«Ну, вот и славно,» – подумал Валентин, любуясь собственноручно сделанным крестом.
Взяв его в руки, он двинулся к выходу из погреба. Дойдя до последней ступеньки, отделявшей его от двери, Валентин внезапно ощутил чьё-то близкое присутствие, однако ничего предпринять уже не успел.
– Святой отец! – эти слова, произнесённые принципом, оказались последним услышанным звуком для Валентина перед тем, как тот, отлетев в глубину погреба под ударом двери, распахнувшейся ему навстречу, лишился чувств.
Прошло немало времени прежде, чем Валентин смог придти в себя.
– Святой отец! Как ты? – принцип обеспокоенно глядел на распластавшегося на груде вещей лекаря.
– Прекрасно… – Валентин был зол, зол на себя, на богов, на принципа, он был зол на весь мир, но что-то сдерживало его в интонациях. – Мой друг, ты не поможешь мне подняться?
– Конечно, святой отец, – Квинт Цецилий помог подняться Валентину на ноги. – Прости меня… Я решил, что помощь тебе всё же не помешает.
– Ничего… Спасибо, друг, – произнёс Валентин, глядя в стыдливо опущенные глаза принципа. – Мы можем идти.
– Позволь мне помочь тебе хоть в этом…
– Не надо. Я сам… – Валентин направился к выходу из погреба.
– Святой отец!
«Ну что ему ещё от меня надо?» – Валентин замер на одной из ступеней, ведущей к двери и, не оборачиваясь, спросил:
– Да?
– Твой крест…
Валентин развернулся, подошёл к принципу, взял у него из рук самодельный крест, сказал «спасибо» и вновь направился к двери.
«Всё… всё скоро кончится… уже недолго осталось,» – успокаивал себя Валентин, испытывая невообразимый зуд в области ягодиц.
– Встаньте лицом друг к другу, – скомандовал лекарь влюблённым, переминаясь с ноги на ногу в попытке заглушить всё усиливающиеся неприятные ощущения.
Квинт и Ливия смотрели друг другу в глаза.
– Властью, данной мне Богом… – Валентин поднял крест как можно выше над головой, держа его обеими руками, – объявляю вас мужем и женой!
Квинт, улыбаясь, смотрел на Ливию, а Ливия смотрела на Валентина, который к этому времени, будучи не в силах терпеть более зуд, правую руку завёл за себя, а левой продолжал держать крест над головой.
– Кольца, – шепнула Ливия Квинту, – он забыл про кольца…
Правая рука Валентина нащупала два предмета, впившиеся сквозь тунику в его нежную ягодичную кожу.
– Святой отец! Ты не забыл про кольца? – Квинт обратился к Валентину.
– Ай! – последовал ответ лекаря, удалившего из себя два инородных тела.
– Что? – переспросил Квинт, удивлённо наблюдая, за нелепой позой Валентина, поглаживающего зудящее место сокрытой позади себя рукой.
Валентин поднёс правую руку к глазам, разжал кулак и увидел две фибулы7 с окровавленными иглами на раскрытой ладони.
– Квинт, подойди сюда. Колец я не нашёл… Но их можно заменить этим, – Валентин протянул правую руку с раскрытой ладонью подошедшему к нему принципу. – Носите фибулы в знак вашей любви, и будем считать, что обряд завершён.
Радостный Квинт схватил заколки, подбежал к Ливии и вложил ей в руку одну, а другую оставил себе.
Валентин положил крест на стол, взял кубок вина и молча осушил его, после чего обратился к Квинту:
– Я исполнил вашу просьбу. Ступайте с миром. Ave atque vale!
– Благодарю, святой отец, мы не забудем твоего имени, вот возьми, – Квинт Цецилий подошёл к столу, развязал неведомо откуда взявшийся мешочек и вывалил его содержимое перед Валентином. – Ave atque vale!
Принцип взял под руку Ливию и удалился, хлопнув за собой дверью.
В окно начинал пробиваться солнечный свет.
«Утро….» – подумал Валентин, его взгляд скользнул по монетам, оставленным благодарным воином, и коварная улыбка пробежала по его лицу.
Минуло полгода с тех пор, как Валентин провёл свой первый обряд венчания, волей случая переквалифицировавшись из простого лекаря в необыкновенно смелого священника, попирающего нормы римского права. За это время он уже разучился чему-либо удивляться, а потому не углядел ничего необычного в том, что на пороге его жилища внезапно появился ранее не встречавшийся ему гражданин пожилого возраста, и даже напротив, выступил инициатором общения.
– Добрый день, моё имя Валентин. Чем я могу тебе помочь, гражданин?
Вошедший в дом был чем-то взволнован и не спешил с ответом.
– Беспокоиться не о чем, мой друг. Проходи, – Валентин пригласил жестом незнакомца в глубину своего жилища.
