– Я скажу! Я все скажу, только не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте!
Зебровски отвел руку назад:
– Маршал Блейк, он сотрудничает со следствием?
В карих глазах Зебровски прыгали чертики. Если он вздумает усмехаться, я ему носком туфли двину по голени. Но он оставался серьезен: речь шла о пропавшей девочке.
Я повернулась к Барни:
– Давай, Барни, сотрудничай. Стоит мне коснуться этого листка бумаги – и применю законные средства со смертельным исходом.
И Барни как миленький выболтает, где это тайное логово. Зебровски поднялся и пошел к дверям.
– Даю команду, – сказал он.
Барни встал и хотел двинуться за ним, но ножные кандалы далеко его не пустили. Кандалы и наручники – такова стандартная практика для задержанных вампиров. Браслеты я с него сняла – чтобы завоевать его доверие, а еще потому, что не видела в нем опасности.
– Куда он?
– Сообщить адрес другим полицейским. И моли бога, чтобы мы успели до того, как ее обратят.
Барни посмотрел на меня озадаченно:
– А ты не едешь?
– От нас дотуда сорок пять минут, Барни. За это время много плохого может случиться. Там есть полицейские поближе.
– Но ведь тебе полагается там быть? В кино всегда это ты.
– Мы не в кино сейчас, и я не единственный в городе маршал.
– Но ведь должна была быть ты.
Это он сказал почти шепотом, уставившись в пространство, будто мысли у него мешались – или будто слушал голос, который мне слышен не был.
– Ах ты ж блин, – сказала я. Обошла стол и оказалась рядом с ним прежде, чем успела подумать, что там буду делать. Захватив в горсть его черную футболку, я приблизила лицо и посмотрела на него в упор. – Капкан, Барни? Поставленный на меня капкан?
У него глаза вытаращились, стали видны белки. Он часто заморгал. Немигающий вампирский взор требует десятков лет практики – у него и близко столько не было. Водянисто-белесая синева залила его глаза полностью, они стали похожи на воду, из-под которой просвечивает солнце – так выглядят глаза, в которых светится вампирская мощь. Он зашипел мне в лицо, щелкая клыками. Мне бы отпрянуть, а я этого не сделала. Настолько привыкла иметь дело с вампирами, которые на меня не нападают, что забыла, что это такое – когда он вампир, а я нет.
Он бросился, и моргнуть не успела, обхватил меня за пояс, оторвал от пола. Я достаточно быстра, так что какое-то время у меня было – до того, как он прижал меня к столу, – сделать что-то одно. Когда-то я вытащила бы крест, но сейчас он лежал в сейфе вместе с пистолетом – потому что новый закон не приветствовал такое запугивание подозреваемых противоестественной природы. За долю секунды мне надо было решить: завести руку назад, чтобы смягчить удар, или упереться ему в горло, чтобы он мне в горло клык не вонзил? Я выбрала второе и оказалась брошена на стол, покачнувшийся от силы удара, хотя частично удар пришелся на оказавшуюся за моей спиной руку вампира. Сознания я не потеряла – уже хорошо.
Вампир рычал мне в лицо, щелкая клыками, и только моя рука, упершаяся в его горло, не давала ему вырвать мне глотку. У меня сила больше, чем у человека, но я – миниатюрная женщина, и даже со своей сверхсилой я слабее мужчины, прижимавшего меня к столу. Он схватил меня за запястье, давившее ему в горло, попытался отодвинуть его в сторону. Я не сопротивлялась – зачем? Ну, локтем упрусь, еще лучше. Этот вампир не умел драться, не понимал, что к чему. Ему никогда не приходилось защищать свою жизнь. А мне приходилось.
Хлопнула дверь, но я не стала оборачиваться. Мне нужно было глядеть в эти горящие синие глаза, на эти клыки. Я не могла себе позволить отвернуться даже на долю секунды, но понятно было, что это прибежали на выручку. Чьи-то руки обхватили его сзади, и он зарычал, вставая с меня, убирая из-под меня руку, чтобы обернуться к новым врагам. Я осталась лежать на спине на столе, глядя, как вампир лупит людей – небрежные удары, неотработанные. А мои рыцари в мундирах разлетаются по углам. Этим моментом я воспользовалась, чтобы скатиться по другую сторону стола, приземлиться на носки и пальцы рук. Каблуки туфель на скрытой платформе даже не коснулись пола.
Мне были видны ноги: вампирские в кандалах, еще пара в форменных брюках и пара в обычных – полиция. Двое полисменов улетели. Один, в форме, не поднимался – как рухнул у стены, так и лежал, но те две пары ног – в форменной одежде и в гражданском – все еще боролись с вампиром. Туфли под гражданскими брюками блестели, будто их вылизали, и я почти наверняка знала, что это – капитан Дольф Сторр.
