– Не зли меня, Кейси. Я буду у входа через пять минут.
И с этими словами он исчез.
Машина Джекса когда-то принадлежала Джареду. Я столько раз видела ее за эти годы. Хотя она была старше, чем «камаро» Лиама, но определенно крепче. Или, возможно, просто так казалось. Я помню, как сидела в машине Лиама на светофоре и у меня было такое ощущение, что вот-вот откажет мотор или случится что-нибудь еще в этом роде. Она даже двигалась так, будто в любой момент заглохнет.
Но в черном «мустанге GT» Джекса я чувствовала себя так, словно сидела в турбореактивном самолете, прочном как сталь. Автомобиль с легкостью скользил сквозь пелену проливного дождя. Из-за черного цвета салона создавалось впечатление, будто ты в пещере. Косые струи дождя били в лобовое стекло. Я почти ничего не видела впереди, так как дворники с трудом справлялись с таким потоком воды.
Но эта машина оказалась надежным убежищем от дождя, который хлестал по крыше сверху, а брызги из-под колес отдаленным эхом стучали по кузову.
Находясь в тепле и безопасности, я все еще никак не могла унять нервную дрожь, от которой волоски на моих руках стояли дыбом. Я сжала ткань своей юбки в кулаках и смотрела невидящим взглядом в окно.
Он был слишком близко. И – я вытерла ладони о свои теплые бедра – недостаточно близко.
– Вот, – заговорил Джекс, и я вздрогнула. Он протянул руку за полотенцем, лежавшим на заднем сиденье и бросил его мне. – Оно чистое.
Ну, разумеется, чистое. Джекс мог время от времени запачкать руки, но его одежда и автомобиль – во всяком случае, судя по тому, что я видела, – были безупречны. Черт, даже его дом выглядел девственно чистым.
– Спасибо, – сказала я, поймав полотенце у груди.
Хоть какое-то занятие. Все что угодно…
Я нагнулась и вытерла ноги, а потом сняла шлепанцы и насухо промокнула ступни.
Я не успела промóкнуть насквозь, да и Джекс подъехал максимально близко к школьному входу, но мне все же досталось. Одежда была в мокрых пятнах размером с монету, а пряди волос прилипли к шее и плечам.
Вытерев бедра, я прислонилась спиной к сиденью и отерла капли воды со своих голых рук.
Вытираясь, я чувствовала, что Джекс наблюдает за мной.
Повернувшись, я положила полотенце на заднее сиденье и замерла, когда в полной тишине у меня в животе раздалось урчание – доказательство того, что я ничего не ела с раннего утра.
Черт. Я снова повернулась и пристегнула ремень, надеясь, что он ничего не слышал.
Но нет.
– Ты голодная? – спросил Джекс, бросив взгляд в мою сторону. – У меня есть что перекусить, если хочешь.
– Нет, все в порядке, – пробормотала я, не глядя на него.
И тут у меня в животе снова заурчало. Я закрыла глаза и обхватила себя руками, вжавшись в сиденье.
– Господи, – усмехнувшись, он снова протянул руку и достал из сумки на заднем сиденье пластиковый контейнер.
– Ешь, – скомандовал Джекс, поставив его мне на колени.
Я поджала губы. Почему он говорит со мной таким снисходительным тоном?
– Все нормально, – сказала я, отворачиваясь к окну. – Я все равно скоро буду дома.
– Значит, домой я тебя могу отвезти, но еду мою ты есть не станешь?
Мои глаза округлились, я посмотрела на него.
– Ты же сам заставил меня поехать с тобой, – заметила я, а потом тихо добавила: – Я благодарна, разумеется. – И покачала головой, не сумев сдержать улыбку. – Ладно, – проворчала я, – поем.
И в считаные секунды я сняла с контейнера крышку и удивленно уставилась на ломтики арбуза, лежавшие внутри. Взяв ломтик двумя пальцами, я пошутила:
– Фрукты? Я никогда не представляла тебя нарезающим арбуз, Джекс.
– Но в других сценах ты меня представляла, – невозмутимо произнес он, и на его лице появилось такое выражение, словно ему было все обо мне известно.
Переключив передачу, он устремился вперед, а я закатила глаза, не желая развивать эту тему, поднесла к губам ломтик арбуза и откусила половину. Мне нравилось ощущение его зернистой поверхности на языке. Рот заполнился сладким соком, и в животе снова заурчало, на сей раз одобрительно.
Проглотив сок, я едва не рассмеялась и вовремя прикрыла рот рукой: я и не думала, что была настолько голодна.
– Очень вкусно. Спасибо.
Но когда я взглянула на Джекса, от моей улыбки не осталось и следа. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, и его лицо было похоже на маску. Казалось, он был чем-то рассержен. Машина замедлила ход, и в его прищуренных глазах появилось странное выражение.
