Иногда, выходя в сад, Роза видит поднимающийся вдалеке дым и слышит, как над головой пролетают цеппелины. Временами ей попадаются странные находки – тоже приметы войны. Как-то раз на грядке, среди морковок и кабачков, обнаружилась металлическая нога, невесть от чего оторванная. Роза велела садовому роботу избавиться от этой гадости, и тот отволок ногу в компостную кучу, а на земле за ней остался темный масляный след. Иногда с цеппелинов сбрасывают листовки с картинками. На картинках – дети, умирающие от голода, или огромные металлические руки, крушащие кулаками ни в чем не повинных людей. Подписей не разобрать: все листовки – на чужом языке, которого Роза не понимает.
Но сегодня она находит в саду нечто иное. Человека. Живого мужчину. Робот замечает его первым и от удивления даже присвистывает, точно вскипевший чайник. Роза едва сдерживает крик: слишком уж давно она не встречала ни единой живой души. Она подходит ближе и видит, что с человеком что-то неладно. Он лежит среди розовых кустов, и плечо его голубого мундира (значит, это свой солдат, не вражеский) потемнело от крови. Но все-таки он жив, судя по стонам. Он весь исцарапался об острые шипы, и кровь у него на руках – краснее цветов, краснее и ярче всего, что Роза видала за последние полгода.
– Отнеси его в дом, – приказывает она садовому роботу.
Тот деловито ползает вокруг раненого, пощелкивая своими захватами, но они слишком острые: когда робот пытается обхватить солдата за пояс, из-под них брызжет еще кровь. Солдат вскрикивает, не открывая глаз. Лицо у него совсем молодое и гладкое, кожа почти прозрачная, а волосы красивые и белые, как снег. На шее висят летные очки, и Роза думает: наверное, был воздушный бой. А что, если этот юноша упал сюда прямо с неба? Долго ли он падал?
Спохватившись, она отгоняет робота и осторожно приближается к солдату. На поясе у него лучевая винтовка; Роза снимает ее, отдает роботу – пусть куда-нибудь уберет – и принимается выпутывать солдата из колючих веток. Кожа у него горячая, куда горячее, чем обычно бывает у людей, – насколько Роза вообще может припомнить. Но, может, она уже так давно не прикасалась к людям, что просто забыла.
С трудом приподняв солдата, она волочет его за собой в дом, вверх по лестнице, в папину спальню. С тех пор как отец ушел, она еще ни разу туда не заходила, и хотя роботы-уборщики делают свое дело исправно, комната пропахла пылью и сыростью. Тяжелые дубовые шкафы и кровать кажутся огромными, словно сама она внезапно уменьшилась и стала совсем крохотной, как Алиса из детской книжки. С грехом пополам ей удается уложить солдата в постель и вырезать ножницами окровавленный лоскут мундира, чтобы осмотреть плечо. Раненый отбивается, но он слаб, как котенок, и Роза шепчет ему: «Тише, тише! Так надо!»
В верхней части плеча – сквозная рана. Кожа вокруг – красная и опухшая, и пахнет от раны нехорошо. От вздувшихся краев расползается сетка темно-красных прожилок. Роза знает, что такие прожилки означают смерть. Она идет в папин кабинет и снимает с каминной полки одну из коробочек. Гладкое, отполированное дерево скользит в руках, а изнутри доносится какое-то чириканье, словно там сидят птички.
Вернувшись в спальню, Роза видит, как солдат мечется в кровати, выкрикивая что-то бессвязное. Досадуя, что некому его подержать, она открывает коробочку и выпускает механических пиявок ему на плечо. Солдат вопит и пытается сбросить их, но пиявки держатся крепко. Они впиваются в кожу по краям раны, и вскоре их полупрозрачные медные тельца разбухают и темнеют. Одна за другой пиявки наполняются кровью и отпадают сами. Когда отваливается последняя, солдат уже только хнычет и цепляется другой рукой за плечо. Роза садится на край постели и гладит его по голове.
– Все хорошо, – приговаривает она. – Все хорошо.
Постепенно раненый успокаивается и даже приоткрывает глаза, но тотчас закрывает вновь. Глаза очень светлые, бледно-голубые. Заметив у него на шее шнурок с медными бирками, Роза внимательно их изучает. Солдата зовут Иона Лоуренс. Он второй лейтенант с дирижабля «Небесная ведьма».
– Иона, – шепотом зовет она, но солдат лежит неподвижно, больше не открывая глаз.
* * *– Он должен в меня влюбиться, – сообщает она Эллен и Корделии за чаем, когда солдат засыпает. – Я буду за ним ухаживать, пока он не выздоровеет, а потом он меня полюбит. В книгах всегда так.
– О, как замечательно! – восклицает Корделия. – А что это значит?
– Любовь, глупышка! – раздражается Роза. – Ты что, не знаешь, что такое любовь?
