Полдень за городом
Был сумрачный полдень, и мы не ловилиМеж клочьями туч проступающей сини,Хоть очень хотелось.Мы что-то друг в друге с мученьем искалиИ просто молчали…Потом говорили —А надо ли было?Во мне просыпалось неясное что-то,Оно вырасталоВ сознание нежности к этому телу,В сознание тяги…Над нами березы печально склонялись…И не было в мире ни войн, ни насилья,И матери плачь над умершим ребенкомУслышать мы были бессильны,Ведь было другое – оно заслоняло жестокости мира.Стон ожиданья…Но лучше ли знаньеПослушного телаНеясности наших с тобой отношений?
1977 г.Слияние с природой
Заря занималась…И утро рождалось в тумане смятенья,В тумане сближенья, зачатья, рожденья —А я не приму никакого решенья!Я стану природой…
Прости мне, природа, за это вторженье,Мы вместе разучим твое назначенье —Оно – в превращеньеИ в вечном движенье,В мерцании звезд,И земном тяготенье.И я не приму никакого решенья,Я просто сольюсь с непрерывным круженьем.Сольюсь с мотыльком…Я его не спрошу, для чего он рожден,Хоть мал и незначен – он просто прекрасен,Прекрасен в раскраске, в дрожащем круженье,И в этом, лишь в этом его назначенье!Оно – в красоте, хоть живет он неделю…Но странное дело:Личинка-урод проживает годами,Чтоб выкинуть радугу крылышек в небоНа срок столь короткий!
Я буду природой,Я буду травинкой – одной, а не лугом!Они друг без другаНастолько ничтожны,Но вместе рождают зеленое море,И в каждом живет назначенье природы.Сольюсь с биоритмом!Сегодня мне можно,Ведь я – единица, как эта травинкаЧего-то большого.
1977Первой жене
Любимая!Я рисую ресницы,Я рисую слезы.Они упали на холстИ оставили след росы,Пролитой не обо мне…Они не высохнут.Любимая!Где ты была раньше,Зачем позволила мне целовать чужие губы,Говорить ненужные слова.Любимая…Почему разрешилаРазливать мою любовь по чашечкам,Как кофе,И подслащивать его сахарком,Чтобы не чувствовать горечи…Любимая…Ко мне из прошлого летят черные совыИ царапают сердце крыльями…Любимая…Расставь силки!Не сможешь?Перепиши мелко исписанный лист моего прошлогоГолубой акварелью!Не сможешь?Черное все равно проступитСквозь лазурь…Любимая…Заполни чистый лист моего будущего солнечными лучами!Сможешь?Любимая!Я полон сил!Я полон плодородной земли,Мое я наполнилось смысломРадугой стало коромысло…Любимая…Я не рожден для славы,Я хочу счастья!Любимая…Почему слово «любовь» пишется с мягким знаком?Разве оно сентиментально?Почему нет ни одной удвоенной буквы?Разве они одиноки?Любимая!Придумай новое слово,Измени правила орфографии,Ладно?Любимая…Почему поэты так любят это слово:ЛЮБИМАЯ!
1977г.Огненное скерцо
В мои глаза ударил солнца луч,И я взглянул на циферблат часов.Какое утро! Сколько раз я мимо шел,В свои раздумья углубясь,Не замечая солнечную вязь.Хоть сам и был сияньем освещен,Не замечал его прикосновенья.
Я был готов дать клятву, что теперьКак можно чаще стану просыпаться,Чтоб приоткрыть на время в сказку дверь,Хоть знал, что груз заботы серых днейМне не позволит от подушки оторваться.
Что я увидел? Где-то вдалеке,Как раз напротив моего окнаСтоял домина, серый неприглядный,Дитя стандарта, короб заурядный,Беда эпохи типовых проектов,Предельно чуждых творчеству поэтов.
И вдруг, О, чудо! Из его окнаУдарил солнечный поток огромной силы,Как будто солнце попросту взбесило,Что разменялось, разбросав лучи,Так равномерно, так однообразно,Что люди перестали их ценить.
Как будто вся энергия титанаВместилась в этом солнечном таране,В стремительном движении меча…Но это был лишь рикошет лучаИ отраженье солнечного диска.
А люди спали около окна,И знал я, не видали никогда,Как из квартиры их светил прожектор яркий,И светлым восхитительным подаркомНа миг окрасил комнату мою.
Но время шло, и гаснуть стал пожар.Как угли брошенного полночью костраУж озарились утренней игрою другие окна…Сказка стала меркнуть,Разлив себя по многим очагам…Я недвижим был, все еще дышаПрошедшею минутой, словно ждалПродленья чуда огненного скерцо.
