А чуток погодя послышалси тихий шорох да с прохода спустилась и сама лялизка. «Верно, ужа», – помыслил отрок, кады узрел аки из дырищи вылезла да вопустилась ко нему тонка, в ширшину не толще сложенных вкупе двух палецев, вервь, какого-то ово ли серого, ово ли зелёного цвету, а може зелёно-серая, и вельми влажна, склизка на ощупь. Мальчик недовольно осмотрел ту ужу, не дюже-то доверяя такой склизкозти, да боясь, шо вона евось не вудержить. Обаче, зане выходу из вэнтой землянки другову не було, Борила откинул у сторону дубину, и, схватившись за ту, ащё ко всему прочему мягку, ужу, потянув на собе, намотал её на праву ладонь, да крепко взялси за неё, капелёшку, свёрху. Посем вон махнул левой рукой и указываючи на проход, обращаясь к бчёлкам, негромко загутарил:
– Бчёлки святите мову стёжку, – воблачко немедля, вроде уяснив гутарену мальцом речь, подалось выспрь ко входу в лаз.
А мальчик крепче сжав вервь правой рукой, зычно крикнул уввысь:
– Гуша давай… тащи мене, да побыстрей… а то вона почемуй-то до зела склизкая, боюсь сорватьси.
Шишуга похоже чавой-то издал, занеже до мальчишечки долетело раскатистое кгы… кгы… и начал тянуть Бореньку наверх. Да ужось чрез миг подошвы сапог отрока, оторвались от сухого мха, и взлетевши ввысь Борилка принялси подыматьси по узкому проходу. В энтот раз мальчик не застревал у лазе, кажись потому як кады летел униз вже пробил собе стёжку, оттогось чичас двигалси хоть и прерывисто, но усё ж не увязая плечьми в стенах. Правда его права ручонка усё времечко соскальзывала, а поелику Бориле пришлось ухватитьси за верёвку и левой рукой. И у то ж мгновение сверху долетело раскатистое «як… як..» и подъём на чуток прекратилси, то Гуша перьдыхал, домыслил мальчик. Обаче, малеша погодя подъём выспрь продолжилси. Бчёлки летящее упереди хорошо озаряли лаз и мальчоночка видал его дюже ровны земляны стены, ухоженные, токмо не таки, аки ему по первому казалось, гладкие. Усе вони были иссечены у мелку прореху, таку мелку… едва различиму и, судя по сему, оставленную когтьми шишуги.
Направление лаза малёхо изменилось и ускорости мальчишечка узрел и самого Гушу который стоял над лазом склонивши голову, согнув спину и широкось раззявив рот. Глянув на шишугу Борила, токась тяперича, понял почему лялизка была такой склизкой… Оно аки та лялизка была ни ужой, а языком Гуши, каковой вон выволок изо рта, спустил униз у проход, и днесь, втягиваючи у собя, вытаскивал на нем ввысь отрока. А малец взирая, видал, як от тяжести и вусердия у Гуши увеличились, став здоровенными, зелёны глаза и точно две древесны гнилушки, шо восвещали евойну землянку, засветились. Изогнута и лежаща на подбородке губа шишуги вроде як разделилась надвое, воброзовав, меж глубокой пропастью у коей лёжал язык, две высоки, похожие на горные сопки, гряды. Бчёлки вылетев из ямы первыми, замерли тихо жужжа над головой Гуши, а тот даже не вубратив, от натуги, на них никакого внимания, резко втянул у собе язык сице, шо Борилка выпустив его из левой руки схватилси за край лаза и подтянув тело вылез на лесну подстилку. А мгновение спустя размотал лялизку с правой руки. Язык Гуши абие соскочил с длани мальчонки и полетел у направлении рта шишуги. Послышалось тихое окмуш и лялизка заскочила унутрь рта, зубы звонко вдарились друг о дружку, и сомкнулись, а нижня губа, подлетев с подбородка вукрыла верхню, и кажись маненечко припрятала расплывшийся кончик носа.
– Обаче, – протянул Борила, подымаясь на ноги и рассматривая шишугу, утак словно видывал упервой. – А як же энта дырка вуткрываитси?
– Пл… пл… пл… пл, – издал Гуша, и роть яго вдругорядь отворилси, нижня губа ужотко лишившись своих горных гряд впала на подбородок, а кончик зелёно-серого языка ищё раз выглянув из-за раскрывшихся зубов, затрепетал у воздухе. – Пл… пл… пл, – продолжал осваиватьси с лялизкой шишуга, а кады напоследях тот обрел свову истинну гибкость, корявенько ответил, – дам ист в плокоде дакы палычка, дыкни ее и дыла одклоидши…
– А, палочка, – повторил за Гушей отрок и оглянулси.
У краснолесье, шишуга был прав, вже правила ночь, на далёком, чёрном небе чуть заметно поблескивали сине-серебристы звёздны светила, а на оземи, на лесной подстилке также попеременно вспыхивали зеленоваты светлячки.
– Надо ж, а я кады лётел униз, той палочки не приметил, – тихонько добавил мальчоночка, будто страшась прогнать очарование летней, прохладной ночи, насыщенной запахом леса.
