Селена смотрела на меня, не произнося ни слова, но Трейси улыбалась.
— Нэш! Как здорово увидеть тебя.
— Здравствуйте, Трейси, — сказал я, умудряясь улыбнуться, и направился к ним.
— Как ты? — спросила она, подходя и крепко обнимая меня.
— Все отлично. Как здесь обстоят дела?
— Ох, ты же знаешь, — сказала она, хмурясь. — В Лос-Анджелесе хорошо?
— Превосходно.
— Хорошо. Хорошо, — пробормотала она, а потом посмотрела сначала на меня, затем на Селену. — Хорошо, я позволю вам двоим поговорить.
Она быстро направилась вверх на крыльцо и вошла в дом.
Селена была одета в узкие черные джинсы, простую белую футболку, а волосы собрала на затылке в пучок. Все так просто, а ведь выглядела при этом офигенно. Она была именно такой, какая мне нравилась больше всего: не накрашенная, не выряженная в модную одежду. Мне нравилась ее простота: одетая в джинсы и футболку, без макияжа, только с обалденной улыбкой.
Разве только сейчас на ее лице не было улыбки.
— Эй, — сказал я.
Она стояла напротив меня, скрестив руки на груди.
— Что ты здесь делаешь, Нэш? — спросила она. — Я не могу сейчас давать никаких интервью.
— Как дела у твоего отца?
— Он держится, — ответила она.
— Хорошо, — я вглядывался в нее. — Я здесь не из-за интервью.
— Тогда для чего ты здесь, Нэш? Потому что я уверена, ты довольно ясно показал, что ты чувствуешь, когда позволил сесть мне одной в самолет.
— Знаю, — сказал я. — Послушай.
— Нет, это ты послушай, придурок, — прорычала она, явно на взводе. — Я покончила с этим. Я больше не работаю на тебя. Я не твой гребаный сотрудник или какой-то инструмент для достижения цели. Ты хочешь вернуться в бой? Прекрасно. Вперед. Мне плевать. Просто не показывайся на моем пороге больше никогда.
— Селена,… — начал я говорить, но она прервала меня.
— Нет. И еще раз, нет. Я покончила с этим. Понял? Ты собираешься снова отправиться воевать. Я не знаю, зачем ты здесь, но меня это не волнует.
— Я люблю тебя, — сказал я.
Это остановило ее тираду.
— Что?
— Я люблю тебя, — повторил я. — Я совершил ошибку, когда позволил тебе уйти. Твою мать. Я был несчастен без тебя в Лос-Анджелесе.
— Ты меня любишь? — негромко спросила она.
Я кивнул, подходя ближе.
— Блин, подруга, Я любил тебя уже некоторое время.
— Некоторое время, — повторила она.
— Я покончил с этим, — сказал я. — Я навсегда останусь «морским котиком», но я не покину тебя снова.
Она стояла, глядя на меня, ее губы расслабились, гнев явно угас. Селена ничего не сказала, не сделала шаг, чтобы подойти ко мне ближе, а просто смотрела на меня.
— Ну? — спросил я, улыбаясь. — Я люблю тебя. Твою мать, люблю.
Она обняла и поцеловала меня.
Молния пронзила все мое тело, когда я вернул ей поцелуй, плотно притянув ее к себе.
Мы целовались, стоя перед домом ее родителей, как будто в целом мире были только мы одни.
Наконец, она отстранилась.
— Ты не можешь оставить меня снова, — произнесла она.
— Я знаю.
— Я тоже люблю тебя, придурок.
— Ага, — сказал я, широко улыбаясь. — Я знаю.
Я снова поцеловал ее, уже зная, что мне не нужна никакая неделя для решения. Я сделал свой выбор.
Генерал разозлиться, но и фиг с ним. Я буду продолжать участвовать в их пропагандистских миссиях внутри страны, но мне не нужно делать их счастливыми все время. Мне надоело быть их сраным холуем, их маленькой ручной болонкой, которой, как они думали, смогут помыкать.
Сейчас у меня была Селена, и теперь она — самое важное для меня. Больше мне ничего не было нужно.
Я поцеловал ее крепко и надеялся, что она понимала это.
Глава тридцать третья: Селена
Год спустя
Я посмотрела на кольцо на моем пальце и улыбнулась.
Забавно, как могут меняться вещи. Мгновение назад все казалось таким чудовищным, наполненным негативом, а в следующую секунду чувствуешь себя полной сил.
Когда-то обручальное кольцо вызывало у меня только грусть. В то время я смотрела на него и понимала, что все это было ложью. Может, тогда я и испытывала какие-то чувства к человеку, давшего мне его, но это была только игра. Мы лгали миру, и все потому, что мне нужны были деньги, а он хотел получить лучшую работу.
Затем произошли все эти события. Много чего случилось за это время. Было огромное количество грязных, потных, невероятных вещей. И кольцо стало символом нечто совсем иного.
