Я перекатываю яблоко между ладоней.
— Ну, тебе не стоит переживать из-за этого. Кровососы давно исчезли, — говорю я, и кусаю яблоко. — В том лесу только Людоеды-Люпины остались.
— Это утешает.
Я ухмыляюсь.
— Обращайся.
Темные дождевые облака затягивают небо. Звезды, одна за другой, исчезают. Начинает моросить, но Кэтрин, к счастью, не делает никаких попыток, чтобы уйти — на самом деле, она даже теснее прижимается ко мне, отчего её ночнушка слегка задирается. У неё на коже видны крошечные веснушки, интересно, а под хлопком есть еще или нет...
— Ты пялишься на меня, Эдмунд, — говорит она.
Я смущенно откашливаюсь.
— Прости.
Мы надолго умолкаем, позволяя звукам ночи говорить за нас: шелестом листьев, уханьем Призрачных сов, мерному капанью дождя. Я рассеянно провожу языком по верхней губе. Привычка с детства.
— У меня есть новое платье для завтрашнего вечера танцев, — говорит Кэтрин.
У меня ёкает сердце. Вот уже всю неделю все только и делали, что болтали без умолку о танцах. Прошло восемнадцать лет с тех пор как мы объединились с Люпинами и выгнали Дарклингов из леса, закончив тем самым период конфликта, известного как Мучение, и каждый год Гильдия в честь празднования этого события устраивает танцы для горожан. С тех самых пор у нас с Люпинами мир, плохенький, но ни одна из сторон не хочет возвращаться к насилию. Правда за последние шесть недель они уже несколько раз врывались в наш город и хватали людей. И мы не знаем, зачем и почему они это делают. У нас уже три жертвы, включая профессора, мистера Смита, вот почему я сегодня в дозоре.
— Идешь с кем-нибудь? — спрашиваю я, как можно непринужденнее.
— Нет. — Она тяжело вздыхает. — Я вроде как наделась, что меня пригласит Эрик Крэнфилд, но, похоже, Патрик его отпугнул.
Мой рот дергается при мысли о её брате. Он решил посвятить всю свою жизнь, превращению моей жизни в ад. Однако, я рад, что он распугивает её ухажеров. Теперь у меня будет шанс с Кэтрин.
— Как печально, что Патрик хуже… хуже отца. Он считает, что я принадлежу ему, — продолжает она. — А ты уже кого-нибудь пригласил?
— Ну разумеется, все девчонки наперебой назначают свидания местному уродцу, — бормочу я.
— Не называй себя так, — говорит она.
— А почему нет? Все же именно так меня и зовут.
— Эдмунд, ты привлекательный парень. — Кэтрин слегка касается моей ноги. У меня замирает сердце. — Если девушки этого не видят, то им нужно обратиться к врачу, чтобы проверить голову.
Я опускаю глаза.
— Мы... эээ... может, тогда, ну знаешь, мы вместе сходим на танцы, раз уж мы оба без пары?
— Ну конечно, — говорит она, убирая руку.
Я улыбаюсь.
— Серьезно?
— А почему бы и нет? Будет весело, — говорит она. — Мы можем позвать с собой Харриет и Дрю.
Да я бы лучше глаза себе выколол: ненавижу этих двоих так же, как и Патрика, и я не позволю им испортить мне вечер.
— Это свидан... блин! — У меня сжимается грудь от резкой боли.
— Ты как? — взволновано спрашивает Кэтрин.
— Нормально. — Я растираю свою ноющую грудь. Как там это назвал Его Всесилие? — Просто судорога.
— В груди, да? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами, не в силах придумать другое объяснение. Что бы там ни было, сейчас боль отступила. Так что не о чем волноваться.
Неожиданно вдалеке раздаются раскаты грома. И небо будто прорывает, тучи проливаются дождем. Нас же словно окатили ледяной водой из ведра. Наша одежда мгновенно промокает насквозь. Мы спешно убираем клетчатый плед.
— Я провожу тебя домой, — говорю я. Мне запрещено покидать свой пост, но меня не будет всего минуту. Я бросаю одеяло в сторону стены, и оно падает на землю, тридцатью футами ниже. Мы спускаемся по лестнице, медленно, чтобы не свалиться со скользких ступенек.
Как только мои ступни касаются земли, я помогаю спуститься Кэтрин. Мои руки скользят по тонкому стану, обнимая её за талию, и мои ладони задерживаются дольше, чем я позволял себе раньше. Её щеки розовеют.
У нас над головой вспыхивают молнии. Я смотрю в небо. Вдруг на его фоне что-то мелькает, неужели Призрачная сова? Невозможно сказать наверняка, дождь льет как из ведра, и снова нас окутывает тьма. Еще один взрыв боли в моей груди, и я задыхаюсь. Мне приходится прислониться к стене. Я прижимаю руку к груди. Какого черта?
— Эдмунд? Ты в порядке? — спрашивает Кэтрин, а у меня в груди пожар.
— Я... я не знаю, — отвечаю я сквозь зубы. — Мне как-то нехорошо.
