4
Песни разных народов привозят поэты,Возвратясь из доселе не виданных стран.Сутки был я в стране, что Гомером воспета,Но и там я писал о тебе, Дагестан.
На земле Рафаэля мне стал еще ближеКрай, где был я когда-то аваркой рожден.Земляка-эмигранта я встретил в Париже.Не найти человека несчастней, чем он.
Там, где парни открыто целуют девчонок,Вспоминал я горянку в ауле своем,Что, встречая меня, проходила смущенноИ поспешно лицо прикрывала платком.
Здесь, в Европе, под звуки наречья чужого,Все поет в моем сердце знакомый родник,Все я слышу хунзахский отрывистый говор,Схожий с лязгом кинжалов, гортанный язык.
А когда на чужбине дожди выпадают,Вижу в брызгах ковровые нивы Цады.Если ж град барабанит, в тревоге гадаю:Как там, целы гимринские наши сады?
Я от Черного плыл до Балтийского моря,Пел я всюду, рокочущей вторя воде,О тебе, мой народ. Как ты выдержан в горе,Как ты плачешь беззвучно, как стоек в беде.
Как ты сдержан и скромен, добившись удачи,Как безмерно смущен, если хвалят тебя,Как без пылких признаний и вздохов горячихРаскрываешь ты душу, безмолвно любя.
Как без фраз громогласных и жестов красивыхТы умеешь на деле надежно дружить,Как исполненный гнева, за ложь и насильеТы умеешь врагу вероломному мстить.
Обладаешь ты сердцем, как море, просторным,Хоть селился в теснинах во все времена,В этом сердце ни точки не сыщется черной,Лишь андийская бурка у горца черна.
О косматая бурка! В отелях ЕвропыСладко так не уснешь, как в объятьях твоих.Дождь идет. Завернуться в тебя хорошо бы,Чтобы детство явилось во сне хоть на миг.
Да, когда засыпал я вдали от России,Как суровый мой гость, что присел на диван,Снились мне Дагестана хребты вековые,Глыбы скал, из расселин ползущий туман.
Пусть любые ведут обо мне разговоры,Я тоскую везде с незапамятных порПо тропинкам, что круто взбираются в гору,По студеным потокам, что катятся с гор.
По далеким аулам тоскую. Как чудо,В каждом издавна создан особый фольклор.Старика Исбаги вспоминаю повсюду —Наш цадинский шутник говорлив и остер.
Побывать у друзей в Унцукуле я жажду,Там, куда ни заглянем, умельца найдем.В Ашильту я стремлюсь — там ведь чуть ли не каждыйПоявился на свет прирожденным певцом.
В Дагестане чем выше, тем травы сочнее,В Дагестане чем выше, тем чище ручьи,Тем прекраснее песня. В сравнении с неюБеден даже Саади, бедны соловьи.
Мне услышать бы песню знакомую сноваВ исполненье ковровщиц села Таилух.Удивительный звук, чистоты родниковой,Обаятельный голос, ласкающий слух!
В Дагестане чем выше, тем женщины краше.О горянки, живущие там, в облаках,Как пленительны черные родинки вашиИ смешливые ямочки на щеках!
Где б я ни был, стремлюсь к одному непрестанно:Пусть мой стих долетит до кремнистых высот,Пусть в сокровища песенные ДагестанаХоть единой строкою навеки войдет.
Пусть еще не написана строчка такая,Только смысл ее ясен — он в сердце живет.Это чувство извечное не иссякает.Где б я ни был, люблю тебя, горский народ!
5
Встал осенний рассвет. В эту раннюю поруТы давно на ногах, ты давно на ходу.Дни уборки пришли — ты торопишься в полеИ снимаешь плоды в отягченном саду.
Я в раздумье включаю приемник и слышуЗвучный голос Муи — голос высей твоих.Слышу ласточек ласковый щебет над крышей,Время летних каникул прошло и для них.
В город дети твои собираются снова,В институт уезжают студенты с утра.Провожая их, птицы взлетают на провод,Словно канатоходцы аула Цовкра.
Я афиши театра аварского вижу —Сам ревнивец Отелло к тебе заглянул.Ребятишки по листьям багряным и рыжимВ школу мчатся вприпрыжку в соседний аул.
На дорогах пылали костры до рассвета,С горных пастбищ стада на зимовку пришли.И в долину вдогонку ушедшему летуУлетели, курлыча, твои журавли.
Журавлиной дорогою к теплому морюЗемляки из района в столицу летят.Добрый город, овеянный свежестью взгорий,Новостям, привезенным аварцами, рад.
А в лесах Тляроты уже снег выпадает,Там охотники ценят стрелка мастерство.Днем рождения мальчика люди считаютДень торжественный первой охоты его.
