«Истерия – как признак отсутствия вкуса…»
Истерия – как признак отсутствия вкуса.Проверяя по ГОСТу железные нервы,Удивляюсь тому, что по-прежнему сплю с ним:Каждый раз – будто первый.
И скроив свой макет по стандартному плану,Я другого расклада, пожалуй, не мыслю.– Почему «эпизод» этот так и не канулВ кинохрониках жизни?..
Как герой он едва ли годится сюжету —После титров обычно претензий навалом…Мне придется стихи до скончания летаСобирать по карманам.
Мне придется искать «вариант» среди прочих,Убеждая себя, что я многим умнее…Только жаль, что другие читать между строчек– Так как он – не умеют.
Письмо на замерзшем окне
Я совсем одна, а вокруг ледяная твердь.И привычно гуляет вьюга у стен дворца…Мне придется тебя любить, а тебе – взрослеть.Герда станет все отрицать.Если скажет она, что не было этих дней,зачарованных, проведенных в моем плену,я прошу тебя, не берись пререкаться с ней,подтверждая мою вину.
Я могла бы найти замену тебе, мой Кай.Подошел бы вполне Пиноккио или Нильс.Только думаю о других – и берет тоска,от которой мне не спастись.Даже если собрать их дружно одной гурьбой(Питер Пэн, Том Сойер и маленький мальчик Мук),наша сказка едва ли сбудется, но с тобой…люди сразу ее поймут.
Я уже не считаю, сколько прошло ночейс той поры, как ты возвратился в свой старый дом.Жаль, что внешний мир не прельщает меня ничем,а тебе не жилось в моем…Но когда мои сани мчатся по облакам,обрекая на лютый холод зверье и птиц,я прошу тебя, вспоминай обо мне, мой Кай —заклинаю тебя, мой принц.
«Пока рикошетит из трубки с грохотом…»
Пока рикошетит из трубки с грохотомКоторый раунд – держусь инструкций:Я молча слушаю, как же плохо там,Куда он вынужден был вернуться.
«Упавших больше не бить – из жалости» —Мое табу, свод негласных правил:Ему так паршиво, что я – не жалуюсь,Хотя он первый меня «ударил».
А дальше, в общем-то, по накатанной:Подшила связки, срастила кости —Когда он снова послал в нокаут меняОбычной фразой «заеду в гости».
О мужчинах
Я выбираю – всегда заочно —Большее из двух зол,Чтобы проверить себя на прочность,Выдержать на излом.
Чтобы спуститься как можно глубже,Грохнуться свысока.Я выбираю – намного хуже —Чтобы наверняка!
Чтобы концовка была трагичнойИ проняла насквозь.Я выбираю – себя циничноПробуя на износ.
Я выбираю. И с каждым разом,От одного к другим,Я получаю – как по заказу.
– Господи, помоги…
«Он опять не спит, любуясь ее лицом…»
Он опять не спит, любуясь ее лицом.И, хотя уже репетировал раз пятьсот,говорит ей с почти предательской хрипотцой:
«Я ведь точно знаю, что ты создана́ Творцомдля таких вот, как я, – глупцов…Отчего же я не бегу от тебя стремглав,чтоб отсрочить финал романа на пару глав?..Я бы мог позабыть о том, что Земля кругла,и начать бестолково маяться по углам,если б ты на то обрекла…– Ты вольна решать, но я тебя не корю.Я бы рад опять нацепить на себя броню,но пока безоружным пленным стою в строю:если хочешь толкнуть – то вот он я, на краю.Только ждут ли меня в раю?..»
А она молчит. И тогда он ее во снеприжимает к себе тесней…
«Завязать бы мысли в тугой клубок…»
Завязать бы мысли в тугой клубок:Как ни бейся – а не распутать.Осыпается медленно с рук и ногЖизнь.И кро́шится на минуты…
Путь, что пройден нынче почти на треть,Не оставил сомнений, кромеГлупой прихоти – взять и переболетьТем,Кто сам изначально болен.
Если учишь правило – на зубок! —Не спеши сочинять другое.И не хочется знать, что в конце дорогМне.И близко ли от него я…
«…И вновь на плечах как будто лежит гора…»
…И вновь на плечах как будто лежит гора:Пусть ты как Сократ – мудра, как Земля – стара,Да только не спится в 4 часа утра– В осколках былых утрат.
И ты, уткнувшись в подушку, опять ревешь,О том, чего не продать/не купить за грош,Покуда память кромсает и режет сплошьОбшивку дебелых кож.