– Я что, ем твой обед? – спросила я, внезапно тоже разозлившись на то, что он вынудил меня это съесть. – Я же сказала тебе, что все в порядке…
– Ешь, – оборвал меня он, – пожалуйста.
Он сглотнул, и его кадык дернулся. Ему было явно не по себе.
Я не понимала, чем вызвана эта перемена в его настроении, и не знала, что мне делать. Поэтому просто продолжала жевать, ощущая, как заполняется пустота в желудке. А Джекс вел автомобиль по запруженным улицам.
Заиграла композиция The Deep End группы Crossfade, и я отдалась собственным мыслям, почти не пытаясь скрыть, что наблюдаю за ним.
Джекс вел машину абсолютно по-мужски: спина прижата к спинке сиденья, прямая рука стальной хваткой лежит на руле в положении на двенадцать часов, подбородок опущен. Когда он переключал передачи, я смотрела на его кисть, скользила взглядом по мускулам на предплечье, отмечала, как они напрягаются. Мне нравилось, как автомобиль набирает ход, как рычит и вибрирует мотор, отчего по моим ногам пробегали мурашки.
Мне хотелось уметь водить вот так.
Я никогда не просила Лиама научить меня, хотя он наверняка бы согласился. Если не принимать во внимание все эти чертовы измены, мой бойфренд – бывший бойфренд – был, в общем-то, неплохим парнем, и договориться с ним было легко.
Но я сама никогда не думала, что смогу. Как глупо! Ведь я хорошо училась в школе и была способной.
Я продолжала есть, поглядывая на руку Джекса всякий раз, когда он переключал передачи. Пыталась запомнить, что он делает, чтобы машина набирала скорость, наблюдала за тем, как синхронно двигаются его ноги и руки.
Когда я была маленькой, мать сводила меня на симфонический концерт в Чикаго. Я помню, что зрители смотрели на музыкантов, а я следила за дирижером. Эта способность управлять всем действом завораживала меня. Я завидовала его самоконтролю, умению руководить столькими инструментами, чтобы в результате получилось нечто настолько прекрасное. Это было как потрясающий пазл, и тебе нужно было найти верный способ собрать все части воедино.
Я тихо жевала, наблюдая за Джексом, следя взглядом за его движениями, и чертовски хорошо понимала, что, если бы мне пришлось выбирать, за кем наблюдать – за дирижером или за Джексоном Трентом, я бы выбрала Джексона Трента.
Его длинные пальцы сжимали рычаг переключения передач, мускулистые икры напрягались всякий раз, когда он выжимал сцепление, а голубые глаза, которые – клянусь – почернели, напряженно смотрели в лобовое стекло.
Я могла бы бесконечно любоваться тем, как он ведет машину.
– Перестань на меня смотреть, – сказал он, и я тут же перевела взгляд на его лицо.
Черт!
Он по-прежнему смотрел в лобовое стекло, его губы были приоткрыты, а лицо выглядело настороженным.
– Что? – спросила я, сделав вид, будто не поняла, о чем он. Будто я сейчас не пускала слюни, глядя, как он ведет автомобиль. Но это было бесполезно. Мои щеки пылали, и я уверена, он это заметил.
– Из-за тебя мы попадем в аварию, черт возьми, – выругался Джекс.
– Из-за меня? – нахмурилась я. – И что же я такого сделала?
Он покачал головой, издав едва слышный смешок.
– Сделай одолжение, ладно? – его голос вдруг стал мягким и чувственным. В этой внезапной перемене было что-то угрожающее.
Джекс стрельнул в меня взглядом, и я захлопнула рот, проглотив остатки арбуза. Какого черта он смотрит на меня вот так?
Дернув подбородком в мою сторону, он произнес:
– У тебя на губах арбузный сок. Слижи его, или это сделаю я.
Я ошарашенно опустила руку с ломтиком арбуза. Это что, шутка? Но нет, вызов в его взгляде, угроза в его тихом голосе, охватившее меня ощущение опасности – все это едва ли было шуткой. Я моргнула и, отвернувшись, уставилась в лобовое стекло.
Что за черт!
Быстрым движением я слизнула с губ остатки сока и закрыла контейнер.
В моей сумке зазвонил телефон, и я протянула за ним руку, радуясь возможности отвлечься. Но, взглянув на экран, поежилась.
Снова мать. Она дважды звонила, а теперь прислала еще одно сообщение.
«В доме у Тэйт. Через десять минут».
Покачав головой, я снова засунула телефон в сумку, пытаясь избавиться от дурного предчувствия. Какого черта ей нужно? Когда я приехала в город, она даже не удосужилась поинтересоваться, как я добралась, а несколько дней спустя звонит и пишет не переставая. Может, просто никак не смирится с тем фактом, что я сама ей не позвонила? Не знаю. Но видеть ее я не хотела. Только не сегодня и, скорее всего, не в ближайшее время.