– Она ничего не знает, – вмешивается Эллен, ехидно позвякивая ложечкой в своей чашке. И, помолчав, добавляет: – И я тоже. Что это такое?
Роза вздыхает.
– Любовь – это когда человек хочет все время быть с тобой. Хочет только одного – чтобы ты была счастлива. Дарит тебе подарки. А если ты от него уйдешь, он будет горевать вечно.
– Ой, какой ужас! – пугается Корделия. – Надеюсь, такого не случится.
– Не говори так! – кричит на нее Роза. – А не то я тебя отшлепаю.
– А нас ты любишь? – спрашивает Эллен.
Вопрос повисает в воздухе: Роза не знает, как на это ответить. Наконец ей приходит в голову кое-что поважнее:
– Корделия, ты хорошо шьешь. Пойдем со мной. Надо зашить ему рану, а то она не заживет.
* * *Роза сидит и смотрит, как Корделия зашивает рану на плече Ионы своими крохотными ручками. Солдат лежит тихо: снотворное, которым Роза напоила его, действует хорошо, но Эллен все равно сидит у него на локте – на случай, если он проснется и снова начнет метаться. Впрочем, непохоже, чтобы он проснулся в ближайшее время, и Роза даже начинает беспокоиться, не слишком ли большую дозу она ему дала. Что, если он умрет от снотворного? Эта мысль кажется очень волнующей. Какая была бы трагедия! Прямо как с Ромео и Джульеттой.
* * *Когда солдат наконец просыпается, Роза сидит в кресле у его кровати. Уже почти рассвело, и сквозь стекла в спальню сочится серый предутренний свет. Как только Иона открывает глаза, Роза подается к нему, роняя с коленей книгу и плед.
– Вы не спите? – спрашивает она.
Солдат моргает. Глаза у него – цвета ясного, светлого неба.
– Кто вы?
– Я – Роза, – отвечает она. – Я нашла вас в саду за домом. Вы, наверное, упали со своего дирижабля?
– В меня стреляли… – Он подносит руку к плечу, нащупывает стежки и смотрит на Розу в изумлении. – Это вы сделали? – спрашивает он. – Вы меня вылечили?
Роза скромно кивает. Ни к чему сейчас упоминать, что ей помогали Эллен и Корделия. В конце концов, они же просто куклы.
Иона хватает ее за руку.
– Спасибо вам! – Голос у него хриплый, но приятный. – Вы спасли мне жизнь!
Роза прячет довольную улыбку. Все идет, как задумано: солдат уже начал в нее влюбляться.
* * *Когда погиб тот белый кролик, Роза убежала к себе в комнату вся в слезах и рыдала без остановки; казалось, прошли часы, прежде чем пришел отец. Роза помнит, как тень его упала на кровать, а над ухом у нее раздался папин голос:
– Вставай, крошка Роза. Я тебе кое-что покажу.
Отец ее был крупным мужчиной, с большими, но сноровистыми руками, как у садовника или пахаря. В одной из этих сильных, умелых рук он держал сейчас какой-то прибор, похожий на телескоп… или нет, скорее на часы, как поняла Роза, когда он присел рядом с ней на кровать. Выглядел прибор как простая трубка, только на концах у него были крышки, а под ними – вращающиеся диски с цифрами, вроде часовых циферблатов.
– Когда умерла твоя мама, – сказал он, – я сделал вот это. Я думал, что смогу вернуться в тот самый день и сказать ей, чтобы сегодня она не выезжала верхом. Но сколько я ни бился, вернуться дальше, чем на неделю, не удалось, а когда я понял, что все напрасно, она уже вот как несколько лет была мертва. – И отец вручил Розе свою машину времени. – Можешь вернуться, если хочешь, – угрюмо произнес он. – Достаточно повернуть этот циферблат вот сюда, а этот – сюда. И все. Ты сможешь вернуться во время, когда твой кролик был еще жив.
Роза пришла в восторг. Она взяла у отца чудесный прибор и повернула циферблаты, как он ей показывал, чтобы вернуться в утро сегодняшнего дня. А потом защелкнула крышку. На один ужасный миг ей показалось, что она падает в колодец: все закружилось перед глазами и понеслось куда-то вверх и вдаль. А потом она опять очутилась в собственной комнате. Белый кролик сидел в клетке, а у Розы в руках больше не было никакой машины времени.
Смеясь от радости, Роза подбежала к клетке, открыла ее, достала кролика и прижала к груди изо всех сил. Она была так счастлива, что поначалу даже не заметила, как кролик внезапно затих в ее объятиях и обмяк, как тряпочка. Но потом девочка поняла: что-то неладно. Она ослабила хватку, но кролик уже не дышал. Роза опять разрыдалась, но когда отец зашел посмотреть, что с ней стряслось, она не стала рассказывать ему о прошлом разе. Сам он не помнил, что показал ей машину времени, а Розе было слишком стыдно, чтобы попросить о второй попытке.