И вот спустя мгновение в небе очередная вспышка, и что бы я там не видел в прошлый раз, уже исчезло. Наверное, Призрачная сова. В лесу их сотни. Я опускаю руку. Пожар в груди гаснет так же быстро, как зажегся. Я выпрямляюсь, чувствуя себя лучше.
— Может, отпросишься домой у мистера Кента, раз тебе нехорошо, — предлагает она.
— Нет, со мной все в норме, — говорю я. И это правда. Я не болею; просто судорога или приступ острой изжоги. — Давай лучше доставим тебя домой.
Мы спешим к поселку, наши башмаки шлепают по быстро появляющимся лужам. Мощеные улицы пусты, не считая какого-то кота, пробирающегося между домами. Мы пробегаем мимо дома миссис Хоуп, покосившегося строения с зеленой дверью и круглыми окнами, которые всегда закрыты независимо от времени года. Сама старуха стоит на крыльце и поливает и без того влажные цветы. Похоже она не в курсе, что на улице дождь. Она крошечная — метр с кепкой, сутулая, седые волосы висят, как попало. Её сухопарое тело одето только в ночнушку.
— И чем же ты занимаешься полоумная карга? — бормочу я себе под нос.
Кэтрин хлопает ладошкой по моей руке.
— Веди себя прилично, Эдмунд. Ты же знаешь, она сама не своя, с тех пор как доктор Хоуп умер в прошлом году. Кому-то придется завести её внутрь. — Она многозначительно смотрит на меня.
Я вздыхаю и бегу к крыльцу. Кэтрин остается ждать на улице. Миссис Хоуп озадаченно смотрит на меня, когда я забираю у неё лейку и ставлю её на землю.
— Вам нужно вернуться в дом, — говорю я громко, специально для неё.
Миссис Хоуп, молча, косится на меня мутными глазами.
— Ты же сын Священника Гектора, да?
Я киваю, хотя Гектор мой дед, а не отец.
— Что-то я не видела сегодня в церкви твоей сестры, — продолжает старуха. — Кэсси заболела?
— Она мертва, — говорю я резко. — Она мертва вот уже восемнадцать лет, и Кэсси была моей матерью, а не сестрой.
— О... ну да, — бормочет миссис Хоуп, когда я завожу её в дом. — Точно-точно. Она повесилась, оставив бедного малыша в ванночке с кипятком.
Я замираю как вкопанный.
— Чего?
Она подносит пальцы к губам, будто пытается вспомнить только что сказанные ею слова.
— Миссис Хоуп?
Она мне слабо улыбается.
— Ты же мальчик Священника Гектора, да?
Я закатываю глаза и захлопываю за ней дверь. Сумасшедшая старая ведьма.
Когда я присоединяюсь к Кэтрин, она с любопытством смотрит на меня.
— А я думала, твоя мать упала с лестницы и сломала себе шею.
— Именно так, — говорю я. Вскоре после того, как я родился, моя мама случайно уронила меня в ванну с горячей водой. Она тут же побежала к доктору и, сбегая вниз по лестнице, упала. Во всяком случае, так рассказал мне дед. Я оглянулся на дом миссис Хоуп. Её муж был городским доктором, и первый оказался на месте происшествия. Неужели она знает больше меня?
Кэтрин берет меня за руку, одетую в перчатку, и я выхожу из задумчивости. Мы быстро бежим по ночным улицам, хотя вымокли уже до нитки. В центре нашего городка находится площадь Лэнгдон, названная в честь семьи Кэтрин, которая заправляет скотобойней, универсальным магазином и бутиком. Мы пробегаем мимо часовни, в которой живу я. В течение дня шпиль отбрасывает на Янтарные Холмы длинную тень, напоминая нам, что где бы мы не находились, мы всегда под бдительным оком моего деда и Гильдии. Мы останавливаемся перед магазином «Лэнгдон и Сын», оба задыхаясь от бега. Её семья живет над магазином.
— Что ж, спокойной ночи, Эдмунд, — говорит Кэтрин, застенчиво мне улыбаясь.
— Доброй ночи, Гусеничка. — Я смотрю ей в глаза. Мне очень хочется её поцеловать. Да просто поцелуй её и все! Я наклоняюсь...
Её глаза округляются.
— Эдму...
Её слова приглушают мой поцелуй. У её губ вкус яблока и дождя.
— И чем это во имя Его Могущество ты тут занимаешься с моей сестрой, а?
Я подскакиваю, от голоса Патрика. Он пялится на нас из дверного проема, сложив руки на широкой груди. Я выше Патрика, но так как он стоит на ступеньке проема, то наши глаза на одном уровне. Он полная противоположность Кэтрин. Она темноволосая и миниатюрного телосложения, он же блондин и по телосложению больше похож на медведя. Вот из кого бы получился отличный Дозорный, но Кэтрин говорит — он боится высоты.
— Он ничего не сделал, — говорит Кэтрин.
— Да он же целовал тебя! — гневно восклицает Патрик.
— Это был всего лишь поцелуй на ночь, дружеский, — говорит она, глядя неуверенно на меня. — Правда, Эдмунд?