Юг или север
Скажи, что ты любишь?Ландыш или магнолию,Величаво-огромную,Чей запах сгущает воздух.(Правда, можно погибнуть,С букетом ночуя в комнате)А ландыш – что он —Цветок лечебный,Знавший бисер росинок,Майская к травам начинка.Скажи, что ты любишь?Северный край озерныйВ обрамленье болотИ камней ледниковыхИли Черное море,Льда не знавшее,Баловень солнца и зноя.Разве можно сравнить кипарисС горбатой карельской березой?Скажи, что ты любишь…
1977г.Визит поэта к своему второму я
Вечер, моросит промозглый дождик…Осень, осень,Уж асфальт забыл тепло и ласку солнца,Травы мокнут, травы утопаютВ запоздалой бесполезной влаге…
Дом уснул.Я вглядываюсь в окна,Узнаю квадрат моей квартиры.Не горит.Печальная картина,Фон его темней, чем серость дома.Что случилось?Света нету, что ли?Или пусто в доме, никого?Или там мое второе яСпит осенним и тяжелым сном?О, тогда дела мои плохи…
Я звоню… молчанье… вновь звоню,Вновь трезвоню в колокол души.Тишина, наверно все же спит…Нет, чуть слышны сонные шаги…Открывает:– А, пришел, двойник!Что ж, зайди,Но только не поможет!Мне ночной некстати разговор,Даже твой суровый приговорСладкий сон мой вряд ли потревожит.Лучше сам засни спокойным крепким сном,Стал тяжел я нынче на подъем.
Я молчу.И что могу сказатьСонному, медлительному я…Грустно, что люблю его, люблю,Хоть гораздо чаще ненавижуОт бессилья и от слабости своей.Он – мой враг – милее всех друзей!Ждать? Но сколько, ведь проходят годы,Я ж стою, у моря жду погоды…
Погоди ж, я сон твой растревожу,Ты еще попляшешь у меня…Но пока что спит второе я.
1977 г.Вдохновение
Всеждущим микроскопа окомИз яви, время прободая,Из дней высасывая сокиГляжу сквозь пламя, не мигая.Листочек белый ороситсяЗначками, точками сознанья,То панихидой увяданья,То сна чарующею птицей…А значит, что-нибудь родится,Промчится с ликом древних вестницПо клавишам забытых лестниц,Меж этажей воспоминанья.И вот в плену предположенийЛомаю стены странных взглядов,В дни лунных бликов, восхищенийИду упиться сладким ядом,Боюсь и лжи – и голой правды,Ищу воздушность покрывала,Чтобы сама не открывала,Чтоб разобрать лишь очертаньяПолусокрытого сознанья,Полупотерянного чуда…И, превратившись в яркий лучик,Пронзить материальность буден,Расшевелить мышленья студень,Окутать пики горной кручиИ… стать игрушкой авторучки…Но сердца стук в тоннеле гулкомВсе громче, громче, я шепчу:– Господь, храни мою химеру,Не придави плитой неверьяЕдва горящую свечу!Уж полпути. Крадутся тениИз яви, чтобы сладкой леньюОкутать еле слышный шум,Я жду с тоскою пробужденьяОт тихой сладости виденья —Идет на смену трезвый ум.
Прошло! Видение разбито,На смену птицам и реликтамМашины с хохотом и рыкомВскрывают комнату мою.
1978 г.Воспоминание
Где ты, где?В прозрачной воде?В горючей слезе?В колючей лозе?А может – в грозе?И где-то еще —Увита плющом,В забытости встреч…В усталости плеч…В ночном кутеже…В крутом вираже…И в каждом окне.В смолистом бревне,Что тлеет в печи,И губ твоих следРастает в ночи,И вот уж забыл,А память молчит,И нет ничего…Лишь эхо:– Ушло…
1977 г.Когда-то
Рука коснется тишины…И пальцев тоненькие свечиНежны,И сладко верится, что встречаПроизошла,И шалью серебра на плечиЛегла луна…Уж было «Здравствуй»Скоро ли прольется «Прощай»Я знаю, обещай, не обещай, —Быть по сему, на всякий плюс есть минус…Уйдешь…И вскорости поймешь,Как много значило коротенькое «Здравствуй»А может быть, и не было его,А лишь – прикосновения тепло,Лицо во мраке ночи так белоИ нежное дыханье, что леглоНа кожу…Время унеслоНе расцвелоВо что-то большееБыть можетМного лет спустяТепло руки и ветерок дыханьяЧуть слышимый мотив воспоминаньяНапомнят, пропоют неуловимым голоском,И станет грустно…Пусто…
1977Обращение к осени