1944
Кембридж, Массачусетс
К КН. С. М. КАЧУРИНУ
1Качурин, твой совет я приняли вот уж третий день живув музейной обстановке, в синейгостиной с видом на Неву.
Священником американскимтвой бедный друг переодет,и всем долинам дагестанскимя шлю завистливый привет.
От холода, от перебоевв подложном паспорте, не сплю:исследователям обоевлилеи и лианы шлю.
Но спит, на канапе устроясь,коленки приложив к стенеи завернувшись в плед по пояс,толмач, приставленный ко мне.
2Когда я в это воскресенье,по истечении почтитридцатилетнего затменья,мог встать и до окна дойти;
когда увидел я в туманевесны, и молодого дня,и заглушенных очертанийто, что хранилось у меня
так долго, вроде слишком яркойцветной открытки без угла(отрезанного ради марки,которая в углу была);
когда все это появилосьтак близко от моей души,она, вздохнув, остановилась,как поезд в полевой тиши.
И за город мне захотелось:в истоме юности опятьмечтательно заныло тело,и начал я соображать,
как буду я сидеть в вагоне,как я его уговорю,но тут зачмокал он спросоньяи потянулся к словарю.
3На этом я не успокоюсь,тут объясненье жизни всей,остановившейся, как поездв шершавой тишине полей.
Воображаю щебетаньев шестидесяти девятиверстах от города, от зданья,где запинаюсь взаперти,
и станцию, и дождь наклонный,на темном видный, и потомзахлест сирени станционной,уж огрубевшей под дождем,
и дальше: фартук тарантасныйв дрожащих ручейках, и всеподробности берез, и красныйамбар налево от шоссе.
Да, все подробности, Качурин,все бедненькие, каковыкрай сизой тучи, ромб лазурии крап ствола сквозь рябь листвы.
Но как я сяду в поезд дачныйв таком пальто, в таких очках(и, в сущности, совсем прозрачный,с романом Сирина в руках)?
4Мне страшно. Ни столбом ростральным,ни ступенями при луне,ведущими к огням спиральным,ко ртутной и тугой волне,
не заслоняется… при встречея, впрочем, все скажу тебео новом, о широкоплечемпровинциале и рабе.
Мне хочется домой. Довольно.Качурин, можно мне домой?В пампасы молодости вольной,в техасы, найденные мной.
Я спрашиваю, не пора ливернуться к теме тетивы,к чарующему чапаралюиз “Всадника без головы”,
чтобы в Матагордовом Ущельезаснуть на огненных камняхс лицом, сухим от акварели,с пером вороньим в волосах?
1947
Кембридж, Массачусетс
NEURALGIA INTERCOSTALIS[4]
О, нет, то не ребра— эта боль, этот ад —это русские струныв старой лире болят.
(во время болезни)
Март-апрель 1950
БЫЛ ДЕНЬ КАК ДЕНЬ
Был день как день. Дремала память. Длиласьхолодная и скучная весна.Внезапно тень на дне зашевелилась —и поднялась с рыданием со дна.
О чем рыдать? Утешить не умею.Но как затопала, как затряслась,как горячо цепляется за шею,в ужасном мраке на руки просясь.
1951
Итака
НЕПРАВИЛЬНЫЕ ЯМБЫ
В последний раз лиясь листамимежду воздушными перстамии проходя перед грозойот зелени уже настойчивой
до серебристости простой,олива бедная, листваискусства, плещет, и словалелеять бы уже не стоило,
если б не зоркие глазаи одобрение бродяги,если б не лилия в овраге,если б не близкая гроза.
1953
Итака
КАКОЕ СДЕЛАЛ Я ДУРНОЕ ДЕЛО
Какое сделал я дурное дело,и я ли развратитель и злодей.я, заставляющий мечтать мир целый о бедной девочке моей.
О, знаю я, меня боятся люди,и жгут таких, как я, за волшебство,и, как от яда в полом изумруде, мрут от искусства моего.
Но как забавно, что в конце абзаца,корректору и веку вопреки,тень русской ветки будет колебаться на мраморе моей руки.
27 декабря 1959
Сан-Ремо
С СЕРОГО СЕВЕРА
С серого северавот пришли эти снимки.
Жизнь успела на всепогасить недоимки.Знакомое деревовырастает из дымки.
Вот на Лугу шоссе.Дом с колоннами. Оредежь.Отовсюду почтимне к себе до сих пор ещеудалось бы пройти.
Так, бывало, купальщикамна приморском пескеприносится мальчикомкое-что в кулачке.
Все, от камушка этогос каймой фиолетовойдо стеклышка матово —зеленоватого,он приносит торжественно.
Вот это Батово.Вот это Рожествено.
20 декабря 1967
Монтре
1
Незнакомка из Сены (франц.).
2
Они когда-то были ангелы, как вы (франц.).
3
Песни, стихи (лат.).
4
невралгия межреберная