Спать Митя лег после двенадцати, включив свет во всей квартире. Впервые оставшись дома один, он вдруг понял, что ужасно боится темноты. Этот страх показался ему глупым, детским и постыдным, но ничего поделать с собой он не мог.
И вот настало следующее утро. Митя все еще лежал с закрытыми глазами, надеясь, что теперь, когда он встанет, всё будет в порядке.
Митя решился и встал. В доме была подозрительная тишина. В его комнате со вчерашнего вечера горел свет. Он клацнул выключателем и вышел в коридор. Чувствуя, как страх постепенно захватывает его сознание, Митя пробежался по квартире.
Пусто.
Никого. И ночью никто не появлялся.
Митя понял, что находится в состоянии очень близком к панике. Хуже становилось от того, что он впервые в жизни осознал: он ничего не знает о родителях. Он понятия не имеет, где работает отец и как с ним связаться. Он не знает имен и адресов маминых подруг.
Мелькнула мысль позвонить в полицию, но эту идею он тут же прогнал. Мите пятнадцать лет, он не совершеннолетний и если его родители действительно пропали, а не уехали внезапно на пару дней, то его отдадут в приют. А идти в приют Митя совсем не хотел. Есть еще вариант зайти к соседке и как бы между прочим узнать, не видела ли она родителей. Но и от этой затеи мальчик отказался. Пока он не выяснит, в чем дело, никого посвящать в пропажу родителей не стоит.
Митя зашел в комнату родителей и сделал то, чего не позволял себе даже в детстве: отрыл шкаф. Сердце Мити гулко забилось, казалось, он оглохнет от этого звука.
В шкафу было пусто. В тумбочке тоже. Под кроватью он нашел запылившуюся пачку с двумя сигаретами. И все. Ни маминой косметики, ни одежды, ни отцовских коллекционных музыкальных пластинок. В комнате не осталось вещей, будто никто здесь никогда не жил. Как Митя не заметил этого вчера? Почему не обратил внимания? Впрочем, он почти никогда не бывал в родительской комнате, не удивительно, что и не знал, где какие вещи должны стоять. Паника, зарождавшаяся в нем с утра, теперь полностью поглотила его разум. Он не знал, где искать родителей. Он не знал, к кому обратиться за помощью. Он не знал, что делать, если они не вернутся.
Кажется, теперь он начал понимать, что родители не исчезли внезапно. И вряд ли их кто-то похитил силой. Иначе как объяснить наличие продуктов в холодильнике и денег на столе. Ему это оставили для существования. А потом что? Работать, пока социальные службы его не поймают? И главное, почему они бросили его, не оставив никакой записки?
Митя прогонял от себя эти мысли, и все же не мог избавиться от гадкого вывода, что его именно бросили. Мама никогда не проявляла особой теплоты, отец тоже. Но они были с ним и этого ему хватало. Теперь же их не стало, и мальчик ощущал невероятную пустоту и одиночество.
Просто желая заняться хоть чем-нибудь, он решился выйти на улицу. С соседями Митя предпочел бы не встречаться, и все же заранее придумал для них ложь про внезапную командировку отца, в которую должна была поехать и мама. История не гениальная, но ничего другого в голову не пришло. Говорить про болезни несуществующих родственников Митя побоялся. Он не был уверен, что соседи так же мало знают про его родителей, как он сам. Вполне возможно, они осведомлены куда больше.
Он ушел в пустынный дворик возле стройки. Раньше здесь была детская площадка, теперь же из земли торчала поломанная карусель, валялись проржавевшие качели, стояла перекосившаяся, полусгнившая скамейка.
Митя уселся на скамейку, поставив ноги перед собой и поджав колени к груди. День выдался солнечным, несмотря на то, что уже середина осени, было тепло. Конечно, когда солнце сядет, снова станет зябко, и Митя пожалеет, что не взял с собой куртку. Но все мысли были не об этом, а о том, что делать дальше. Он сидел так, бесцельно глядя в стену дома, изуродованную граффити, пока от мыслей не отвлекли приближающиеся голоса. Голоса становились все громче, и вскоре из-за угла появилась компания человек из десяти. Это все были подростки, чуть старше Мити. Среди них он узнал соседа Сашку. Сейчас ему совершенно не хотелось привлекать к себе внимание. Сашка не отличался миролюбивым характером, а тем более в компании сверстников. Судя по голосам, ребята о чем-то спорили. Момент для обнаружения Мити был самым неподходящим. А уйти незаметно он бы не смог, поскольку площадка находилась в тупике. Единственный выход как раз перегородила компания. Мите оставалось только сидеть, не подавая признаков жизни, и надеяться, что все обойдется.