Гуша шагнул к яме и заглянул у неё, може проверяючи на месте ли его палочка, кадысь унезапно идей-то недалече послышалси продолжительный шорох, а таче еле различимый окрик: «Борилка! Борила! Идеже ты?!»
– Тута! Туто-ва я! – поспешно откликнулси мальчишечка. И посотрев на шишугу, просиявши, молвил, – слышь Гуша, мене ищуть.
– Да… шышу… шышу, – ответствовал шишуга и Борила уловил в его сиплом, низком голосе испуг.
Гуша порывисто замотал головой, точно осматриваючи просторы тёмного леса, иде с разных сторон слышалси хруст да радостный окрик воинов, а морг спустя и вовсе замелькал ярко-рыжий отсвет светоча.
– Эвонто мене дядьки Былята, Щеко и Сеслав ищуть, – разъяснил малец всполошившемуся Гуше. Да повысив сей миг голос, прокричал воинам, – тута я! Туто-ва!…
– Помаут бидя будуд, – вроде як, и, не спрашивая, а утверждая обреченно прокалякал Гуша.
– Чавось? – не разобрав чудну речь шишуги, перьспросил Борилка.
– Галова болид, кушад кадел… помаут бидя будуд, – наново повторил шишуга и горестно вздохнув, поднял праву руку да принялси чёсать шёрсть за боляхным округло-удлиненным, оттопыренным ухом.
Глянув у робко-растерянное лицо шишуги, на каковом маленьки глазки беспокойно бегали управо да улево, малец лягохонько засмеявшись, произнёс:
– Ащё як бить будут… Спервоначалу дубиной по головёшке твоей огреють, а опосля…
Но Гуша не пожёлал выслухать чавось будять с ним опосля, и резво шагнув уперёдь, провалилси в лаз, а мгновение спустя лежащая на земле коловидная крышка содеяв кругово движение, заехала на дыру и закрыла проход. Мальчик усё ищё продолжаючи хохотать, присел на корточки и пальцами ощупал то место идеже допрежь был лаз, так-таки тяперича там окромя густой опавшей и иссохшей хвои да плотной оземи ничавось не проглядывалось.
– Борила! – раздалось у шаге от няго.
Отрок мигом вскочил на ноги и в свете светоча увидал встревоженны лица дядьки Былята, Щеко и Сеслава. Он сице им вобрадовалси, шо словно малой бросилси навстречу, да приткнувшись к Быляте крепко евось обнял. Воин провёл рукой по волосам мальчика и негромку вохнул, молвив:
– Бчела куснула… У тя чё юшка с головы, шо ли бяжить?
– Агась, – довольным голосом откликнулси Борилка. – Этось мене шишуга Гуша по главе дубиной огрел… Больно було, – мальчоночка высвободился из объятий воина, шагнул назад, и, посотрев на облачко бчёлок изрёк, – будьте вольны! – да взмахнул рукой, и те послухав его у тот же сиг протяжнее зажужжав, направили свойный полёть у тёмну мглу леса, а невдолге и вовсе погасли в ночи.
Аки тока бчёлы улётели, мальчишечка указав рукой на то место, иде был лаз во землянку, быстро пояснил воинам, чавось с ним прилучилось. Щеко, Сеслав и Былята долзе таче топали ногами потому месту, желаючи и впрямь проучить сёрдитого Гушу, за удары дубиной по голове мальчика, но сице, не добившись ничавось, повели свову пропажу, энто значить Борилу, к озерку.
Малец лишь тока узрел вблизи озерца разведенны костры поспешил к ним, и ано не умывшись, лишь сбросив с плеча туло, да кивнув усем востальным воинам, кои его искали со другой стороны леса и сошлись на зов Быляты, улёгся сверху на нарубленные для вотдыха еловы ветви и закрыл очи, поелику от тогось удара голова уже вельми сильно разболелась. Сом присев на корточки, осторонь мальчика, приложил к егось разбитой главе мокрый ручник, да едва слышно охая и ахая, от продолжающих иной раз вылётать, с под волосьев отрока и ручника, ярых бчёлок, запричитал чавой-то, жалеючи и больно сопереживаючи Борилке.
Ну, а сам Борил, токмо сомкнул глаза, успокоенный живущим у энтих местах тишиной и покоем, да чудесным лесным духом, тутась вже и уснул, не пожелав пожущерить того самого зажаренного зайца, из-за какового втак добре и получил… сначала по лбу, а опосля и по затылку.
Глава восьмая. Зачурованный край
Борил пробудилси оттогось, шо почуял як ктой-то весьма пристально заритси на него. Мальчик лежал на левом боку, теплое пламя горящего костерка сугревало его спину, с трудом раскрыв очи (вже как ему вельми жаждалось поспать), он узрел перед собой распрекрасну девицу. Та присев на корточки, в нескольких шагах от бережины озерца, не сводила своих чудных зелёных глаз с его лица да ласковенько вулыбалася. У тот же миг отрок, вздрогнув усем телом, от вэнтой нежданной встречи, резво поднялси со своей лежанки, да усевшись так, абы казать деву, вмале проморгалси. Во краснолесье усё ищё витал полумрак, и солнышко красное лишь тока… тока сбиралось выкатиться на небушко, едва ощутимый ветерок дул из глубин леса принося на собе слабый аромат водицы, хвои и живицы.