Это был момент, когда наш народ стоял на грани истребления. Это также был момент невероятного изящества и мужества за гранью самых благородных обязательств, которые мы брали на себя. И как всегда бывает в Песне народа, те мгновения величайшей красоты благоухали разрушением и горькими потерями.
Все это относится ко многим воинам из ордена Жертв и других славных орденов, сопровождавших Короля Бурь на вражеских землях. Инелуки пал. Война закончилась. Наш дом был далеко. Смертные едва не наступали на пятки: паразиты с самых грязных улиц их городов; наемники и безумцы, которые забирали жизни, не как мы – с сожалением, а ради нескрываемой и жестокой радости убийства».
– Леди Миджа сейт-Джинната из Ордена летописцев.
* * *– Я надеялся, ты сгущал краски, – произнес герцог Изгримнур. – Это хуже, чем мне представлялось.
– Вся деревня! – ответил Слудиг. – Зачем? В этом же нет смысла!
Молодой воин нахмурился и осенил себя знаком Святого древа. Как и сам герцог, во время только что закончившейся войны он видел ужасные вещи, которые невозможно было забыть. Теперь еще одна дюжина тел лежала перед десятинным амбаром, распластавшись в хаосе грязи и окровавленного снега – в основном старики и женщины – рядом с изрубленными трупами нескольких овец.
– Старухи… дети, – сокрушался Слудиг. – Даже животные.
У ног Изгримнура скорчилось тело ребенка, наполовину погребенное в снегу. Сине-серые пальцы все еще тянулись к чему-то родному – рука, словно втоптанный в землю цветок. Как ужасно, наверное, было для жителей деревни проснуться ночью и оказаться в окружении норнов со смертельно-бледными лицами и бездушными глазами; среди жутких существ из старых страшных сказок. Герцог Изгримнур мог только покачать головой. Его руки дрожали. Одно дело – видеть смертоносный вихрь битвы; погибших и умиравших людей. Но его солдаты имели, по крайней мере, мечи и топоры. Они могли нанести ответный удар. Зрелище убитых крестьян было чем-то другим. Оно вызывало боль и тошноту в кишках герцога.
Он повернулся к Аямину. Женщина-ситха стояла чуть в стороне от людей герцога и осматривала путаницу следов от ног и копыт. Те уже начинали исчезать под свежим покровом белого снега. Она спокойно оценивала мерзкую работу норнских сородичей, отличавшихся от ситхов только цветом кожи. Рельефные изгибы золотистого лица женщины и длинные узкие глаза не выдавали никаких эмоций.
– Ну? – спросил Изгримнур. – Как вам такое зрелище? Для меня это ничем не обоснованное убийство. Ваши соплеменники – чудовища!
Осмотр Аямину продолжался еще какое-то время. Похоже, взбитый снег и окровавленные трупы оставили ее равнодушной.
– Хикеда’я крали еду, – ответила она. – Сомневаюсь, что они стали бы кого-то убивать, если бы их не обнаружили.
– И что? – едва сдерживая гнев, вмешался Слудиг. – Вы оправдываете мародеров, потому что они ваши сородичи? Меня не волнует, как их называют: норны, «Белые лисы» или хики… как вы там говорили. Называйте их любыми словами, но они – чудовища! Посмотри на этих несчастных фермеров! Война закончилась, но ваши бессмертные злобные фейри по-прежнему убивают невинных людей!
Аямину покачала головой:
– Мои соплеменники не бессмертны. Они лишь долгожители. Вы сами видели в недавних сражениях, что мой народ и наши сородичи хикеда’и могут умирать от полученных ран. В минувший год они тысячами погибали под ударами смертных – в том числе и от ваших рук.
Она повернулась к Слудигу, продемонстрировав ему бесстрастное лицо.
– Вам нужны мои извинения за это убийство? Их не будет. Если же хикеда’и решили ограбить мирное поселение, они, очевидно, обезумели от голода. Как и мой народ, норны могут довольствоваться малым. Однако север долгое время страдал от морозов, вызванных Королем Бурь.
– Эта бесконечная зима терзает и риммеров, но мы же не вырезаем целые деревни!
Аямину бросила колючий взгляд на молодого воина.
– Вы говорите о риммерах, которые лишь несколько веков назад пришли с запада и убили тысячи моих соплеменников? Только в этом году вы предали смерти великое множество эрнистирийских соседей!
– Проклятье! – вздрогнув, крикнул Слудиг. – Это были не мы! Это другие риммеры под началом Скали из Кальдскрика. Он, между прочим, заклятый враг герцога!
Изгримнур похлопал ладонью по руке Слудига.
– Успокойся, парень. Этот спор не имеет конца.