Прислушавшись к голосам, которые теперь стали достаточно громкими, Митя смог понять, что парни не спорят. Просто нецензурными выражениями поясняют, что кто-то зашел на чужую территорию. Иногда такое бывало, что подростки делились на банды, а банды назначали своей территорией те или иные районы. Митя считал это чушью. Но все равно иногда получал от таких убежденных.
Митя осторожно оглянулся, стараясь не делать резких движений. Его пока не заметили, и лучше бы так оставалось и дальше. Компания вытолкнула вперед Сашку и еще одного пацана (его Митя не знал). Сашка был рослым парнем, ему уже исполнилось шестнадцать, он был широк в плечах, но сейчас выглядел ненамного увереннее своего тщедушного товарища. Правда, второй еще что-то жалобно скулил. Сашка же стоял молча, сжимая кулаки. Вот тут бы Мите как раз и уйти, но закрытый двор мешает. Из разговора Митя сделал два вывода. Первый: Сашка с товарищем зашли на чужую территорию. Второй: их сейчас будут бить.
Мите быть побитым за компанию совершенно не хотелось, он стал потихоньку сползать со скамейки и, сутулясь и стараясь стать невидимым, пробираться к стене дома, чтоб в удачный момент выскочить из двора. Но его маневр был замечен.
– А это еще что за чмыреныш? – сплевывая, спросил один из компании, которая собралась чинить суд над Сашкой с товарищем.
Соседский мальчишка мрачно смерил его взглядом: одно дело их разборки, другое дело, если какой-то сопляк станет свидетелем того, как Сашку отметелят. Но Митю гораздо больше волновало, что его теперь, скорее всего, тоже будут бить. Причем совершенно без причины.
– Это его сосед! – пискнул щуплый товарищ Сашки.
– Донесет, – негромко, но чтобы все слышали, сказал кто-то из толпы.
– Не донесет, – тоже негромко, но уверено сказал Сашка. – Он чокнутый, дурачок. Пускай идет.
Митя с удивлением посмотрел на Сашку. Обижаться на эту характеристику сейчас не стоило. Сашка явно пытался защитить Митю. И это было благородно. Правда, на других не подействовало.
– Дурачков надо бить в первую очередь, – весомо сказал кто-то.
Воспользовавшись некоторой заминкой в связи с решением судьбы Мити, щуплый товарищ Сашки как-то проскользнул между остальными и скрылся из вида. Никто его догонять не стал, решили, что Митя вполне сойдет на роль дублера.
Почему-то он перестал бояться. Видимо, неотвратимость драки придала ему силы. Тем более, такая «физкультура» поможет отвлечься от мыслей о родителях.
Группа товарищей протолкнули Сашку дальше во двор, ближе к Мите. И началось.
Митя точно знал, что сломал кому-то нос. Он сделал это прежде, чем незнакомый мальчишка уронил его и на тело обрушился град пинков. Потом кто-то поднял Митю за руку. В ушах шумело, сердце готово было выпрыгнуть из груди, но настроение, против логики, заметно улучшилось. В мелькании кулаков и ног он действительно почувствовал себя гораздо лучше. Конечно, болело все, к чему успели приложиться чужие кроссовки и кеды, и все же всплеск адреналина заставил его двигаться быстрее, а удары наносить точнее и сильнее. Краем глаза он видел сражающегося соседа. Среди низкорослых мальчишек, которые висли на его толстых ручищах, Сашка был похож на великана из сказки.
И все-таки Митю с Сашкой хорошенько побили, оставили с заплывающими синевой глазами и распухающими носами. Для запоминающегося урока вполне достаточно.
Темнело. Сашка и Митя сидели на холодной земле, прислонившись к поломанной карусели. Сашка вытирал кровь из-под носа. Митя продумывал, как распорядиться оставленными родителями деньгами.
– Ты нормальный пацан, – вдруг сказал Сашка, хмуро глядя на Митю. Потом подождал чуть-чуть и протянул пятерню.
Митя молча пожал его руку.
– Если что-то нужно будет – обращайся, – негромко сказал Сашка.
Митя кивнул. Он пока не мог представить себе, с чем хотел бы обратиться к Сашке, и подозревал, что вряд ли когда-нибудь обратится…
Домой они шли вдвоем. Сашка заметно нервничал. В отличие от Мити, его дома ждала мама. И скрыть от нее последствия драки было бы невозможно.
Они жили на одной лестничной клетке и вероятность того, что мама Сашки успеет заметить состояние Мити, была очень велика. А после этого ей могло бы прийти в голову побеседовать с его родителями, а дальше – проблемы, проблемы…
Так размышлял Митя, пока они мрачно поднимались по лестнице. В любой другой день Митя бы порадовался случившемуся. Зная Сашку, он был уверен, что сегодня они стали если не лучшими друзьями, то, во всяком случае, неплохими товарищами. А это уже достижение. Маму бы порадовало, что у него появился хоть какой-то приятель. Но мамы нет.