Но даже в самых больших домах архитектура не позволяла создать те условия для частной жизни, к которым мы привыкли сейчас. Комнаты располагались по принципу анфилады – ряда последовательно примыкающих друг к другу помещений, двери которых были расположены так, что образовывалась линия удаляющихся в перспективе комнат, такая длинная, что ей не было видно конца. Эта перспектива стала визуальным воплощением значимости хозяев дома, их богатства и могущества.
Однако на практике при анфиладном расположении комнат уединение в богатом доме было возможно настолько же, насколько оно возможно в однокомнатном доме рабочего. Чтобы попасть в последнюю комнату анфилады, требовалось пройти сквозь все комнаты, независимо от того, кто в них находится и чем занимается. Однажды итальянский драматург Пьер Якопо раздраженно спросил: «В чем же, черт побери, смысл этой нескончаемой вереницы комнат», где можно в любой момент наткнуться на кого-нибудь «несущегося сквозь них», пусть даже «с крайне срочным поручением».
Для анфилады, как правило, был характерен следующий порядок расположения комнат: передняя, гостиная, спальня, кабинет, уборная. Таким образом, степень уединенности зависела от положения комнаты в этой цепи. Количество гостей в комнатах уменьшалось по мере их продвижения вдоль анфилады. Это демонстрировало более привилегированное положение тех, кому было разрешено проходить сквозь всю анфиладу. Последнюю комнату обычно занимал хозяин дома. Даже если апартаменты из трех-четырех комнат проектировались для семей или отдельных персон, как в замке Шамбор, то вход в них все равно был доступен только через анфиладу, что нарушало личное пространство обитателей.
Тот факт, что стремление к уединению возникало повсеместно, неоспорим – это была жажда получить то, чего так не хватало. В XVII веке голландцы разделяли свои террасированные дома на отдельные помещения в зависимости от их назначения. По такому же признаку они разделяли здания. Поднимаясь наверх, гости должны были снимать обувь. Таким образом обозначалось, где находятся приватные помещения дома. Законодательство обязывало жильцов мыть тротуары перед домом. Так возникала зримая граница между общественным (грязным) и частным (чистым) пространством.
Современный метод зонирования домашнего пространства в домах любого размера возник в Англии. Еще с эпохи Тюдоров строители и дизайнеры совершенствовали конфигурацию дома, чтобы получить требуемый результат. Лестничный пролет с самого начала стал ключевой архитектурной единицей. В некоторых домах лестницы строили для того, чтобы можно было подняться с первого этажа на любой из верхних, не проходя при этом через все промежуточные этажи. В других домах лестницей соединяли две комнаты – например, спальню хозяина и комнату его слуги. Иногда лестница вела прямо к выходу. Например, из апартаментов Эдварда Стаффорда, герцога Букингемского, в Торнбери-Касл неподалеку от Бристоля, выстроенном в 1507–1521 годах, лестница вела прямо в сад, куда невозможно было попасть иным путем. Наиболее удачным и выдержавшим испытание временем примером того, как можно сформировать приватность помещения, стало применение двух лестниц для разграничения зон, предназначенных для разного типа жильцов дома. Таким образом, черная лестница вскоре перестала считаться редкостью в больших домах. Однако лестницы относились к несущим элементам конструкции, потому их изменение было невозможно без глобальной реконструкции дома.
Основной способ разграничения пространства развивался и расцветал, как ни парадоксально, в самом первом образце общежития – средневековом монастыре. Монастырские здания представляли собой галереи арок, расположенных по периметру внутреннего двора, с персональными входами в комнаты. Архитекторы раннего тюдоровского периода экспериментировали с этой идеей. Они приспособили для построения внутреннего пространства дома то, что в церквях строили снаружи.
Первый коридор был спроектирован архитектором Джоном Торпом в 1597 году для дома в Челси. Чтобы разъяснить это новшество современникам, архитектору потребовалось достаточно многословное описание: «Длинный вход, тянущийся через весь дом»[9].
Абсолютная новизна идеи и связанная с ней необходимость тотальной реконструкции домов привели к довольно медленному темпу адаптации.