– Нет… Я, пожалуй, постою здесь… – старик сделал паузу, – меня зовут Сервий Флавий, я странствующий торговец…
– Торговец? Хм… Боюсь, я ни в чём не нуждаюсь.
– Нет-нет… Помощь нужна мне… – Сервий Флавий поспешил перейти сразу к делу. – Понимаешь… Я пришёл не один…
– А! – радостно воскликнул Валентин. – Ну тогда зови её скорее сюда! Чего ж ты ждёшь? Я сейчас приготовлю три полных кубка…
– Откуда тебе про неё известно? – изумлённый старик впился глазами в радостное лицо Валентина.
– Да ну мы ведь все под единым богом ходим… Ты – божий человек, я – божий человек… Какие между нами могут быть тайны? Ну, сам подумай… Зови её скорей! – Валентин направился к столу.
Торговец вышел на улицу, затем вернулся, держа за руку девушку:
– Проходи, Юлия…
Валентин успел наполнить два кубка вином и взглянул на вошедших, отметив про себя, что девушка ведёт себя как-то странно, ступая с закрытыми глазами и крепко держась за руку своего спутника, который, к слову сказать, годится ей больше в отцы, нежели в будущие мужья. «Ну ничего… И не таких венчал,» – подумал Валентин, и взялся за наполнение третьего кубка, за долгие месяцы кропотливого священнослужения он уже научился не обращать внимание на выпивающих женщин.
– Прошу вас к столу, друзья, – обратился Валентин к гостям. Он смотрел на девушку и не мог оторвать от неё глаз, несмотря на все странности в её поведении, она была молода и прекрасна и каким-то еле уловимым очарованием пленила его взор.
– Спасибо, Валентин, но я бы хотел сразу рассказать о причине нашего прихода к тебе…
– О, не стоит… Не утруждай себя, я всё понимаю… Скажи лучше, что вы предпочитаете: медь, серебро или…, – Валентин осёкся, смерил взглядом потрёпанные одеяния торговца, но всё-таки закончил фразу, – золото?
Торговец был явно в замешательстве, однако первым нарушил возникшую тишину:
– Извини меня, друг, но я слегка запутался в твоих изречениях, о каком золоте ты говоришь?
– Нет, это ты меня извини…, – Валентин корил себя за такой бестактный вопрос. – Кроме золота ведь есть варианты подешевле. Как я уже сказал, серебро и медь…
– Я не понимаю, Валентин. Я и моя дочь…
– Твоя дочь? – не то, чтобы Валентин был сильно удивлён, у него уже бывали подобные случаи, просто не переспросить было бы верхом неуважения к почтенному гостю. – Что ж… Конечно, моя вера осуждает подобные деяния… Но вам повезло – я из тех людей, которые не пренебрегают чужим счастьем. Теперь понятно, почему вас так смутил мой вопрос по поводу колец. Никто не должен знать…
– Колец? – Сервий Флавий перебил Валентина.
– Ну да…
– Ты – лекарь?
– Лекарь? – Валентин задумался, он уже давно не слышал этого слова в свой адрес, стоило ли признать себя таковым? После недолгого молчания он произнёс:
– Да. Я был им когда-то.
– А сейчас?
– Сейчас нет, а почему ты спрашиваешь?
– Я ищу лекаря.
– Ты нуждаешься в его услугах?
– Нет. Не я. Моя дочь…
– Она? – Валентин указал рукой на девушку, всё ещё держащуюся за руку торговца.
– Да. Её зовут Юлия…
– А что с ней?
– Она не видит ничего с… с самого рождения… По крайней мере, я так думаю…
– Думаешь?
«Он же её отец! Что происходит?» – Валентин задался в уме вопросом, на который не смог найти ответ.
– Понимаешь, она мне не родная дочь… Я нашёл её, когда она была ещё ребёнком, одну на дороге, и взял себе на воспитание, я был одинок и посчитал её даром богов… Я дал ей имя, дал ей кров… Но я не смог дать ей счастья видеть мир таким, каким видят его другие… Она расцвела, а я увядаю… Мои дни скоро будут сочтены, и рядом с ней может не оказаться надёжной опоры в виде заботливого старца вроде меня… Поэтому я решил потратить все деньги, которые у меня есть на её исцеление… И именно поэтому я пришёл к тебе в надежде получить помощь лекаря. Но, если ты более этим не занимаешься, прости за беспокойство. Мы покинем твой дом, спасибо за оказанное гостеприимство…
Валентин слушал молча.
Торговец повернулся лицом к Юлии, помог ей развернуться и сказал:
– Пойдём Юлия, ступай прямо.
Что-то заставило Валентина вздрогнуть:
– Подождите!
«Слепа? Она слепа? Как такое может быть? Она ведь так прекрасна…» – Валентин смотрел на остановившихся у двери торговца и его, пусть и не родную, но всё-таки дочь.