Девушка весной
Он идет со мной, насвистывая…В сердце сладостная жуть,Давит кофточка батистоваяЗамирающую грудь.
Небо вешнее – лазоревое,Крылья бабочек блестят,И – желанья подзадоривая —Льют цветы свой аромат.
Тяжелеют груди млеющие,В жилах сладкий сок разлит,И уносят ветры веющиеИз хмельного тела стыд!
Скромной женщине
Ты долго сдерживала страстьИ в одиночестве горела,Но я помог тебе упастьИ взял измученное тело.
И помню, как в шестой этажКо мне ты робко позвонила,Я помню первый вечер наш,Когда ты лампу потушила.
Я помню шепот твой: «Забудь!Ах! не целуй! Пусти! Не надо!»Но ходуном ходила грудьИ ласкам тело было радо.
Я помню, как ты без огняСвое застегивала платьеИ как сердилась на меняЗа поцелуй и за объятье.
Я помню твой смущенный шаг,Когда я вел тебя из дома,Я помню, как в твоих глазахЦвела блаженная истома!
Когда же я спросил: «Придешь?» —Ты головою покачала,И вдруг, скрывая страсть и дрожь,«Приду!» – потупясь, прошептала.
Владислав Ходасевич
Бегство
Да, я бежал, как трус, к порогу Хлои стройной,Внимая брань друзей и персов дикий вой,И все-таки горжусь: я, воин недостойный,Всех превзошел завидной быстротой.
Счастливец! я сложил у двери потаеннойДоспехи тяжкие: копье, и щит, и меч.У ложа сонного, разнеженный, влюбленный,Хламиду грубую бросаю с узких плеч.
Вот счастье: пить вино с подругой темноокойИ ночью, пробудясь, увидеть над собойГлаза звериные с туманной поволокой,Ревнивый слышать зов: ты мой? ужели мой?
И целый день потом с улыбкой простодушнойЗа Хлоей маленькой бродить по площадям,Внимая шепоту: ты милый, ты послушный,Приди еще – я все тебе отдам!
Воспоминание
Сергею Ауслендеру
Все помню: день, и час, и миг,И хрупкой чаши звон хрустальный,И темный сад, и лунный лик,И в нашем доме топот бальный.
Мы подошли из темнотыИ в окна светлые следили:Четыре пестрые черты —Шеренги ровные кадрили…
У освещенного окнаТемнея тонким силуэтом,Ты, поцелуем смущена,Счастливым медлила ответом.
И вдруг – ты помнишь? – блеск и гром,И крупный ливень, чаще, чаще,И мы таимся под окном,А поцелуи – глубже, слаще…
А после – бегство в темноту,Я за тобой, хранитель зоркий;Мгновенный ветер на летуВзметнул кисейные оборки.
Летим домой, быстрей, быстрей,И двери хлопают со звоном.В блестящей зале, средь гостей,Немножко странно и светло нам…
Стоишь с улыбкой на устах,С приветом ласково-жеманным,И только капли в волосахГорят созвездием нежданным.
Весенний рассказ
Не знаю, ночь ли их свела,Любовь ли резвая приспела,Она простую песню спела —И страсть увенчана была.
Благословенны – в ночи темнойВнезапный взгляд, намек, мольба,Любви притворная борьбаИ сучьев шорох вероломный!
Благословенны – стыд, и страсть,И вскрик, ничем не заглушенный,И неизбежной, непреклоннойИстомы роковая власть!..
Все так же было ночью этой.Свершились ласки – и опятьСо лба спадающую прядьОн отстранил рукой воздетой.
Еще спокойней и вернейОна оборки оправляла, —И двигал ветер опахалоЗеленолистное над ней.
А там, вверху, свой лист широкийКрутил посеребренный кленДа – злобой поздней уязвлен —Склонялся месяц кривобокий.
Игорь Северянин
Berceuse [5]осенний
День алосиз. Лимонолистный лесДраприт стволы в туманную тунику.Я в глушь иду, под осени berceuse,Беру грибы и горькую бруснику.
Кто мне сказал, что у меня есть мужИ трижды овесененный ребенок?..Ведь это вздор! ведь это просто чушь!Ложусь в траву, теряя пять гребенок…
Поет душа, под осени berceuse,Надежно ждет и сладко-больно верит,Что он придет, галантный мой Эксцесс,Меня возьмет и девственно озверит.
И, утолив мой алчущий инстинкт,Вернет меня к моей бесцельной яви,Оставив мне незримый гиацинт,Святее верб и хризантем лукавей…
Иду, иду, под осени berceuse,Не находя нигде от грезы места,Мне хочется, чтоб сгинул, чтоб исчезТот дом, где я – замужняя невеста!..
Это было у моря
(Поэма-миньонет)
Это было у моря, где ажурная пена,Где встречается редко городской экипаж…Королева играла – в башнях замка — Шопена,И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:Королева просила перерезать гранат,И дала половину, и пажа истомила,И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,До восхода рабыней проспала госпожа…Это было у моря, где волна бирюзова,Где ажурная пена и соната пажа.
Терцина – Колибри
В твоих губах есть тайный уголок,Исполненный неизъяснимой сласти,Где ток бежит от головы до ног.
Изнемогая от избытка страсти,Лианой приникаешь ты к груди,И если я в твоей покуда власти —В моей, в моей ты власти впереди!
Твое утро
С постелиВстала.На голом телеДымится алоИ стынет сон.Улыбки дрожкоСтрекозят крылья,В глазах – умилье,Еще немножко, —И под уклон!
Хабанера
Синьоре Za
Вонзите штопор в упругость пробки, —И взоры женщин не будут робки!..Да, взоры женщин не будут робки,И к знойной страсти завьются тропки…
Плесните в чаши янтарь мускатаИ созерцайте цвета заката…Раскрасьте мысли в цвета закатаИ ждите, ждите любви раската!..
Ловите женщин, теряйте мысли…Счет поцелуям – пойди, исчисли!..А к поцелуям финал причисли, —И будет счастье в удобном смысле!..
Вадим Шершеневич
Принцип академизма
Ты, грустящий на небе и кидающий блага намкрошками,Говоря: «Вот вам хлеб ваш насущный даю!»И под этою лаской мы ластимся кошкамиИ достойно мурлычем молитву свою.
На весы шатких звезд, коченевшийв холодном жилище,Ты швырнул мое сердце, и сердце упало, звеня.О уставший Господь мой, грустящий и нищий,Как завистливо смотришь ты с небес на меня!
Весь ваш род проклят роком навек и незримо,И твой сын без любви и без ласк был рожден.Сын влюбился лишь раз, но с Марией любимойЭшафотом распятий был тогда разлучен.
Да! Я знаю, что жалки, малы и никчемныВереницы архангелов, чудеса, фимиамРядом с полночью страсти, когда дико итомноПрипадаешь к ответно встающим грудям!
Ты, проживший без женской любвии без страсти!Ты, не никший на бедрах женщин нагих!Ты бы отдал все неба, все чуда, все властиЗа объятья любой из любовниц моих!
Но смирись, одинокий, в холодном жилищеИ не плачь по ночам, убеленный тоской,Не завидуй, Господь, мне, грустящий и нищий,Но во царстве любовниц себя упокой!
Сергей Есенин