, сегодня всю ночь будет готовить… «Да что же я! Ему-то еще не сообщили!»…
Сидя за твоим столом, я взглянул в раскрытый блокнот и увидел то самое стихотворение. Мне показалось, что так написать мог человек, пока не собирающийся покидать этот мир и надеющийся ещё многое успеть ради своего и еще чьего-то спасения…
Прощальный балаган
Что бы мы ни нашли удобного и комфортного в этом мире, нас полностью удовлетворит только лоно могилы.
(Из дневников автора)На следующий день я отвез одежду, туфли, еще несколько предметов, которыми ты дорожил. Отдавая, поинтересовался, нельзя ли поговорить с врачом, проводившим вскрытие:
– И хорошо бы сказать пару слов визажисту… или как правильно его зовут.
– Да как только не называют… Конечно можно… мой вам совет, молодой человек… – пока я ждал, мне подумалось: «Что они тут едят? Наверняка не закусывают… Какой я „молодой“! И это на пятом-то десятке… хотя… может быть, по сравнению с их клиентами…»
– ?..
– Делайте так, как вам посоветуют. Конечно, немного потратитесь здесь, но потом сэкономите. Да и в крематории профессионалов по этой части нет… – «Так я и знал, что будут выпрашивать деньги… Что делать – такое, все таки, один раз в жизни…»
Через пять минут в зал вышли два человека. Один оказался знакомым – он приезжал за тобой. Почему-то это не удивило. Второй вел себя как старый твой знакомый, с большим уважением говоря о тебе. Если бы не это место и сама ситуация, я подумал бы, что это хорошие твои друзья…
– Вас, молодой человек, – я пропустил это обращение мимо ушей: возможно, так здесь принято, – интересует причина смерти? – говорящий протянул отпечатанное на плотной бумаге заключение, заверенное кем положено. Я бегло прочитал, но, не поверив написанному, посмотрел на обоих и, уже вчитываясь вторично, начал злиться:
– Позвольте!
– Что-то интересует? Не стесняйтесь, мы все понимаем…
– Но такого не можем быть!..
– Что именно?
– Да это не может быть… так не может быть у отца…
– Разрешите… – теперь патологоанатом взялся читать, после чего утвердительно заявил:
– Родин Лев…
– Владимирович… да, так…
– Извините, вас по имени как величать?
– Илья…
– Илья Львович, видите ли, много мы и о себе сами не знаем, более того, и не подразумеваем об этом. Иной мучается от язвы желудка, а другой и не чувствует ее совсем…