По истечению года с момента, как Нэш надел мне его на палец, я смотрю на кольцо и понимаю, что теперь оно служит мне символом нашей любви, а не лжи. Больше уже нет.
Я откинулась в кресле и улыбнулась сама себе, сидя в непосредственной близости с небольшим домиком. В конце дня солнце еще светит ярко, и я чувствую, как капля пота скатывается у меня по спине. Рядом со мной стоит запотевший стакан чая со льдом, прямо как я.
Какой прекрасный день. Сад становился день ото дня прекраснее, начиная с того момента, как у меня появилось время заняться им. С тех пор, как мы получили кое-какие новости несколько месяцев назад, Нэш стал непреклонен в том, что я должна полностью перестать трудиться. Я скучала по моей маленькой подработке, но у меня появилось больше работы, росшей внутри меня, на полную ставку.
Я подняла голову и увидела его, стоящего в дверях нашего маленького домика на холмах, и улыбающегося мне.
— Что? — спросила я.
— Ничего, — ответил он, идя ко мне навстречу.
Он был одет в обрезанные джинсовые шорты, и, конечно же, на нем больше ничего не было из одежды. Мышцы на загорелом теле перекатывались при движении, он выглядел нереально сексуально.
— Ты когда-нибудь носишь рубашку? — спросила я.
— Ты же знаешь ответ.
Я рассмеялась, а он поцеловал меня в щеку и присел рядом со мной, потом Нэш поцеловал меня в живот и улыбнулся.
— Как сегодня дела у Криса?
— У него все хорошо, — ответила я.
— А как ты?
— Прекрасно, — произнесла я. — Скучно. Готова уже родить.
Он рассмеялся.
— Нам еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем это случится.
Он сделал паузу и оглянулся на дом.
— Твоя мама сообщила, что собирается переехать сюда, — сказал он тихо.
— Я знаю, — призналась я. — С тех пор как папа умер, ну, она не хочет больше жить в одиночестве. Ты же знаешь.
Он вздохнул.
— Она должна жить с нами?
— Да, — ответила я.
— Хорошо, — проворчал он. — Но мы переедем в дом большего размера.
— Я согласна.
Он снова поцеловал меня и встал.
— Посмотри на себя, моя беременная женушка. Каково это знать, что нам не придется снова лгать СМИ?
— Говори за себя, — сказала я. — Мне нравится им лгать. Это заставляет меня чувствовать себя живой.
Он рассмеялся.
— Делай, что хочешь, детка. Только не провали этот фильм.
— Ты же знаешь, я не смогу этого сделать.
Он пожал плечами.
— Часть меня думает, что он провалится в прокате. Но другой части – плевать на это.
— Генералу Мудило не будет до тебя никакого дела.
Он улыбнулся на мое маленькое прозвище, данное мной его командиру.
— Ага, хорошо.
После нашего первого месяца, проведенного вместе, он все мне рассказал. Нэш поведал мне о том, что пресс-тур был инструментом пропаганды, созданной правительством, и что книга была написана литературным рабом — каким-то парнем, работающим на них. Технически миссия Нэша заключалась в том, чтобы пройти через все это дерьмо со СМИ, что он и выполнил, включая и фильм, который, на самом деле, пресса оценила весьма положительно. Они показывали его на небольших фестивалях до момента выхода большого релиза, и все очень благосклонно реагировали на него. Тем не менее, Нэш сильно беспокоился по этому поводу просто потому, что он был таким. Мой муж, Нэш – перфекционист.
— Все-таки, лето здесь бесконечное, — сказал он.
— Да. Это здорово. Я ненавидела разгребать снег.
— Тепло делает людей мягче.
Я рассмеялась.
— Мы не обязаны здесь оставаться, понимаешь?
— Да, знаю. Но тебе здесь нравится, и я думаю, мне плевать на то, где мы находимся, главное, чтобы ты была рядом.
Я рассмеялась и встала. Он хотел помочь мне, но я оттолкнула его руку.
— Я немного беременна. Расслабься, — сказал я.
— Посмотри на себя, — произнес он, смеясь. — Ты на шестом месяце беременности.
Я посмотрела на свой живот и нахмурилась.
— Я — толстая.
— Ты беременная, — он поцеловал меня в губы. — И чертовски сексапильная.
— Ах да? — я улыбнулась. — Ты все еще хочешь меня?
— Боже, если бы твоей матери не было здесь, то я бы трахнул твою сексуальную беременную киску прямо здесь на лужайке.
Я рассмеялась и нежно поцеловала его.
— Спасибо.
— Не благодари меня, — сказал он. — Просто позволь мне быть с тобой рядом на всем пути. Это все, о чем я прошу.
— Я справлюсь. Теперь надень рубашку, а то моя мама снова начнет жаловаться.