Сватов к девушке там засылать не годится,Коль медведя поймать не сумеет жених,Коль без ястреба к парню стрела возвратится,В Тляроте не прощают промашек таких.
Горы, горы родные! Меня не спросили,Где родиться я должен на этой земле.И когда меня слову родному учили,Тоже выбора не предоставили мне.
…Тот аул, где горянка мне жизнь даровала,Не велик и, признаться, не очень богат.Там деревья с трудом коренятся па скалах,Всюду камни, как горцы на сходке, стоят.
Не велик и язык, на котором я песниСтал слагать. На земле он немногим знаком.К сожаленью, он Пушкину был неизвестенИ Гомер упивался другим языком.
Наша музыка Лермонтова пленяла,Но слова для него оставались мертвы.Перевод без подстрочника с оригиналаНедоступен и ныне поэтам, увы.
Ну а если бы все начинал я сначала?Пусть на свете четвертый десяток живу,Пусть немало наречий различных звучалоВ дальних странах, что я повидал наяву,
После всех испытаний нелегких и странствий,После всех живописных заморских красотЯ опять предпочел бы аул дагестанский,Где орлица орлят выпускает в полет.
Я хочу, чтобы вновь над моей колыбельюНаклонялась аварка в ночной тишине,Чтобы снова мне песни знакомые пели,Чтобы сказки знакомые слышались мне.
…Есть кинжал у меня — наших дедов ровесник.На ковре над тахтой он спокойно висит.Мне давнишний хозяин его неизвестен,Говорят, он в земле дагестанской зарыт.
Говорят, он скончался не дома, в постели,А в сраженье, заколотый царским штыком.Был кинжал его найден в одном из ущелий,Кровь рязанского парня алела на нем…
Скорбно слушаю грустные эти рассказы,Горько сетую, память о прошлом храня.Это братоубийство в теснинах Кавказа,Хоть столетье минуло, терзает меня.
О Россия — поборница правды и мира!Ты когда-то не дружбу дарила горам.Даже русских поэтов в солдатских мундирахПо веленью царя присылала ты к нам.
Ты поручика Лермонтова потеряла,Рядового Бестужева… Помнят у насТвоих бедных сынов. Их погибло немало.Как святыню, хранит их могилы Кавказ.
Но, вскипая от ярости, в реках аварскихБьются воды, а скалы от гнева дрожат,Если кто-нибудь вспомнит наместников царских,Тех, что гнали на гибель российских солдат.
…Кровной мести закон на земле ДагестанаСоблюдали аварцы с давнишних времен.Годы шли, заживали старинные раны,Но сердца бередил этот дикий закон.
Но закон единенья сильнее, святее.Он возник, правотой наивысшею прав.О Россия, в семнадцатом кровью своеюНашу дружбу скрепили мы, братьями став.
С той поры моя родина краше и шире,С той поры горизонты земные ясней.Подмосковные рощи, просторы СибириВижу я из подоблачной сакли моей.
О Россия, фиалки альпийские нашиНа надгробьях твоих коммунаров лежат.А у Волги березкой плакучей украшенТот курган, под которым схоронен мой брат.
О Россия, ты тесно сплотила в бою нас!Твои песни всегда в моем сердце живут.С милым томиком Пушкина встретил я юность,На столе моем рядышком — Блок и Махмуд.
Ты в двадцатом году принесла ДагестануЖаркий пламень знамен — мой излюбленный цвет.В детстве стал моей гордостью галстук багряный,В годы зрелости — алый партийный билет.
Человека дороже на свете не знаю,Чем прославленный Ленин — великий твой сын,Мир принесший впервые бесправному краю,Подаривший свободу народу вершин.
Без тебя мы спасенья найти не смогли бы,Навсегда породнился с тобой Дагестан.И тебе говорит мое сердце: «Спасибо,О Россия — безбрежный людской океан!»
…В мир большой я из малого вышел селеньяИ в долину спустился с моей крутизны,Чтоб на малом наречье, горя вдохновеньем,Песни петь для большой стоязыкой страны.
С незапамятных пор, замурованный в камень,Мой народ, был ты беден, и дик, и забит.Но теперь, окруженный своими друзьями,Защищен ты надежно от бед и обид.
И с другими в ряду ты готов, если нужно,Кровь пролить за друзей, в единенье влюблен.Непреложный закон человеческой дружбы —Самый мудрый на этой планете закон.
Он — страница заглавная в каждой поэме,Все живое о нем говорит и поет.Я люблю тебя в дружбе с народами всеми,Я люблю тебя в братстве, мой щедрый народ.
6