Однако спустя всего каких-то 25 лет английский дипломат упразднил европейские анфилады за то, что они «накладывали невыносимую зависимость на все комнаты, кроме последней». Причем перспективный ряд комнат нарушал личное пространство (которое имело теперь для дипломата особую важность) так, что «посторонний [мог увидеть] всю нашу мебель сразу». В его представлении дом не должен быть набором расположенных в иерархическом порядке общественных комнат. Он должен состоять из отдельных приватных комнат, подходящих для членов семьи.
В 1650 году Коулсхилл-Хаус в Беркшире был спроектирован непрофессиональным архитектором сэром Роджером Прэттом. В доме были предусмотрены коридоры. По его словам, такая планировка была задумана для того, чтобы обособить членов семьи от прислуги. Не на последнем месте отметим желание отделить каждого из членов семьи друг от друга.
К XIX веку даже такие люди, как конструктор и писатель-социалист Уильям Моррис, страстно желавший вернуться в Средние века, нисколько не сомневались в посттюдоровском облике дома. Моррис и его друг архитектор Филипп Уэбб спланировали первый дом Морриса, Красный дом, в соответствии с тем, как они представляли себе средневековое жилье. Средневековый дух проявился в основном в декоре, в то время как сам проект подобного дома мог быть взят из любого учебника по викторианскому разделению домашнего пространства. Здесь не было главного зала для всего и для всех. Вместо смежных комнат предусматривались комнаты с отдельным входом. А когда, много позже, Моррис купил загородный дом Келмскотт-Манор, то он отмечал «специфичность» проживания в доме, где отсутствуют коридоры. Идея уединенности наконец становится основой принципа строительства и представления об идеале жилья.
По крайней мере, так было в Британии и Нидерландах. Конечно, в XIX веке многие европейские дома все еще строились по анфиладному принципу, например парижские квартиры. (В Англии, где подобную архитектурную форму более не признавали, в 1840 году авторы статей в прессе ужасались количеству дверей в каждой комнате и тому, что из столовой можно сразу попасть в спальню.) Но, несмотря на привычку к анфиладам, французы все же использовали некоторые способы для того, чтобы придать помещениям большую уединенность. Для этого небольшое количество просторных комнат заменили множеством маленьких таким образом, чтобы создать отдельное пространство для каждого члена семьи. Другие элементы частной жизни также учитывались. Французские архитекторы, проектировавшие дома для представителей высших слоев общества, советовали своим клиентам проекты с двумя сообщающимися спальнями для мужа и жены, а кроме того – личную гостиную и гардеробную комнату. Или, уступали они, если размер дома не позволял, две кровати в одной спальне: даже такой маленький акт физического обособления был лучше, чем ничего.
Однако строительство с применением коридорного принципа было принято не во всех «домашних» странах. Например, городские квартиры в Австрии продолжали строить скорее по принципу смежных комнат, а не коридоров. В 1880 году типичная квартира состояла из кухни, гостиных и спален, расположенных по принципу анфилады. В Вене очень маленькие квартиры, или Kleinstwohnungen, включали в себя небольшую кухонную пристройку, гостиную и, иногда, спальню. Все комнаты сообщались между собой. Такова была стандартная планировка домов для среднего и, зачастую, рабочего класса.
Grosswohnungen, апартаменты большего размера для состоятельных людей, также следовали старой формуле – большая часть пространства отводилась под общественные помещения, а для семейных комнат оставалась задняя, меньшая часть квартиры. Одна венская газета 1860-х годов сетовала на то, что «домашний очаг для англичан означает комфорт, никогда не виданный нами». (При этом слова «домашний очаг» печатали по-английски в немецком тексте. Подобные случаи употребления понятия в английском написании можно найти также во французских текстах этого периода: в дневниковых записях Эдмона де Гонкура есть фраза: «‘les quatre murs de son home agréables’» или «четыре стены любимого домашнего пространства».)
Даже в конце века споры о стиле устройства домашнего пространства в различных странах сосредоточивались, главным образом, на способе сообщения комнат и на том, как способ расположения комнат отражает то, для кого и для чего строится жилье. Некий немец, проживавший в Лондоне, считал, что «самым поразительным» различием между немецкими и английскими домами являлся недостаток соединительных дверей в домах англичан. Англичане, по его мысли, проектировали свои дома для семейной жизни, а немцы – для приема гостей.