Вампир разорвал ножную цепь – и закипела драка. Черт! В недобрые старые времена я бы просто взяла пистолет из сейфа и снесла вампиру череп, но на этого вампира у меня нет ордера на ликвидацию, мы с Зебровски ему соврали. А без ордера его нельзя просто так пристрелить.
Твою мать…
Поднявшись, я увидела, что Дольф вроде скрутил вампира. Дольф широкоплечий и ростом шесть футов восемь дюймов, вампир намного меньше. Капитан завел руки вампиру под мышки и сцепил их у него на затылке – классический двойной нельсон. Дольф достаточно здоровенный, чтобы у него ни один человек так не вырвался, но ему приходилось изо всех сил напрягаться, удерживая вампира, а тем временем второй полисмен пытался фиксировать вампиру руку. И вдруг у этого полисмена лицо стало отсутствующим, и он попытался врезать Дольфу в челюсть. Дольф среагировал и успел пригнуться, использовав голову вампира как щит.
– Не гляди в глаза вампира, черт бы тебя побрал! – заорала я и бросилась обратно через стол, потому что это был самый быстрый способ прийти на помощь Дольфу. Кто-то из других полицейских оттаскивал одурманенного вампиром. А сам вампир попятился и ударил Дольфа корпусом, разрывая хватку, и руки у того разжались.
У двери послышалось какое-то шевеление, но вампир вывертывался из рук Дольфа, и у меня не было времени обернуться, чтобы глянуть, кто пришел на подмогу.
Я двинула вампира ногой в ребра – как меня учили: представляя, что бьющая нога пробивает грудную клетку и выходит на несколько дюймов с другой стороны. Такую цель учили ставить на дзюдо, и даже сейчас, когда я тренируюсь в боях без правил, сработали старые навыки: я прицелилась пробить насквозь тело и стену. Только я забыла две вещи: во-первых, у меня сила теперь больше человеческой, во-вторых, на мне шпильки в три дюйма.
От удара вампир отшатнулся прочь от Дольфа, хватаясь руками за ребра, и прыгнул ко мне, все еще лежащей на столе боком. Я снова ударила, на этот раз метя в грудину, чтобы сбить ему дыхание – будто он человек и ему все время надо дышать. В драке срабатывает выучка, кто бы ни был противником.
Удар пришелся ему прямо в грудь, шпилька погрузилась в грудную кость, и сила удара вдвинула ее вверх, к сердцу. Я почувствовала, как каблук входит, успела подумать, достанет ли он до сердца, и тут вампир среагировал на укол. А до меня дошло, что на туфле есть застегнутый ремешок, а каблук застрял в груди вампира, который отпрянул и потащил с собой мою ногу, а следом и меня со стола. Рост у меня небольшой, и пришлось упираться руками в пол, чтобы не повиснуть, болтаясь на одной туфле. Я ничем не могла себя защитить и ничего сделать не могла, чтобы юбка не задралась. Меня обуял приступ стеснительности: чулки и стринги оказались на виду у всех собравшихся, черт бы их побрал! Но если пострадает только моя скромность, то как-нибудь переживу.
По комнате стал разливаться яркий белый свет, вампир зашипел и попятился. Мне пришлось тащиться за ним через всю комнату, перебирая руками, а каблук начал выходить из раны – все-таки сколько-то я вешу. И уже выскользнул полностью, когда в комнату вошел человек, держащий освященный предмет, горящий белым и неожиданно холодным светом, будто в руке у него светилась звезда. Никогда раньше мне не приходилось видеть такое яркое свечение освященного предмета, если при этом не светился рядом какой-нибудь и мой. Сейчас, когда я лежала на полу, одергивая юбку, и смотрела на идущего мимо Зебровски, это было очень впечатляющее зрелище. В высоко поднятой руке он держал крест, а сам почти весь терялся в тени этого яркого пламени. У меня в глазах мелькали цветные пятна, я пыталась проморгаться и мечтала о маске сварщика. Никогда свет не казался таким ярким, когда светился только мой крест. Но нам разрешено иметь в допросной освященные предметы лишь в случае, когда вампир арестован по обвинению в нападении или убийстве. Тогда можно сказать, что нам нужна защита или нечто такое, что нельзя у нас отобрать, как отбирают оружие.
Дольф протянул мне руку, я ее приняла. Были времена, когда бы я этого не сделала, но сейчас я понимала, что это уважение и товарищество, а не сексизм. Зебровски он бы тоже руку протянул.
А Зебровски загнал вампира в дальний угол светом своей веры, потому что освященный предмет светится, только если держащий его верит или если сам предмет был освящен кем-то достаточно праведным, чтобы освящение держалось. Есть несколько священников, которым я бы не доверила освящать воду, потому что она у меня в критические моменты не засветилась бы. Церковь поддерживает контакт с истребителями вампиров и собирает сведения, кто из священников провалил испытание в вере. Я при этом чувствую себя стукачом.