– Ты чего это делаешь? – спросил Ламтак, подходя к сидящему на рыбном ящике Буррашу.
– О, мой брат-шорник! – обрадовался Бурраш и пожал гному руку. – Я тут деньги добываю.
– Со дна моря? – уточнил Ламтак, прослеживая просмоленную веревку, которая уходила в воду.
– Почти что так, – ответил Бурраш и, потянув за веревку, вытащил на воздух захлебывающегося человека, к ногам которого был привязан камень.
– Ну что, Сизый, вспомнил куда казну ватажную спрятал? – спросил Бурраш, бросая связанного на доски.
Тот, поначалу, ничего не мог сказать, только перхал и из него лилась морская вода.
– Напраслину… Ик!.. Возводишь, старшой!.. Я ничего… Ик! Не брал! Хмарик на меня только наговаривает!..
– Ну тогда иди, еще подумай, – сказал Бурруш и спихнул провинившегося с причала. Он ушел под воду и веревка натянулась.
– Почти что на дне сидит, – заметил Ламтак.
– Да, небось с морлингами познакомится.
– Их сейчас нету – не сезон.
– А вот и жаль. Иначе его ничем не проймешь, он крепкий, как проволока. И работник хороший, а только вор. И упорствует потому, что знает, что я его убивать не стану.
Ламтак кивнул. Он знал, что Бурраш никому не отказывал и принимал в ватагу даже людей, ушедших из разбойничьих банд. Многие из них приходились ко двору и работали, позабыв о прежнем ремесле, но иногда их заносило, как этого Сизого.
– Ты вот что, братец. Ты доставай его. Пусть он крепкий, но мы его сейчас комедией проймем.
– Какой комедией?
– Вытаскивай, а дальше мне только подыгрывать будешь.
Бурраш снова выволок Сизого на причал и подождал пока тот отхаркается. Когда же вор пришел в себя, то помимо Бурраша, заметил квадратного гнома, который внимательно его рассматривал и даже ощупал руки и плечи.
– Даже не знаю, – задумчиво произнес гном. – Сколько ты за него хочешь?
– Он спер ватажную казну. В ней было пять терций серебром и немного меди.
– Я дам три терции серебром.
– Но я хотел бы получить все, – возразил Бурраш. – Он тебе вообще на что?
Гном ответил не сразу. Он нагнулся и потыкал пальцем Сизому в брюхо. Тот ойкнул и посмотрел на Бурраша. Сизый не понимал о чем идет торг.
– У меня в Либиге большой свинарник недалеко от прудов, а там морлинги завелись, представляешь?
– Морлинги это худо, – покачал головой Бурраш.
– Не то слово. Война у меня с ними уже полгода. Тащат поросят, подсвинков, кабанов племенных.
– А ты чего?
– А я им купорос по трубе наливаю, чтобы до самого дна разлился. Видел бы ты как они из воды выскакиваю и орут, как ошпаренные.
– И что потом?
– Неделю тихо, а потом опять свиней тащат.
– А этот тебе зачем, в сторожа что ли?
– Да какой из него сторож, ты же его сам топишь, чтобы деньги вернул. Нет, я с морлингами договориться смог. Сказали – спусти нам человечка и мы уйдем.
– Думаешь уйдут?
– Не знаю, – покачал головой гном. – Особо я им, конечно, не доверяю, но попробовать стоит.
– Попробовать стоит, – поддержал Бурраш. – Ворованные свинки, небось, дороже обходятся, чем пять терций серебром.
– Мы сошлись на трех.
– Да не сошлись мы, ты сказал три, а мне нужно больше.
– А с чего мне платить больше-то? – стал возражать гном. Торговаться у него получалось очень натурально.
– А с того, что он, смотри сколько под водой держаться может. Небось твоим морлингом посвежее больше понравится.
Ламтак всем своим видом показал, что задумался.
– Хорошо, соглашайся на четыре и я иду за телегой, – сказал он.
– Четыре терции серебром, так?
– Так.
– Договорились, иди за телегой! – согласился Бурраш и они с Ламтаком пожали друг другу руки показывая, что сделка состоялась.
Ламтак развернулся и пошел прочь, а Бурраш принялся отвязывать от ног злодея камень.
– Старшой, постой! Старшой, дай слово сказать! – завопил Сизый.
– Поздно говорить слова, сделка есть сделка.
– Старшой, прости! Господин Бурраш! Ваше благородие, я все отдам! Я только медь пропьянствовал, а все серебро там осталось, под досками! Извольте тотчас покажу!..
Бурраш отвязал камень, посмотрел на рыдающего злодея и вздохнул.
– Ладно, Сизый, но это последний раз. Ты слышал?
– Слышал, ваша благородие! Спасибочки, век не забуду!..