Хотя в данное мгновение, с кишками, завязанными в узел от вида мертвых фермеров – его бывших подданных, которых Бог вверил ему для защиты – Изгримнур не мог смотреть на женщину-ситху по-доброму. Если бы не золотистый цвет ее кожи, она ничем не отличалась бы от норнов, трупно-белых существ, чья смертельная жатва оставила следы вокруг него.
– Леди Аямину, помните о том, что наши воспоминания не такие долгие, как ваши, – сказал Изгримнур, стараясь говорить ровным голосом. – Это же касается и наших жизней. Я позволил вам сопровождать мое войско из уважения к вашему лорду Джирики, другу нашего короля и королевы. Прошу вас, не устраивайте ссоры с моими людьми.
Фактически лишь долгие уговоры недавно коронованных Саймона и Мириамель убедили Изгримнура разрешить этой женщине примкнуть к его свите. Он по-прежнему сомневался, что принял верное решение.
Герцог взглянул вниз с холма на Фростмаршскую дорогу, где нестройные ряды его армии, растянувшись на пол-лиги, ожидали дальнейших указаний. Большей частью это были риммеры, хотя среди них имелось и несколько сотен солдат из других народностей, пропустивших главные сражения в Эрчестере, но нанятых для укрепления опустевших фортов вдоль северных границ между землями, находившимися под опекой верховного короля, и побежденными норнами. Если какие-то отряды Белых лис попытаются безвредно проскользнуть через границу, они вскоре заплатят за свою ошибку.
– Финнбоджи был из этой деревни, – проворчал Бриндур, брат тана из Скогги.
Он и сам являлся важным таном – массивный мощный воин, с косматой бородой. Уцелев в последней битве при Хейхолте, воин оставил на поле боя одно ухо и большое количество крови. Шлем Бриндура, натянутый поверх бинтов, сидел немного криво.
– Да, Ваша светлость, я видел, как он умер за воротами замка. Великан оторвал ему голову, а затем перебросил ее через стену Хейхолта.
– Достаточно! Об этой деревне тоже хватит говорить!
Изгримнур сердито взмахнул рукой, демонстрируя отвращение.
– Храни меня Бог! Я даже вместе с запахом крови чувствую вонь грязных норнов! Как будто они были здесь мгновение назад!
– Вряд ли ваше чутье… – начала фразу Аямину, но замолчала при раздраженном жесте герцога.
– Когда битва закончилась, нам следовало окружить всех Белых лис, – прорычал Изгримнур. – Надо было снести головы у пленников и убегавших, как это сделал Крексис при падении Харша.
Он посмотрел на женщину-ситху:
– Скажите, обезглавливание действует на фейри так же хорошо, как и на обычных людей? Не так ли?
Аямину бросила на него быстрый взгляд, но ничего не ответила. Изгримнур отвернулся от нее и с хрустом зашагал через сугробы – назад, к ожидавшим солдатам.
* * *– Ваша светлость, всадник приближается. У него знамя ярла Вигри!
Изгримнур, нахмурившись, перевел взгляд с карты на курьера.
– Почему ты так кричишь, солдат? Я не вижу в этом ничего странного.
Молодой риммер покраснел, хотя на его кирпично-красных щеках румянец был едва заметен.
– Потому что он приближается не от восточной развилки дорог, не от Элвритсхолла, а с западной стороны.
– Не может быть! – с изумлением вскричал Слудиг.
– Ты имеешь в виду со стороны Наарведа? – спросил герцог. – Что за чушь!
Он встал, задев животом импровизированный стол. Камни, изображавшие армейские части, подпрыгнули на карте и закачались.
– Почему Вигри оказался в Наарведе, когда ему было приказано защищать Элвритсхолл?
Вигри считался одним из самых могущественных риммерских лордов после Изгримнура. Он и его отец, управлявший городом ранее, являлись лучшими помощниками герцога. Было невозможно поверить, что ярл – так эрлов называли на севере – нарушил данную им клятву верности. Изгримнур покачал головой и начал натягивать облицованные мехом рукавицы.
– Хвала Рансомеру, моя Гутрун сейчас находится в безопасности вместе с нашими друзьями на юге. Неужели все люди в этом краю посходили с ума?
Он вышел из шатра. Слудиг тут же поспешил за герцогом. Женщина-ситха последовала за ними – тихая, как тень, скользившая по земле.
Посыльный и его лошадь были окутаны султанами пара, созданными их морозным дыханием. За ними виднелся огромный Диммерскогский лес, тянувшийся вдоль восточной стороны дороги: укрытая снегом зелень и деревья, похожие на молчаливых стражей, замерших на своих постах, – ряды за рядами, уходившие вдаль и исчезавшие в белом тумане.