– Но крыть больше нечем, ибо накрыло так,Что сердце вот-вот собьется, изменит такт,И в пору лечиться – в надежде на добрый знак —Колесами натощак.
…Когда же попустит – отпустит в объятья сна:Ты станешь как боль – сильна, как Луна – бледна.А те, кто в бреду зовутся по именам —Простятся тебе – сполна.
«Зачем я тебе?.. Какая такая блажь…»
– Зачем я тебе?.. Какая такая блажьТебя заставляет биться со мной без толка?..Я стала циничней шлюхи и злее волка.Но даже если ты меня не предашь —То будешь со мной недолго.
Во мне все подделка. Видимость. Суррогат.Нужда создавать и множить свои личины.И я однозначно сдохну неизлечимой,Когда башка однажды придет вразлад —Без повода и причины.
Пока же – слова во рту отдают свинцом,Чтоб их потреблять прицельно (и это финиш).Но стоит вглядеться лучше – и ты увидишь,Как от улыбки сводит мое лицоВ попытке исправить имидж.
Однако тщетно… Фактура – не первый сорт.И время разумных доводов истекает,Пока ты напрасно маешься неприкаян:Когда вокруг довольно других красот,Зачем я тебе – такая?
Зачем я тебе – такая?..
«Хоть и не свято – пустеет место…»
Хоть и не свято – пустеет место…На зависть публике разномастнойОн был как будто другого теста —Особой касты.
Он отличался – по всем приметам —И, выбиваясь из всех канонов,Он словно жил по другим заветам —Своим законам.
Ступая смело по тонкой грани —Как представитель иной породы —Он ставил выше стандартных правилСвою свободу.
И был, казалось бы, всем доволен…Но с ним простившись, я понимаю —Он тоже воин – того же поля,Что и сама я.
Имя
Имя – столь непривычное,Чуждое языку…Чтобы найти отличия —Пробуй его.Смакуй.
Звуками перекатывайМедленно по губам.Имя его – с заплатами,С брешами – пополам.
Золотом, мной украденным,Пролитым мной вином —Имя, что было даденоКем-то ему давно.
Искрами серебристымиСтелется налету.Имя его – как выстрелы.В яблочко.За версту.
Бон Вояж
Я готов оплатить нам Лондон, Берлин, ПарижИ хоть как-то тебя отвлечь от всего, малыш.Но пока ты пьешь и о чем-то своем молчишь,Мы как будто глобально в ссоре.А могли бы объехать мир, что не так уж плох…– Раз тебе до меня достался отборный лох,Ты внуши себе невзначай, будто он издохОт какой-то внезапной хвори.
Я бы мог прикупить нам «Порш» и уютный дом,Если это поможет снять «болевой синдром» —Ты ж его забываешь, крошка, с таким трудом,Что диагноз уже формален.Ты себя защищаешь тщетно, со всех сторон,Потому что он посягнул на твое нутро.– И не ясно, какой тебе причинен урон,Но тебя до сих пор «ломает».
Я не знаю, чего он делал с тобой и как.Если он твой Бог – очевидно, что я дурак,Но пока твое тело спит на моих руках —Я счастливейший из дебилов.…Мы увидим с тобой Варшаву, Монако, Рим.А когда затянется брешь у тебя внутри,Станет легче – и вот тогда мы поговорим,Не касаясь того, что было.
Только мне не изъять всю дурь из тебя силком.– Собирайся, детка. Пора завершать ситком.
«Приезжай, мой друг, пока пустотел мой дом…»
Приезжай, мой друг, пока пустотел мой дом —Я открою дверь, сказав, как безумно рада.Будем пить самбуку, водку и ром со льдомИ шутить о том, о чем говорят с трудом,Чтобы твой визит казался вдвойне оправдан.
За избытком слов считается весь контекст:Ты опять блеснешь подборкой своих интрижек,А потом – привычно сдержишь в себе рефлекс…Даже если мы замутим улетный секс —Он не сделает нас понятнее или ближе.
Ты же знаешь, как напрасна моя страда —Я ищу в других надежности и покоя.А вблизи тебя – зашкаливает радар,Кровь моя струится током по проводамИ приборы чувств выходят из-под контроля.
– Я на самом деле сломана и больна,Но тебе мои симптомы давно знакомы:Мир внутри меня – не более чем война.Только если ты останешься дотемна,Научи меня, как может быть по-другому…
«Пла́чу опять без повода…»