– Не скули. Сейчас пойдешь с Сазаном, покажешь где казну зарыл, потом встанешь к барже с солью и будешь работать два дня. Понял?
– Я отработаю, я все покажу, все отдам и все отработаю!..
– Сазан! – крикнул Бурраш, подзывая звеньевого.
Тот подошел, утирая пот.
– Бери этого, спекся он. Готов показать куда серебро спрятал, а потом ставь его на соль, пусть таскает до ломоты в костях.
– Понял, – кивнул дюжий грузчик и схватив Сизого за шиворот, поставил на ноги.
– А этот, демон бородатый, он же сейчас с телегой придет, господин Бурраш! Что вы ему скажете? – спросил Сизый, поминутно оглядываясь на мостки, откуда могла показаться телега.
– Иди, с бородатым я сам разберусь, – отмахнулся Бурраш и грузчики ушли, после чего из-за огромной бухты просмоленного каната появился Ламтак и смеясь, подошел к Буррашу.
– Сработала твоя комедия, брат-шорник. Даже чересчур. Я думал, он тут прямо обделается. Ты чего приходил-то?
Ламтак вздохнул и почесал в затылке.
– Дело одно появилось.
– Хорошее дело?
– Не то чтобы очень выгодное, но я от него никак не отвяжусь.
– Надолго дело это? – уточнил Бурраш, понимая, что Ламтаку нужна его помощь, всякие мелкие неприятности он решал сам.
– Нужно пугнуть захватчиков, которые на чужую землю покусились.
– Далеко ехать?
– Дня три, а то и все пять. Как получится. Но обещали заплатить по двадцать терций серебром, если все выгорит.
– Ну, двадцать терций серебром – это хорошие деньги, а если в неделю управиться – так просто очень хорошие.
– Да, – кивнул Ламтак.
– К Мартину с Рони ходил?
– Нет, сначала решил с тобой поговорить, а уж потом их беспокоить.
– Ну считай я в деле. А что за место?
– Городок Фарнель.
– Это, вроде, уже Ингладия?
– Нет, но у самой границы.
Они немного помолчали и Ламтак вдруг спросил:
– А ты свои деньги еще не потратил?
– Нет, конечно. Ты думаешь, раз я выпить люблю, так все просажу за неделю?
– Что ты, Бурраш, я так не думал.
– Ну и зря. Мысли такие у меня были, но ты мне сказал, что положишь деньги в рост и я сделал то же.
– Отдал банкирам?
– Да, Толефсонам. Или не нужно было?
– Нет, все правильно сделал. Давай прямо сейчас пойдем к Мартину с Рони.
– Хорошо, сейчас только распоряжусь и двинем. У них, после завтрака, часто пирожки лишние остаются, – вспомнил Бурраш и улыбнулся. – Баба Зена их такие вкусные готовит.
5За полчаса быстрой ходьбы, которая Буррашу давалась легко, а Ламтаку приходилось переходить на рысь, они пришли к дому, где прожили неделю после возвращения с дальнего похода. За те несколько месяцев, что прошли с тех пор, здесь все заметно переменилось.
Старые хозяйственные постройки были снесены, а огромный пустырь за домом разработан под огород. В конце пустыря, на клочке выкупленной площади, поставили новые хозяйственные постройки, в которых теперь были полдюжины коров, свиньи, куры, утки и гуси, благо что неподалеку находился небольшой пруд, который усилиями наемной силы и под руководством деятельной бабы Зены, был хорошо вычищен. И теперь, вся водоплавающая птица хозяйства блаженствовала на его водной глади.
На огороде росло много зелени, которую сбывали на местном рынке и еще на двух. Для развоза продукции имелась одноосная повозка и пятнистый мул Рубанок, имя которому придумал Рони.
Они с Мартином отвечали за развоз товара и починку разного инструмента, а торговлей на рынках и работой на большом огороде занимались приходящие работники.
У ворот гостей облаял сидевший на цепи пес и видно, что не шутил – рвал цепь так, что дрожал столб за которую цепь держалась.
На шум выбежал Рони и приказал собаке убраться в будку, а потом обнялся с друзьями и провел их на огород, где помимо Мартина и бабы Зены, находилось четверо работников, которые что-то там пропалывали.
– А вот и гости! – воскликнула баба Зена. – То-то мы вас сегодня вспоминали, когда пирожки лишние остались!
– Остались? – с надеждой переспросил Бурраш.
– И остались, и новые испеку – тесто у меня в холодном чулане спрятано, чтобы не бушевало до обеда.
– Да чего там уже осталось до этого обеда, – поддержал ее Мартин и все прошли в дом, который также носил следы свежей окраски и ремонта.
Ламтак с Буррашем тотчас побежали мыть руки – так их приучила баба Зена. Затем гостей посадили за стол, причем гному предоставили удобную подставку и скамеечку под ноги – чтобы не болтались.